Фото Александра Tarantino Ждановича.
Музыкант Сергей Пукст в этом году впервые официально стал «триумфатором» — его «Последний альбом» получил несколько наград во время присуждения премии Experty.by, в том числе за лучший альбом 2013 года.
Накануне самого крупного концерта Пукста, который пройдет 10 апреля в клубе Tarantino, «Наша Нива» встретилась с музыкантом чтобы обсудить белорусский авангард, социальные сети и вдохновение, которое может снизойти, когда наблюдаешь за игрой футбольного клуба «Барселона».
Становление музыканта
На меня повлияла семья. Мои родители — преподаватели фортепиано. С дедушкой (композитор Григорий Пукст — НН) мы, к большому сожалению, не пересеклись, он умер в 1960-м, я родился в 1972-м. На генетическом уровне, видимо, что-то и передалась. Однако я рос в культуре исполнительской, в лицее при консерватории, где я учился, воспитывают именно исполнителей, а композиторскую составляющую почти не педалируют. На творческих моментах там никто внимания не заострял.
В художественном училище произошел перелом, я услышал панк — нечто более живое и адекватное современности, и теперь, когда меня называют ретро-хулиганом, то толика правды в этом есть.
До этого я писал поп-песни, вдохновляясь Queen, любил ABBA — всяческую мелодичную музыку.
В училище у нас появилась группа «Король пчел», мы плохо играли на инструментах, я чуть лучше, но я играл не на том инструменте, к которому привык. Это была большая школа — мое музыкальное сознание попросту ломалось. Потом мы играли с Антоном Кривулей, при чем без репетиций вообще: наши выступления, это был момент абсолютной свободы, там было много находок, однако они тонули в остальной музыке.
В итоге мы с Антоном пришли к разным вещам — он уехал в Москву, продолжает там играть очень свободную музыку, я же пришел к тотальному контролю над материалом. Моя музыка очень последовательная, хотя временами и абсурдная.
Музыка и зарплата
Я закончил Лингвистический, работаю преподавателем, ведь музыкой зарабатывать невозможно, во всяком случае, музыкой в том смысле, в каком я ее понимаю.
И мне очень нравится, что я не вынужден зарабатывать музыкой, поскольку, как только начинаешь зарабатывать, то возникает взаимное влияние, а в творчестве проявляется «коммерческая квадратносць». У меня этого нет.
Я играю только нужное для себя, не выхожу на сцену, чтобы «отыграть».
Об авангарде
Я когда услышал Чарлза Айвза, спать не мог: мне было страшно обидно, что он сто лет назад придумал многое из того, до чего я только теперь сам додумался.
Он тогда весь европейский модернизм подкосил, у него есть произведение «Вопрос без ответа» 1906 года, это произведение просто «выносит» весь авангард, при этом вещь это чрезвычайно осмысленная. Для меня это была как трагедия, личная. Я стараюсь сознательно культивировать внутреннее интеллектуальное напряжение.
При этом мне кажется, что сегодня эксплуатируется до абсурда одна музыкальная фраза, один литературный прием, кстати, тупой, на который все и ведутся.
Facebook и лицемерие
На фейсбуке невозможно кого-то расфрендить или «дислайкнуть» одной кнопкой. Получается ты все время всех хвалишь, у тебя много «друзей» — это просто визуальная ложь. Это чрезвычайно неприятно. Мне недавно захотелось что-то изменить, однако чтобы узнать, как это сделать, пришлось лезть в google — одной кнопкой не получится. Значит, эта ложь в человеческих отношениях сохраняется.
Никакого различия между фейсбуком и «Санта-Барбарой» нет: человек приходит с работы, где у него одна жизнь, и погружается в другую жизнь, уткнувшись в фейсбук: при этом каждый показывает в нем только свою парадно-фасадную часть лица. Однако ругать фейсбук это все-таки дурной тон.
Реакция публики
Неоднозначность реакции публики — это плохо. Обвинять публику — тоже дело пустое. Публика, она всегда интуитивно ловит самое главное, ее нельзя на сто процентов обмануть. Бывает, правда, чистая манипуляция — как шансон. А еще есть схема: артист на сцене, публика «в состоянии концерта», а мне всегда хотелось ее из этого состояния вывести, чтобы концерт был чем-то другим, чем «пришли-похлопали», и тогда в людях просыпается нечто совершенно другое, им малоизвестное.
О работе
Студенты некоторые знают о моей музыкальной деятельности, это даже помогает популярности занятий. Хорошая работа — преподавать английский язык. Вы разговариваете с кем-то на языке, а ты при этом еще можешь сказать гораздо больше, чем твой оппонент. (Смеется.)
«Последний альбом»
Эта программа существует давно, а записана была шесть лет назад: все остальное время пришлось работать над звуком. Я параллельно записывал альбом «Внутреннее», а эта программа существовала фоном, иногда достаточно драматичным. Я не гений, у меня не выходит за две минуты создать самостоятельную идеальную вещь. Саунд этого альбома, возможно устарел, хипстерам не нравится то, что я этакий старпер из 90-х. На качество материала это никак не влияет. В результате эксперты, люди, которые дорожат своим мнением, отдали предпочтение этому альбому.
О современной музыке
Тяжелая музыка это не хэви-метал. Это музыка, когда нужно шевелить мозгами, когда слушатель готов к непростой музыке. В хэви-металле все как раз просто. К действительно «тяжелой музыке» теперь относятся снисходительно: мол, это твое собственное извращение. При этом самое лучшее, что есть на горизонте, — Depeche Mode в лучших своих проявлениях. Ведь… White Stripes это просто мерзость, хотя идея интересная — лишь барабаны и гитара. Что имеем в итоге как музыку не «мэйнстримовскую» в понимании слушателя — поп-музыку, которую играют как-то иначе, с другим звуком, давая возможность слушателю почувствовать свою «продвинутость».
О музыке в Беларуси
В Беларуси есть прекрасные проекты: тот же Пафнутий Кузюкян, это проект в стиле «и что?». Лишь внутреннее человеческое достоинство, позволяющее сохранить собственную гордость, дает возможность делать непростой вещи. Это и удерживает белорусских музыкантов на определенной высоте. Например то, что делают Нарушевич, Забелов, Катвицкая… Это очень настоящие вещи, и они не доносятся до публики, однако это не белорусская проблема. Я спрашивал у жителей Литвы, точнее, у белорусов, которые туда переехали, — они же не могут назвать местных групп. Неужели никого нет? Не может такого быть.
Просто нет механизма, который бы вытягивал такую музыку на поверхность. И такое происходит везде. В Беларуси у нас просто копилка какая-то — выдающихся групп столько! Та же «Серебряная свадьба» с их супер-шоу. «Гурзуф» — это просто чудо.
О вдохновении
Фактически любое движение человеческой души не оставляет равнодушным. Игра ФК «Барселона» — замечательная по композиции вещь, особенно, когда узнаешь, как она создается: сначала они тренируются на носовых платках, постепенно расширяют площадку, начинают чувствовать друг друга, вот это важный момент, который на творчество влияет. С другой стороны любой человек, который с пивом смотрит футбол по телевизору, также расскажет вам массу интересных деталей. При том, что это всего-то 22 человека, с которыми ты ну никак не пересекаешься, ничего тебя с ними не связывает, — а все равно смотришь.
Или читаешь Платонова, я не могу его много читать — два абзаца, и ты наелся и обожрался так, что нет смысла узнавать, чем там закончится. Там ткань текста так насыщена и литературно. Или когда смотришь фильмы Германа — «Хрусталев» меня сперва сильно раздражал, а потом я понял, что по «хореографии» картины — это чудо, хотя обычному зрителю фильм кажется безумным по содержанию.
О сыне
Сева к музыке стремится сам — белорусские поэты до сих пор, наверное, вспоминают, тот поэтический слэм, когда он сделал большой шаг в белорусский литературу и значительно модифицировал творчество своего отца (смеется). Музыку слушает? Конечно, вон в детском саду пел «Бальзаковский возраст» Георгия Добро, хорошо, что не все слова выговаривал, а то представляю, как бы все удивились. Моя задача здесь — показать ему все, что можно. Вот ходили недавно в Художественный музей, однако он пока не понял зачем это нужно. Тамошнее кафе его заинтересовало больше.
О тяге к искусству
У меня был один знакомый бизнесмен. Он с завистью на меня посмотрел, когда узнал, чем я занимаюсь. В итоге он внезапно купил краски и насоздавал работ чуть ли не на целую выставку. А казалось бы, это человек, который всего добился, но ведь кроется в людях тоска по чему-то функционально не объяснимому. Мне кажется, что наша эпоха материализма — из-за голодных 90-х, пока еще люди хотят как можно больше блестящего вокруг себя, однако уже набирается та критическая масса, которая начинает менять приоритеты.
Нельзя заниматься лишь тем, что раздражает инстинкты удовольствия. В конце концов, музыка, когда ты ее создал, и она получилась, это круче оргазма, ведь она останется с тобой навсегда.
