Корреспондент: «В недавней статье в немецкой «Frankfurter Allgemeine» о России после Крыма, Вы пишете о возвращении к сталинизму в России на волне патриотизма. К сталинизму, но только православному. Почему это стало возможным в России?
Алексиевич: «Причина одна. Вот этот маленький «красный человек» затаился, он остался жить с чувством поражения. Потому что не он делал то, что называется «перестройкой». Это делал Горбачев и кучка интеллигенции. А маленький «красный человек» проснулся неожиданно в совершенно незнакомой ему стране. И он ничего не хотел кроме того, чтобы хорошо жить. И никто не занимался изучением прошлого, не читал Солженицына, Шаламова. Это уже никому не было интересно после перестройки, хотя все это лежало на книжных развалах. А ожидания не оправдались, поскольку на деле оказался дикий капитализм и это никого не устраивает, поскольку людей ограбили, страну разворовали. И конечно, ощущение реванша.
Это желание маленькой победоносной войны очень глубоко сидело. И это имперское чувство — «великая Россия» — чтобы нас снова боялись. К сожалению, объяснения самые банальные. Но это не один Путин. Это на самом деле Путин в каждом из россиян.
Я, например, потеряла очень много российских друзей, потому что не могла разделить их патриотизм, их возбуждение от слов «аншлюс», «аннексия». Я человек маленькой нации и мы совершенно лишены этих чувств. Как интеллектуал я совсем иначе смотрю на эти проблемы».
Корреспондент: «То есть мы наблюдаем возвращение этого «красного человечка»?»
Алексиевич: «Он затаился. И этот маленький «красный человек» не обязательно некий работяга. Это и люди власти, хотя у них деньги из кармана сыплются. Сознание все равно абсолютно красное. Вот у них деньги из кармана сыплются, а для европейской элиты они все равно шпана. Здесь все иначе устроено. Здесь над механизмом свободного гражданского общества очень много работали. Это уже отлаженный механизм. Поэтому 20 лет — это очень маленький срок. Был такой большой спор в российской литературе между Шаламовым и Солженицыным.
Солженицын говорил, что лагерь очищает человека, поднимает, из лагеря он выходит великим. А Шаламов говорил, что лагерный опыт ничему хорошему не учит, он портит человека, и он нужен только в лагере. И вот этот маленький «красный человек» вышел из лагеря.
И что он сделал спустя 20 лет? Вновь построил лагерь. Отсюда и название моей книги «Время second-hand». Добавилось еще и православие в самом диком варианте».
Корреспондент: «А в Крыму также этот «красный человек»?
Алексиевич: «Они были далеко от России. Я думаю, тут вина и Украины есть. Украина, по-видимому, и не имела тех ресурсов, и люди там, говорят, трудно жили. Как и по всей Украине. У меня много родственников в Украине и люди очень плохо живут. А сейчас я не знаю, что будет. И издали начинается идеализация этой огромной страны. Мы же все из общества насилия, у нас нет другого опыта жизни. И потому всякое проявление силы кажется величием. И такой, видимо, издалека им это страна и казалось.
Я думаю, что и в самом деле Крым проголосовал за вхождение в Россию. Мне самой Севастополе кажется российским городом. Но все, что произошло и как это произошло, — это не цивилизованно.
Ведь с таким трудом после второй мировой войны выстроили мир, определенные правила и вдруг оказывается, что все это можно взорвать за несколько недель. Я живу абсолютно с чувством поражения, которое возникло у многих людей моего поколения. Ведь Путин полностью похоронил мечту о том, что Россия будет европейской. И то, что у Беларуси есть европейские пути. Мы также от них очень зависим, к сожалению, мы очень связаны.
Теперь уже продемонстрирована такая сила, что Лукашенко оказался на коротком поводке, ему уж точно не вырваться».
Корреспондент: «А как на ваш взгляд повлияет эта ситуация на Беларусь?»
Алексиевич: «Я думаю, что до поры до времени мы сохраним такой вот суверенитет. Но если ничего не поменяется. Маловероятно, что что-то может поменяться. Ведь были времена маккартизма в Америке — это продолжалось не один год. Такие темные энергии, когда они вырываются из народа, имеют очень долгую центробежную силу. Они долго будут продолжаться. Возможно, несколько поколений будут заражены этим. У нас будет слабая независимость и поэтому власть молчит, ведь это понятно».
Корреспондент: «Лукашенко говорил, что у нас вся страна русскоязычная, что это, мол, глупость — каких-то русскоязычных здесь защищать? Не была ли все же ошибочной эта русификация Беларуси последних лет?»
Алексиевич: «У нас русскоязычность не из-за страха, не из-за какой-то целенаправленной политики. Для нынешней российской элиты всерьез не существовало ни украинского государства, ни белорусского государства. А то, что мы говорим на русском языке — это наши глубокие исторические проблемы. Небольшой народ был всегда угнетен, никогда не жил своей жизнью. Поэтому русскоязычность не политическая затея, это наши внутренние исторические проблемы, наши собственные комплексы. Меня очень радует нынешний интерес к белорусскому языку, столько людей записывается на курсы. Сегодня это форма сопротивления. Не брать же винтовку — и в лес. Это сегодня маловероятно. Это до какой степени отчаяния надо довести народ, как в Украине, чтобы это случилось. И не дай Бог, чтобы это произошло. Я сторонница ползучей эволюции. Это лучше, чем любая революция. Ни одна революция не приносила красивых плодов. Я сторонница движения жизни».
Корреспондент: «Как вы думаете, что дальше будет с Украиной?»
Алексиевич: «Я не политик, я творец. Я думаю, что дело может даже дойти до партизанской войны в некоторых областях Украины.
Но мне верится, что все же это сильный народ. Мне нравился и первый Майдан, и второй Майдан. То есть, мне нравились люди, которые это делали.
Хотя что касается второго Майдана, то там есть проблемы с «Правым сектором», с радикалами. Мне нравились сами люди, но политики, которые потом разменивали этот Майдан или превращали его в нечто иное, это уже другая сторона дела. Мне кажется, что Украина очень слаба в настоящее время. И если действительно США и Европа не помогут Украине экономически и политически, то это будет очень трагично. И у нас рядом будет, все равно что, Югославия. Ведь бедного человека заставить кого-то ненавидеть очень легко. Если найдется лидер не такой горячий, как Тимошенко, если найдется сильная, разумная личность, пусть это будет не Рузвельт, но разумный, трезвый человек, которого примет Запад и с которым будет считаться Россия, тогда сохранится украинское государство.
На этот раз Запад довольно сплочен. Россия почувствовала силу Запада, ибо все поняли, как это опасно. Я думаю, что Европа приложит усилия, чтобы украинское государство сохранилось, а не исчезло как Сомали. Но опасность велика, что ее разорвут на куски.
Я много людей знаю в Украине, и они верят в свое будущее. Наверное, надо жить там, чтобы это почувствовать. И насколько я разочаровалась в некоторых своих российских друзьях, настолько меня восхитили украинские. Я думаю, у этой страны есть будущее, хотя сейчас трудное время. А что касается Путина, я думаю, ему не позволят эти военные походы, и я подозреваю, что он и сам этого не хочет. Но он взял на себя некую миссию и теперь вынужден ей соответствовать. А маленькому человеку сложно постоянно быть большим, в этакой-то мессианской позе. Его слишком мистифицируют. Россия не так сильна, чтобы делать вызов миру».
Корреспондент: «Путин говорит о бандеровцах, говорит, что не признает новую власть…»
Алексиевич: «Это исходит от того, что они серьезно не воспринимают Украину как отдельное государство. Им кажется, что тот, кто сошел с этого российского пути, то это какие-то предатели. Они даже со своей элитой устроили разборки: если ты не с нами, то ты уже национал-предатель.
На этом фоне уже и Лукашенко выглядит меньшим диктатором, чем Путин.
Во всяком случае у нас нет этих диких законов о сексуальных меньшинствах, о защите православия. Я даже удивилась, что мы не повторили эти глупости».
Корреспондент: «Лукашенко говорит, что он против федерализации Украины, признает легитимность властей. Вы верите этим заявлениям?»
Алексиевич: «Я вообще не верю большим политикам. Я думаю, что они сами не знают, во что они верят. Они будут верить в то, что на данный момент служит каким-то целям.
Я не верю ни Путину, ни Лукашенко. В наших краях политикам нельзя верить. А тем более таким тоталитарным. Мы видим, что есть переодетые российские военные в Украине. А Путин глядя миру в лицо, говорит, что там их нет.
Он говорил, что их не было и в Крыму. Европейцам тоже трудно нас понять. Мне кажется, что Обама и Европа ведут себя очень разумно. Вот Лукашенко говорит, что это слабые политики. А это на самом деле современные политики. Это политики, которые представляют общество, которое совсем не хочет обуть дурацкие сапоги, взять автомат и идти куда-то. Люди любят жизнь и умеют жить. У них совсем другие ценности. Никакой военный там не скажет, как недавно говорил Грачев, что наши парни умирали в Чечне с улыбкой. Такое мог сказать человек, вылезший из какой-нибудь баррикады, на которой провел всю жизнь».
