…Из всего того, чем пузырилось в последние недели информационное пространство, из всех этих странных рукопожатий, соперничающих взглядов и как бы доброжелательных миротворческих пасов не забыть бы…
Нет, не вторжения российских войск в Украину, это не забудется никогда. Не забыть бы того, как так называемые защитники «русского мира» провели сквозь враждебно настроенную толпу в Донецке попавших на поле боя в плен защитников Украины.
Казалось бы, эту позорную для тех, кто ее придумал, акцию уже успели обсосать до последней косточки, всю символику объяснили, разложили по полочкам — юридическим, историческим, идеологическим и моральным.
На мой взгляд — не всю.
На мой взгляд из поля объяснений и комментариев выпало главное действующее лицо данной акции — толпа.
Хотели того ее инициаторы или нет, но впервые, наверное, за все время войны против Украины представилась возможность увидеть эту толпу в лицо. И окончательно понять, наверное, самый позорный обман российской пропаганды под названием «народ Донбасса».
Уже в самом начале развязанной против Украины войны утверждалось, что это восстал «народ Донбасса». Оставалось только поместить это «восстание» в исторический контекст. То есть в «Священную войну» и хрестоматийный московский «марш» немецких военнопленных 17 июля 1944 года.
В определенном смысле меня можно считать свидетелем того «марша», поскольку в тот самый день я жил на тогдашней улице Горького, в гостинице «Якорь», — накануне долгожданного возвращения в Минск мать перебралась из Казани в Москву. Из всего, что могло остаться в памяти трехлетнего мальчика — это то, как мать поднесла меня к окну… И еще какая-то беготня по коридорам, хлопанье дверьми, стоны и плач — из окна соседнего номера выпали два брата, два близнеца… Один выжил, но остался немым…
Скорее всего это не память, а лишь впечатление, ведь историю с тем «маршем» и близнецами вспоминали в семье неоднократно. И на всю жизнь они для меня оказались связанными воедино. Остальное — хроника…
Кто видел ту хронику, не мог не заметить — люди по обе стороны улицы смотрят сосредоточено и молчат.
Они — немы.
Они — очевидцы, участники и жертвы величайшей трагедии в истории.
Они — народ.
1937 остался в прошлом, 1953 — впереди…
Но на то время они — народ.
И в пленных немцах, что, не теряя человеческого достоинства, бредут по улице Горького, можно заметить, как с каждым шагом отдаляются они от одурманенной нацистской пропагандой толпы…
А народ ли — те зрители гражданской «донецкой казни»?!
Да, в любой публичной казни, смертью ли, или моральным издевательством, главное действующее лицо — толпа.
Толпа, будто бы жаждущая справедливости, а на деле — зрелища и самосуда.
И здесь нет существенного различия между тем, кучка людей попадает в плен, или вся страна.
И здесь нет существенного различия между тем, попадает страна в плен к другой стране, или к доморощенной диктатуре. Ведь именно толпа — оплот тоталитаризма. А суть тоталитаризма любого масштаба, цвета, оттенков — одна, со времен распятия Христа — одна: ради сохранения власти провоцировать и возбуждать в толпе жажду мстительного самосуда.
Не забывается история, несколько лет назад произошедшая в полесской деревне. Напомню: ее жители самосудом убили односельчанина, который поджигал сараи. Александр Лукашенко публично пожалел убийц и призвал следствие и будущий суд к снисходительности. Мол, «нормальные мужики».
Что ж, мы увидели «нормальных мужиков» на донецкой улице с искаженными лицами и криками, похожими на возглас: «Распни!».
А разве мало «нормальных мужиков» в нашей стране? Чтобы называться толпой, «нормальным мужикам» не обязательно сбиваться в толпу. Достаточно руководствоваться ее, толпы, сознанием. И в нужное время назваться «подавляющим большинством», чтобы, к примеру, наделить государство правом смертной казни. То есть правом вершить самосуд «от имени Республики Беларусь». А как же иначе назвать то, что подсудно только Страшному суду от имени Божьего?!
А красный террор? А так называемые «политические репрессии»? А вакханалия толпы, требовавшей наказать «убийц в белых халатах»?
А убийства Захаренко, Гончара, Красовского, Завадского — разве не самосуд?
А смертный путинский, в том числе информационный, самосуд над страной, стремящейся к свободе?
Даже советские, если кто-нибудь еще помнит, так называемые товарищеские суды — скорее, судилища. Собственно говоря, тоже самосуд.
Но мы не замечаем даже: как жили, так и продолжаем жить в безумной традиции самосуда. Не замечаем, что нет никакой сущностной разницы между явным или тайным самосудом от имени власти и тремя ударами обушком по голове на краю полесского болота.
Как нет никакой сущностной разницы между явным или тайным самосудом от имени власти и позорной акцией, которую устроили в Донецке «нормальные мужики».
Оно то и страшно, что нормальные.
