Чтобы в очередной раз сбежать от норм стандартного жизни, мы решили посетить утерян в недрах западных заповедников Свирский психоневрологический дом-интернат, расположенный в бывшем барском имении. В этом пожизненном убежища на природе живут 157 душевнобольных людей, каждый со своей историей, каждый со своими мечтами и страхами. Автор 34mag пару дней пожил в «кукушкиным гнезде», чтобы почувствовать специфический ритм другой реальности, а потом вернуться обратно в «Комбинат».
Пожизненный приют
Между многочисленными заповедниками и заказниками республиканского значения, совсем недалеко от Голубых озер и литовской границы, спряталась небольшая деревня Лущики. В начале 1970-х сюда из соседней, более крупной Свири перенесли психоневрологический дом-интернат. В советское время название изменить не успели, как не успели этого сделать и в период активного строительства суверенитета. До сих пор во всех официальных документах дом-интернат называется Свирским. Когда-то на его месте была дворянская усадьбу — в наследство потомкам достался большой дом с башней и длинными коридорами, сейчас это один из жилых корпусов. На красном кирпиче до сих пор можно заметить едва видимое клеймо мастера. Здание, который простоял около двухсот лет, с июня на капитальном евроремонте, поэтому постояльцы вынуждены жить все вместе в другом, значительно меньшем корпусе.
За шатким на первый взгляд забором в своем личном мире живут 157 душевнобольных людей. Их нельзя считать пациентами — психиатрическая наука бессильна перед их болезнями. Они не устроятся на нормальную работу — государство давно повесило на них ярлык недееспособных. Свирский дом-интернат стал пожизненным прибежищем для каждого, кто туда попал.
Первый собеседник — худой как щепка мужчина с ухоженными усами — вырастает перед нами словно из-под земли. «Меня зовут Александр Сергеевич, 1963 года рождения, — тезисно знакомиться он. — Я здесь нелегально, помогите мне сбежать. В дурку сестра насильно затолкала. Сначала подожгла дом, а после подкупила врачей». Александр все время смотрит в одну точку, нервно крутит ремешок от наручных часов или сильно сжимает нательный крестик. Он рассказывает о тюрьмах, в которых ему приходилось сидеть, о своей дочери, несправедливых санитаров и прелесть жизни вне интерната. От его тихой и одновременно вкрадчивой речи с сильно растянутыми согласными кожа покрывается дрожью. Как позже информирует один из терапевтов, Александр — убийца, которого прописали здесь после специальной психиатрической экспертизы.
Искусство телепортации
Свирский дом-интернат — место впечатляющих скрытых метафор. Геометрически правильные клумбы, чистый пруд, ровно подстриженные газоны — слишком дизайнерские декорации для странного народца, жизнь которого похожа на локальное «шоу Трумэна», потерянное где-то глубоко в провинции. Куда бы ты ни пошел, тебя везде преследует душный кислый запах местных жителей и такие же насыщенные, тяжелые для сенсорики истории этих людей.
Окружен по периметру большими деревьями господское здание напоминает гнездо большой кукушки. Имея минимальную госдотацию, администрация дома-интерната сумела создать прочную систему обеспечения жителей всем необходимым. Лошади, свиньи и своя фрукты с овощами позволяют выживать в течение всего года. Трудотерапия помогает не залипнуть в вечности. Быт здесь напоминает медитацию со вкусом тяжелых металлов.
Где-то в этом гнезде потерялся талантливый художник Василий. Точнее, затаился. Местные считают Василия настоящим гуру маскировки. Чтобы его отыскать, в ход идут все доступные средства. Сигареты обмениваются на информацию о любимых укрытия художника в пределах дома-интерната — все напрасно, он просто растворился в параллельной реальности.
Через некоторое время Василий телепортируется обратно в стены убежища. Это небольшой мужчина в затасканных джинсах, подпорченной молью полосатой рубашке, кепке с надписью BMW и неуместным школьным рюкзаком. Глядя на его руки с распухшими пальцами и черными от земли ногтями, сложно представить в них кисть. На сверхзвуковой скорости, зачастую забывая смысл некоторых слов, Василий начинает транслировать вопросы: «А какие у вас любимые книги, а какие фильмы? Или привезли вы мне какой-нибудь подарочек?» При этом его взгляд направлен словно сквозь людей, а голубые глаза яростно блестят.
Мы гуляем вдоль небольшого искусственного озера и разговариваем за жизнь. Василию 38 лет, большую часть которых он провел сначала в спецшколе, а после в шести домах-интернатах. Он боится птиц, не представляет своей жизни без бортничество, до сих пор не умеет читать и, самое главное, рисует картины. «Я люблю листать книжки с картинками, а рисовать начал совершенно случайно, — в этот момент художник-самоучка достает старые советские фотоальбомы из рюкзака. — Всегда ношу их с собой… Мои картины дарят многим комиссиям и проверкам, что посещают мой дом». Его плохо выбритое лицо сияет от гордости, а губы трогает улыбка. Первый раз за весь разговор.
Не только Василий считает Свирский интернат своим домом. Пусть здесь нет уютного комина, а санитары с докторами заменяют семью, большинство жителей не представляет свою жизнь где-то в другом месте. Пожалуй, каждый имеет большой потенциал, однако развивать этот потенциал некому, мало кто соглашается заниматься с больными трудотерапией или арт-терапией за ничтожную зарплату. У нас так не принято.
Мечты и флирт
Пожалуй каждый здесь имеет и свои мечты: кто-то грезит о мобильном телефоне, некоторые даже о путешествиях в другие страны, а вот больные синдромом Дауна — лучшие друзья Олежка и Алена — об учебе в Академии художеств. Получив даже небольшую надежду на то, что их общая мечта сбудется, они возводят ее в абсолют и страшно переживают, если что-нибудь не получается.
Единственной целью своей жизни — знакомством с Таней Булановой — делится с нами статный Агроном, а по паспорту просто Саша. На нем нет ничего кроме очков с толстенными линзами и коротких шорт. Двухметровый детина с темно-коричневой от загара кожей двенадцать часов в день проводит на грядках, роясь среди бесконечных рядов капусты и свеклы. Благодаря Агроному, на стол интернатовцев круглый год попадают свежие фрукты и овощи.
Конечно, Агроном ценит и Филиппа Киркорова, даже с гордостью показывает мне личное поздравление от «короля русской попсы» — открытку с изображением Фили, распечатанную на обычном цветном принтере сотрудниками дома-интерната. Саша верит, что это поздравление действительное. Никому даже в голову не приходит убеждать его в обратном. Теперь Агроном собирает деньги, чтобы купить ноутбук. На просторах интернета он надеется познакомиться с Таней Булановой — в собственной иерархии Саши агронома она по-прежнему занимает топовую ступень.
С трогательной нежностью интернатовцы заботятся друг о друге: ходящие сами выводят на прогулку немощных или делятся одеждой, если на то возникает потребность. Не обходится и без флирта. Некоторые женщины просят приобрести им лак для ногтей или мыло с приятным ароматом — все, чтобы понравиться сильной половине дома-интерната.
Главную местную кокетку зовут Татьяна. Она не представляет повседневной выхода в свет без легкого мэйкапа: на ногтях лак кислотного оттенка, губы подкрашены розовой помадой, немного туши здесь и тональника там. Мужчины в восторге держатся за сердце, про сон и аппетит можно забыть. Подругу Татьяны зовут Лариса, но для своих она — Жади. Женщина очень любит танцевать и вот уже несколько месяцев преданно осваивает сложные движения восточных языков тела. К тому же ее любимое кино — бразильский сериал «Клон», где главную героиню зовут Жади, отсюда и странная кличка.
Еще здесь живет Шипун. Когда он попал в интернат, вместо слов от него можно было услышать только шипение и ничего больше. Благодаря занятиям с терапевтами сейчас Шипун может сказать что-нибудь совсем простое, если сильно захочет — врачи считают этот факт колоссальным успехом и гордятся Шипуном. Он любит людей и большие компании и с неподдельным удовольствием пытается наладить коммуникацию с другими жителями дома-интерната, особенно с его женской частью. Обычно Шипун подходит к какой-либо женщине, обнимает ее на несколько минут, а потом молча уходит. Иногда такой способ проявления чувств провоцирует серьезные конфликты между парнем и потенциальным кавалером той или иной женщины. До драки, слава богу, дело не доходит.
Далеко не все имеют возможность свободно ходить по территории дома-интерната, углубляясь в свои дела. Для охотных сбежать или особо опасных постояльцев на свежем воздухе построен специальный манеж — коробка длиной несколько десятков метров, окруженная высоким забором. «Особые» проводят там 3-4 часа в день под пристальным присмотром более социализированных жителей бывшей усадьбы.
Для жителей Свирского психоневрологического дома-интерната не существует привычных для нас понятий пространства и времени. 40-летняя женщина легко может считать себя 8-летней девочкой — это ее право и правда. Мы же привыкли быть большинством с исключительным правом определения границ нормальности. Тех, кто не вписывается в принятые каноны, изолируют от общества, избивают в маленькие колонии со своими мечтами и страхами подальше от глаз. И вокруг них остается один большой безграничный заповедник.
