Трудно было представить более ненавистного для поляков в 1982 году политика, чем генерал Войцех Ярузельский —
в то время первый секретарь Польской объединенной рабочей партии, премьер-министр и министр обороны. 13 декабря 1981 года Ярузельский ввел в стране военное положение.
AFP
1982-й был, пожалуй, самым мрачным годом в истории польского «социализма с человеческим лицом».
На улицах городов стояли танки и БТР-ы, новости по телевидению читали дикторы в униформе, сам генерал Ярузельский мелькал в телевизоре в темных очках — точно генерал хунты где-нибудь в Боливии или Сальвадоре.
Вспоминается популярный рифмованный лозунг польской студенческой молодежи того времени: «Orła wrona nie pokona» (орла ворона не покорит). Орел, конечно же, был символом национальных устремлений польского народа, находившегося последние 200 лет под российской гегемонией — царизмом в XIX веке и большевизмом в ХХ.
А «ворона» — это был сам генерал Ярузельский, «прислужник Москвы» и смешной коммунистический диктатор в темных очках, стоявший во главе Военного совета национального спасения (получившего в польском языке аббревиатуру, nomen est omen, WRON — Wojskowa Rada Ocalenia Narodowego).
К тому же, по слухам, молниеносно распространившимся в народе, предки Войцеха Ярузельского были шляхтой с гербом Ślepowron, то есть «слепой ворон». Бывают же такие неожиданные совпадения в истории…
Как-то тогда никто из нас, студентов, не подумал: каким же образом потомок шляхетского рода мог достигнуть вершин политической и военной карьеры в коммунистической системе. И никто из нас не знал, что генерал Ярузельский носит темные очки не потому, что ему захотелось быть похожим на генерала Аугусто Пиночета, а потому, что он бесповоротно испортил себе зрение —
неизлечимо заболел так называемой «снежной слепотой» —
когда попал в руки большевиков в 1941 году и был вынужден валить лес на Алтае.
Войцех Ярузельский, скончавшийся 25 мая на 91-м году жизни, — неоднозначная фигура в новейшей польской истории.
Даже его политические оппоненты, попавшие в заключение после введения им военного положения, признают, что это был не только коммунистический диктатор, но и политик большого формата, которому удалось осуществить в Польше образцовый и бескровный переход от коммунистической системы к демократии. Несколько десятков убитых в столкновениях протестующих с милицией во время военного положения — это, как теперь подчеркивают многие из польских комментаторов, несравнимая цена с той, которую сегодня платят украинцы за попытку реформы своей политической системы.
Польские историки, видимо, никогда не придут к однозначному выводу относительно того, насколько необходимо было генералу Ярузельскому вводить военное положение и запрещать «Солидарность».
Пока что не нашлось убедительных подтверждений тому, что Москва была готова в 1981 году провести военную интервенцию в Польшу, чтобы задушить «Солидарность».
Многие, однако, считают, что Советы вполне могли это сделать, и что Ярузельский, выведя своих солдат на улицы, избежал такой интервенции и национальной трагедии.
Ведь никто в Польше не сомневается, что если бы Советы вошли в Польшу в 1981-м или 1982-м, начавшаяся вооруженная борьба залила бы страну кровью…
Другие говорят, что даже без угрозы советской интервенции в начале 1980-х ситуация в Польше неуклонно шла в сторону «украинского Майдана»,
и что Ярузельский, введя военное положение, отобрал у радикалов в партийном руководстве возможность уличной кровавой расправы с оппонентами из «Солидарности», иными словами, Ярузельский действительно спас Леха Валенсу и его соратников, определив их в места изоляции.
А третьи говорят, что все то десятилетие — то есть 1980-е — оказалось упущенным временем, которое не позволило Польше пойти по пути поступательных реформ социалистической экономики, как это происходило, например, в Венгрии…
По результатам авторитетного опроса, проведенного в Польше в 2001 году, 51% поляков считали, что введение военного положения Ярузельским было правильным шагом; в 2011 году это решение поддержали 44% опрошенных.
Сам генерал Ярузельский по-разному объяснял введение военного положения,
оправдывая его и угрозой советского военного вторжения и агрессивностью «Солидарности», иногда угрозой прекращения поставок энергоносителей из СССР и коллапса польской экономики.
Когда после окончания его политической карьеры журналисты спрашивали, почему в 1947 году он, военнослужащий из шляхетского рода, вступил в коммунистическую партию, Ярузельский ответил, что считал социализм благом и что в тогдашней политической реальности единственный шанс сохранить польскую государственность он видел в политико-экономическом союзе с Москвой.
«Генерал Ярузельский оказался трагической фигурой. В своей жизни он мог выбирать лишь меньшее зло», — сказала после кончины Войцеха Ярузельского профессор, известный польский социолог Ядвига Станишкис.
Другой польский социолог, профессор Януш Чапиньский, высказался о Ярузельском следующим образом:
«Отношение к Ярузельскому не будет таким же однозначно отрицательным, как к генералу Аугусто Пиночету. Это другой формат человека.
Он не убивал людей только потому, что опасался оппозиции. Он пытался решить этот вопрос в белых перчатках, через изоляцию. Жертвы, разумеется, были, но это не были жертвы, которые он «запланировал», вводя военное положение».
И все же под самый занавес политической карьеры, как видится, у генерала Ярузельского появилась возможность выбирать не только между различными степенями зла, но и между злом и добром. И он этой возможностью воспользовался.
В 1989 году Ярузельский согласился на переговоры с оппозицией, известные в новейшей истории Центральной Европы как переговоры за «круглым столом».
Это событие привело к первым в социалистическом лагере частично демократическим выборам и к демонтажу коммунистического строя в Польше.
Чтобы завершить этот демонтаж, Ярузельский согласился стать последним президентом Народной Польши и первым президентом III Речи Посполитой, то есть исполнил роль и могильщика, и повивальной бабки. А потом, в декабре 1990 года, ушел в тень.
Ему было суждено прожить еще почти четверть века после его политического ухода.
Несмотря на то, что в отношении него в демократической Польше велись открытые судебные процесы и многие публично клеймили его имя, Ярузельский никогда публично не сожалел о своем решении «кинуть» социализм ради демократии. Это что ни говори признак политика большого формата. Даже если в этом формате имели место темные и страшные закоулки.
