На закрытии международного форума «ТЕАРТ» показали спектакль «Тата» («Папа»), последнюю премьеру Купаловского театра.
Одна пьеса, два перевода
Бывший военнослужащий Александр (в разных составах Роман Подоляко или Сергей Руденя) возвращается после смерти отца (Геннадий Овсянников) в отчий дом. Сестры Александра хотят продать дом, но главный герой против. Он пытается разобраться, любил его отец, который даже после смерти приходит в снах к сыну.
Прочитав завязку сюжета, у театралов, которые часто посещают фестиваль, не может не возникнуть ощущения дежавю.
Действительно, в прошлом году в рамках «ТЕАРТа» пьесу Дмитрия Богославского показал Республиканский театр белорусского драматургии. Но различий между спектаклями намного больше, чем сходства.
Первое из них чисто внешнее — и выражается в названии: на афише РТБД оригинальное название пьесы — «Ціхі шэпат сыходзячых крокаў» («Тихий шорох уходящих шагов»). Как ни странно, существуют и два перевода с русского языка оригинала на белорусский язык. Специально для Купаловского Ирина Герасимович заново перевела текст Богославского, который звучит по-белорусски вполне натурально. Правда, между оригиналом и новым переводом существует кардинальное различие: из текста исчезла сцена, в которой душа медиума Альберта (Игорь Денисов, Вячеслав Павлють) вселялась в тело Александра. В РТБД эта сцена придала постановке оттенок мистичности (Богославскага ненапрасно называют «магическим реалистом»). В Купаловском предпринятое решение привело к двум последствиям. Частному (образ Альберта свелся к чисто механическим функциям) и общему — отсутствие мистики безальтернативно направляет спектакль в русло психологического театра.
На первый взгляд такое решение вполне удачно, ведь именно верность театру сопереживания когда-то принесла Купаловскому общесоюзное признание. Но такой подход требует как необычайно основательной работы режиссера с актерами, так и внимания к воссоздающим общую атмосферу мелочам.
Почему сын не понимает отца?
Из трех премьерных показов спектакля «Тата» довелось побывать на двух. Надеялся увидеть два состава, но на втором показе купаловцы перетасовали актерскую колоду. Поэтому лишь в некоторых ролях увидел других исполнителей.
Однако вывод от этого не поменялся: считать эти роли своей актерской удачей могут немногие. Среди тех, кто держит марку, — народные артисты Геннадий Овсянников и Арнольд Помазан.
В начале спектакля, когда Дмитрич разговаривает с Юрасиком, актеры буквально купаются в роли и молодеют на глазах. Если для Памазана роль остается эпизодической, то Овсянников создает глубокий образ народного философа. Свой высокий класс подтверждает Зоя Белохвостик. Ее Наталья (старшая сестра Александра), ведет себя сдержанно и с чувством самоуважения. Трудно догадаться, что в Канаде, откуда она приехала на родину, героиня едва сводит концы с концами. Упомянутые исполнители демонстрируют уровень старого доброго Купаловского театра.
Но планку, взятую ими, удерживают не все. Причины разные. В кулуарах считают, что режиссер Екатерина Аверкова не уделяла исполнителям должного внимания.
Поскольку сам не был тому свидетелем, утверждать не буду. Приведу буквально один пример отношений отца с сыном.
В постановке РТБД Максим Брагинец, исполнявший роль Александра, сумел создать образ бывшего военного, упрямого, категоричного, нервного, который, как ни парадоксально, в чем-то остается подростком. Чувствовалось, что в его отношениях с отцом была долгая предыстория, где хватало и недоразумений, и конфликтов. А значит, такие отношения имели собственную внутреннюю драматургию.
В обоих показах спектакля «Тата» дуэта «отца» и «сына» пока не ощущалось. Причина здесь в игре молодых актеров. В характере персонажа Сергея Рудени доминирует одно качество — душевная мягкость. В остальном он воспринимается как человек без биографии. Что касается Романа Подоляко, то возникает впечатление, что актер до сих пор находится под влиянием и воздействия своей роли Густава-Конрада из знаменитой постановки «Дзяды». Глядя на обоих Александров, сразу становится очевидным: отец любит сыновей, какими бы они ни были. Поэтому никакой интриги, драматургического нерва и конфликта нет.
Не помогают исполнителям и отдельные элементы сценографии, созданные Борисом Герлованом. Например, герои не раз говорят именно о старом доме. Но мебель выглядит совершенно новой.
Кровать вообще изготовлена только что, будто под заказ на «Пинскдреве» (в старых домах такой мебели не было). Рядом с умывальником неожиданно оказывается жидкое мыло. Но Александр переехал в дом совсем недавно. Неужели им пользовался старик Дмитрич? Сияет и совсем новым выглядит колодезное ведро (а в постановке РТБД оно было старым). Мелочи, но все они создают общую атмосферу.
Технические «ноу-хау»
Постановка РТБД, показанная год назад, получилась камерной, при минимуме декораций. Благодаря новым техническим возможностям пьеса Богославскага в Купаловском приобрела размах. И в этом, как кажется, одно из главных противоречий нового спектакля.
Не секрет, что когда коллектив проходит через основательное техническое переоснащение сцены, руководство постановочной части напоминает подростка, которому хочется как можно быстрее освоить все функции любимой игрушки. Но активное использование механизмов уместно в спектаклях, где требуется масштаб, размах, внешняя эффектность (здесь следует упомянуть оперу «Набукко» в Национальном театре и балета, где подобный подход вполне оправдан).
В спектакле «Тата» на сцене установлено несколько видеоэкранов. Режиссер Екатерина Аверкова стремилась показать на них, как главный герой «видит и чувствует то, что происходит вокруг».
Эта идея сработала, поскольку кадры колодца, сада, колыхающихся от ветра ветвей деревьев, помогли передать атмосферу родительского дома. А вот радиоуправляемые модули выглядят уместно лишь в двух эпизодах. Первый раз, когда Александр узнает о намерении сестер продать дом: модули расходятся, будто тектонические плиты, будто земля раскалывается. В другом эпизоде предметы интерьера (кровать, комод) «выплывают» на сцену. Их можно интерпретировать как символы, живущие в сознании героя.
К сожалению, во всех остальных сценах технические новинки лишь мешают действию и создают ощущение бесконечной суеты.
Например, когда главные персонажи прибираются на кладбище, памятники приходят в круговое движение. Но, думается, не следует путать Богославского с Гоголем, а «Тату» — с «Вием». Ведь в итоге вместо философской истории получается сюжет о том, как в нашу деревню пришел технический прогресс.
Учиться далее?
В прошлом году премьера «Шороха…» в РТБД состоялась в рамках именно белорусской программы «ТЕАРТа».
В этом году постановка «Таты» завершила международную программу, в которой на сей раз солировали такие звезды европейской режиссуры, как Алвис Херманис и Константин Богомолов, Миндаугас Карбаускис и Оскарас Коршуновас.
Возникает логичный вопрос: оправдан ли такой риск? Полагаю, что да. Разумеется, включение «Таты» в программу — в чем-то аванс коллективу и режиссеру, стремление привлечь к премьере большее внимание.
А также, как ни странно, попытка заставить сами театры взглянуть на себя со стороны. Сравнение белорусской и зарубежной продукции на «ТЕАРТе» пока не в нашу пользу. А значит, остается смотреть, внимательно изучать чужие успехи и… учиться.
