За этот год Украина испила горя сполна. Кровью и смертью подтвердилась истина, выраженная хорватской писательницей Славенкой Дракулич: «Война начинается с того момента, когда вы уже не запоминаете фамилии жертв».
За этот год мать Михаила Жизневского, Нина Васильевна, пережила мное: инфаркт, больницы, унижения, осквернение могилы сына, оскорбительные слова в свой адрес со стороны белорусов, которые насмотрелись российского телевидения. И массовую искреннюю поддержку многих украинцев, открытие памятника в Киеве, прием у президента Украины Петра Порошенко, вручение ордена Героя Небесной сотни.
22 января — роковой день для Нины Васильевны. В этот день умерла ее маленькая дочка. А спустя 31 год, в этот же день, погиб сын.
«Надежда моя, опора моя надежная была бы в старости. Я как услышала, что он погиб, — ноги отнялись, а сердце чуть ли не разорвалось на куски», — Нина Васильевна едва сдерживает слезы.
Лишь после гибели Михаила Жизневского сбылась его мечта — приобрести для родителей квартиру. «На Новый год, 31 декабря 2013 года, Миша звонил мне, говорил, что уже собрал около 17 тысяч долларов, обещал к весне собрать больше и купить нам квартиру [родители Жизневского раньше жили на съемной квартире, — «НН»].
Он, бедный, не спал, не отдыхал — работал всё, чтобы помочь нам. И вот теперь мечта его сбылась — мы приобрели квартиру, нам помогла деньгами Украина. Вот, я живу в его мечте. Только как мне здесь жить?
Мне больно здесь и невыносимо. Не нужна мне она, такая мечта. Лучше бы я под забором жила, но Миша бы был жив», — плачет Нина Васильевна.
Квартиру родители приобрели при поддержке украинских фондов и неравнодушных украинцев, в том же Новобелицким районе, около деревообрабатывающего завода, где жили и раньше.
Нина Васильевна редко выходит на улицу из своей скромной «двушки» — подводит здоровье, перенесла в марте 2014 года инфаркт. Опираясь на палочку она медленно передвигается по комнате. На столе — портреты Миши, его орден, вещи, которые отдали из украинской прокуратуры: недокуренная пачка сигарет, бело-красно-белая лента, лекарства, эластичный бинт.
«Миша болел, вот и лекарства были с собой, но стоял на баррикадах. Рука у него была растянута — вот этим эластичным бинтом перетягивал ее», — женщина перебирает вещи. Рядом с портретом — гомельские конфеты «Дары Полесья».
«Его любимые. Теперь на могилу ему привозим. Розы и вот такие конфеты», — сквозь слезы улыбается мать. В этой комнате она сидит и разговаривает с сыном.
Его любимый пес Цезарь здесь же, рядом.
«Он спал с ним на одной подушке. Год как по Мишиной смерти… Видно, чувствует — болеть начал. И выздоравливать не хочет, представляете! Столько лекарств покупали ему с Наташей, дочерью, столько спасали его — а никак не поправляется», — добавляет Нина Васильевна.
Украинцам она благодарна за поддержку, перечисляет имена, фамилии тех, кто навещает ее, звонит. Дружит с некоторыми родителями героев Небесной Сотни, знает многих.
Мать листает первый том книги про Небесную сотню. В книге есть статья и о ее сыне, посвященные ему стихи. «Вот они, наша Небесная сотня. Вот Назар — самый молодой. Это Саша, это Сережка Нигоян, его родители зовут нас в гости», — говорит Нина Васильевна. Она вспоминает, как ее встречали и приветствовали в Киеве, как постоянно появляются цветы у памятника на улице Грушевского. Приезжают украинцы и сюда, на могилу Миши под Гомелем. Только не дает та могила покоя некоторым белорусам, как не дают они покоя и матери героя.
«Лежала в больнице, с сердцем. Готовили к операции. Сорок дней было по Мише. И одна женщина, тоже больна, бывший комсомольский работник, пенсионерка, узнала, что я — мать Жизневского, и стала шипеть: «Сука, вас надо разорвать на куски, твой сын — предатель белорусского народа, нацист!»
Снимали квартиру. После смерти Миши нам, конечно, не пытались выселить, ведь куда же нам идти — на улицу? Но подняли цену до трех миллионов. А соседи тоже бывало на нас: бандеры вы, ваш сын — нацист! Что только мы не слышали! Даже соседка, которая сама из Украины, говорит мне: зачем он попёрся, к Бандере?
Ай, что говорить, если даже родственники некоторые боятся идти на обед — на годовщину по Мише. Но что дурного сделал мой сын белорусам?
Никогда плохого слова ни на одного белоруса он не сказал! Почему же тогда к нему такое отношение? Почему белорусы так жестоки?» — начинает волноваться мать.
Не оставляют в покое и могилу героя: то флажки посрывают да побросают, жовтоблакитные, то ленту «Герою Небесной сотни» раздерут на части.
«Я знаю, я понимаю, почему белорусы так делают — насмотрелись телевизора.
Там показывали и говорили, когда сын погиб, дескать убит братками бандит Локи на Майдане. Пока эти СМИ не дадут другую информацию, о том, что Миша не бандит, а погиб за свободу Украины, — не будет толку. Не будет нам покоя. Сейчас добрые люди собирают деньги на памятник, он будет очень красивый. И что нам — ждать, пока приедем однажды на могилу… и тот памятник кто разобьет? Может, украинское посольство нам поможет. Миша погиб за Украину — пусть Украина поможет защитить его могилу. Чтобы Петр Порошенко исполнил обещание, изменили букву закона, как он говорил, и Мише дали звание Героя Украины — это бы изменило отношение к нам, к памяти сына. Может, тогда бы от его могилы отстали», — рассуждает Нина Васильевна.
Семья пережила тяжелый и страшный год.
«Мы живем сейчас, не чувствуя земли под собой. Как в тумане, как по багне (трясине) ходим. Я даже на могилке не могу поверить, что там мой Миша лежит. Но нам нужны силы. Нам нужно отстоять память сына», — говорит женщина.
Бабушка Нины Васильевны (и прабабушка Михаила), по словам женщины, помогала партизанам, пекла им хлеб, передавала медикаменты. Да кто-то на нее донес, и ее забрали немцы в комендатуру вместе с детьми. На допросе фашист требовал под угрозой смерти выдать партизан. Женщина не выдала. На ночь ее с детьми бросили в сарай. И только чудом (один мужчина сумел открыть снаружи сарай) удалось убежать. Добежала вместе с детьми до одной деревни — там никто не осмелился спрятать. Добежали до другой — там один мужчина спас жизнь семьи.
«Миша часто слушал эти рассказы от моей бабушки. На него это так сильное впечатление произвело! Он говорил мне: мама, как так сделать, чтобы был мир на земле? Чтобы люди жили нормально, не душились [ни за что], не ели гнилую картошку, как наша бабушка Соня! Он был человек мира, он жаждал мира для всех», — добавляет мать.
