В своих заметках Алесь Чайчиц в значительной степени дебатирует с моей статьей «Мелочи Навального» (Алесь и сам написал мне о намерении вступить в дискуссию). Дискуссия — вещь полезная, автор в своем тексте выражает интересные замечания (тем более ценные, что он живет в Москве и видит российскую ситуацию изнутри), но, к сожалению, в главном он не убедил: в отсутствии в высказываниях Навального опасности для Беларуси.
Можно было бы не уделять столько внимания личности Навального (понятно, что мэром Москвы его не изберут), но история учит, что в России все возможно. Когда в 1987 году Горбачев понизил Ельцина до должности министра, это означало политическую смерть: в стабильной коммунистической системе человек, выведенный из Политбюро, мог двигаться только вниз. Насколько помню, никто не прогнозировал в
Собственно, главный контраргумент Чайчица содержится в следующих фразах:
«Нет такого российского политика, который бы сказал, что он против интеграции с Беларусью и Украиной… Что же касается политики, отличие российских либералов от
Но давайте не тешить себя иллюзиями и надеждами, что под интеграцией российские политики понимают только экономические и культурные взаимосвязи (впрочем, и сам Навальный сказал об «одном государстве»). О «добровольности» же «интеграции» периодически заявляет и Путин — и мы знаем цену этой «добровольности».
То, что в России «все политики такие», не должно быть основанием для того, чтобы закрыть глаза на наличие такого качества у господина Навального.
Для белорусов или румын отношение президента Беларуси или Румынии к
Я вовсе не хочу видеть в каждом российском политике врага Беларуси.
Но остается фактом, что только несколько дней чувствовали мы отсутствие проявлений имперскости у руководителей России (с 21 по 30 августа 1991 года, когда
Итак, отношение московского политика к существованию Беларуси как государства — для нас, белорусов, должно быть ключевым. Все остальные качества — потом.
И в ситуации вокруг Навального беспокоит как раз не сам Навальный, а стремление довольно значительной части политически активного белорусского общества априори согласиться с имперским настроением нынешнего фаворита российской оппозиции, простить ему эти настроения.
В 1999 году некоторые мои друзья, в демократизме которых нет оснований сомневаться, так отвечали на мои предостережения относительно Путина как потенциально опасного для белорусской государственности политика. «Путину достается наголову разбитая страна, с криминалом, разрушенной экономикой, здесь работы на двадцать лет, да у него просто времени не будет «собирать русские земли», — говорили одни. «Путин — представитель нового поколения, прагматик, способный воспринимать либеральные идеи, в конце концов, он знает как минимум один иностранный язык и ему небезразлично, что скажут о нем на Западе», — успокаивали другие.
Время дало оценку таким объяснениям.
Еще несколько дней назад я говорил — вопросы к Навальному снимаются, если он скажет, что высказался он, как пишет Алесь Чайчиц, по причине «незнакомства с настоящей Беларусью», и что он считает незыблемым белорусский (и украинский, и всякий другой) суверенитет. Но его последние интервью развеяли такие надежды.
«Так что Вы хотите, — скажут мне, — и не будет Навальный так говорить. Ведь заявить такое — значит оттолкнуть от себя огромную часть электората, ведь вы же знаете настроения россиян».
В таком случае — где гарантия, что став президентом, Навальный не будет делать шаги на пути аннексии Беларуси (политической или экономической), если это будет соответствовать настроениям российского общества?
И еще (уже за пределами аргументации Алеся Чайчица) — удивляет стремление некоторых поставить Навального в пример белорусским активистам — мол, вот у кого поучитесь! Ну, учиться всегда полезно, но этот пример не совсем справедлив. Российские оппозиционные политики действовали и действуют в несравненно лучших и внешних, и внутренних условиях — начиная с конца
