Месяц назад профессора Вячеслава Шведа фактически выгнали из Гродненского госуниверситета имени Янки Купалы. В интервью «Солидарности» ученый рассказал, чем собирается заняться после увольнения, и что, по его мнению, может превратить систему высшего образования из авторитарной в демократическую.
С Вячеславом Шведом мы встретились в Национальной библиотеке. В Минск из Гродно историк приехал поработать и навестить семью сына.
— Первые дни после увольнения я сильно переживал из-за несправедливости, — вспоминает Вячеслав Витальевич. — Теперь уже отошел от этого и подумываю заниматься работой — писать книги.Смыслом жизни для меня всегда была популяризация истории. Я старался писать ее так, как дают источники, документы, мемуары, без фальсификации и мифологизации.
В Гродненском государственном университете Вячеслав Швед проработал более тридцати лет. Прошел путь от ассистента до заведующего кафедрой, профессора, доктора наук. Последние годы работал на кафедре белорусской культуры и регионального туризма на факультете туризма и сервиса. И кафедра, и факультет были созданы по его инициативе. Именно на специальности, связанные с туризмом, в Гродненском университете конкурс среди абитуриентов один из самых высоких.
— Детище вот создали, а я оказался не у дел. А мы уже на хороший уровень вышли. По сути давали не менее 600 тысяч евро западных инвестиций для области.
Вячеслав Швед не исключает, что, видимо, сам постепенно шел к увольнению.
— Я говорю по-белорусски, по-белорусски печатаюсь, веду занятия, а это не всем нравится. Со студентами мы говорим обо всем, о чем не пишут официальные газеты и не разговаривают околовластные преподаватели.
Когда обсуждали мою кандидатуру на кафедре университета, декан сказал: «Вячеслав Витальевич просто живет историей». Это действительно так. Может быть, я сейчас жалею, что мало внимания своим детям уделял. Все время отдавалось науке. Теперь исправлюсь. Буду внуками заниматься.
Официальным итогам голосования Вячеслав Швед не верит.
— Я вырос на глазах большинства членов Совета. Хотя сейчас он на 25 процентов состоит из студентов. Короче, из 82 членов Совета — 20 студентов, 12 — это ректор и члены ректората, 15 деканов. Поскольку большинство этих деканов — кандидаты-доценты или кандидаты-профессора, — то они, я думаю, чувствуют свою неполноценность, а вот доктора-профессора — они более самостоятельны и активны в общественной жизни, имеют свою жизненные позицию.
Вячеслав Витальевич считает, что выборы на Совете, где его не избрали на должность профессора, были сфальсифицированы.
— Мне даже бюллетени не дали посмотреть, их заклеили, поставили печати. Голосование было тайным. Как мне рассказывали те, кто присутствовал, все были ошеломлены, когда ректор озвучил результаты. Он с 1 марта работает в должности и за это время уже двоих выгнал с работы.
На протяжении двух недель до даты заседания Совета университета я просил, чтобы он меня принял. Сразу после заседания, на котором состоялось голосование, подошел к нему в коридоре. Говорю: «30 лет я отдал университету, и что теперь делать?». — «Я не буду с вами разговаривать. У меня нет времени».
Я сказал ему: «Вы хорошо начали работать. Может быть, все-таки не будем стоять в коридоре, пойдем в кабинет — поговорим». —
«Нет времени мне с вами говорить, я очень занят», — повторил ректор.
Ну что сказать? Он получил приказ и выполнил его. У нас поговаривают, что это временный человек, который сделает грязное дело, а потом придет хороший, чистенький новый ректор.
— А как студенты попадают в Совет?
— Интересный вопрос. Думаю, их деканы назначают. У нас в университете существует так называемое студенческое самоуправление. Членами Совета становятся студенческие деканы от каждого факультета. По сути это активисты БРСМ или те, кто получает от Лукашенко стипендию.
— А Вы почувствовали поддержку коллег после увольнения?
— Преподаватели подходили и выражали сочувствие, спрашивали, чем помочь. Один коллега принес меду. Андрей Чернякевич (один из авторов книги «Гродноведение»), которого еще осенью уволили, пришел ко мне домой, наставлял, чтобы я берег здоровье и не сильно переживал. До последней минуты я не верил, что меня выбросят из университета. Я столько для него сделал...
Через Интернет я почувствовал сильную поддержку. Откликнулись и совершенно посторонние люди. Один человек позвонил из города Щучина. Говорит: «Вы меня не знаете. Я мастер, делаю ремонт в квартирах.
Я прочел ваши все книжки, мне нравится. Если вам нужен ремонт, я бесплатно приду и сделаю».
Знаете, мое увольнение вызвало вторую волну интереса к книге «Гродноведение». Они сделали пиар изданию. Люди спрашивают, где купить книгу. (Улыбается).
И Чернякевича уволили именно за работу над книгой, а не за пять минут опоздания на занятия. С этого началась зачистка в университете. Кстати, все вопросы от КГБ касались только книжки.
— А когда с вами разговаривали кагебисты?
— Книжка вышла в июне. Прошли презентации в официальных учреждениях, библиотеки приобретали книги, гостелевидение снимало. Все было хорошо до августа.Я пришел на работу, и в отделе кадров меня вызвали на беседу с сотрудником КГБ. Я видел там Андрея Чернякевича. Также других вызвали, кто работает в университете и имеет отношение к книге.
Первое, о чем спрашивали: «Почему вы закончили книгу 1991 годом?"
Поэтому говорю, что с 1991-го года это уже скорее политология, чем история.
Второе, о чем мне сказал кагэбист Сан Саныч — молодой, черненький, симпатичный, — это то, что следует из предисловия Алеся Смоленчука. В одном из абзацев было написано, что книга воспитывает патриотов, людей, которые будут жить в демократической Беларуси. Это можно понять, так что мы живем не в демократической стране и что нами руководит бессменный товарищ...
Кстати, потом кагэбист Сан Саныч здоровался со мной на улице. А после разговора просил ему книгу «Гродноведение» подписать на память.Я говорю: «Извините, но у меня нет. Купите — приходите — подпишу». Не приходил пока. (Улыбается).
Еще нас упрекали в том, что книга издана в подпольном издательстве в Польше и за деньги поляков. Но это же Вроцлав, типография Польской академии наук! Как это подпольное издание? Но, думаю, что из-за книги пострадал и бывший ректор.
В университете до сих пор работают три наших автора. Поскольку глава области Шапиро на встрече с преподавателями 4 марта назвал 16 революционеров, «призывающих свергнуть власть», то думаю, на очереди новые увольнения.
— Как по вашему, что может изменить ситуацию в системе высшего образования, чтобы преподаватели, которые отдают себя науке и студентам, не были настолько беззащитны?
— По моему мнению, прежде всего нужна демократизация системы образования.
Смотрите: назначаются ректор, деканы, заведующие кафедр, по сути, тоже... Конечно, человек зависим от того, кто его назначил.
Второе: нужно поднять зарплаты преподавателям. В царской России учитель получал хорошую зарплату, у него был дом, прислуга. Он был экономически независим. В советское время профессор получал 400—500 рублей. Такой была зарплата у первого-второго секретаря горкома партии. И считались с этим профессором!
А у нас каждый держится за место, дрожит, смотрит в рот начальству и голосует так, как надо.
С меня с сентября сняли половину ставки профессора, и я получал только как завкафедрой. Мой заработок мог быть шесть миллионов, а меня опустили на четыре. По разному получают на различных факультетах мои коллеги. Это зависит и от того, как факультет зарабатывает деньги.
Кроме того, считаю, нужно уменьшить нагрузку на преподавателей. Когда я начинал работать, это было 450—500 часов в год для профессора, а сейчас — более 650.А для незащищенных, без степеней она вообще составляет 850 часов в год. Можете сравнить: в Польше — 150—170 часов.
— Как все эти события повлияли на судьбу книги?
— Книжка была продана до августа, до разговора с кагэбистами.
Примечательно, что в университетской библиотеке «Гродноведения» нет — ни изданного в Польше, ни того, что двумя изданиями в нашем университете вышло.
Насколько мне известно, эта книга хранится в кабинете работника спецчасти, или особой части — я даже не знаю, как она правильно называется. Там работает бывший кагэбист, в присутствии которого в августе с нами проводил беседу его коллега.
Директор гимназии, в которой работает Александр Гостев (еще один соавтор «Гродноведения»), спросил его: «А по какой книге Вы ведете курс «Гродноведение»? Он принес университетское издание, и ему сказали, что по нему можно.
Но я боюсь, что вскоре факультативный курс по истории Гродно, преподаваемый в средних школах города, попросту свернут.
