Как писала американская писательница Ширли Джексон: «Ни один живой организм не способен долго выносить абсолютную действительность и оставаться здоровым; даже птицы и кузнечики, видимо, иногда мечтают». И белорусская действительность, по крайней мере, с точки зрения сознательного человека, не исключение. Поэтому не удивительно, что иногда возникает желание от этой действительности абстрагироваться и основать нечто вроде белорусской колонии — кажется, когда-то видел подобные идеи и в прессе. Такие мысли могут быть мечтой, видом психологической защиты. Даже странно, что белорусская литартура конца XIX — начала XX века не дала нам плеяду писателей вроде Жюля Верна, Майн Рида или Буссенара, которые бы писали о приключениях изгнанников-белорусов, таких уже не-полесских робинзонов, в декорациях Тибета или Борнео.
Но если идея белорусской колонии даже и мечта, то это не значит, что к ней не стоит присмотреться. Как говорится, если у вас мания преследования, это еще не значит, что за вами никто не следит. В истории случалось, что сообщества, угнетенные на родине, не только основывали свои поселения в уже имеющихся колониях, но и добывали в далеких землях свои независимые государства. Правда, примеров этих немного. Естественно, вспоминается Израиль. Еще можно назвать Либерию — западноафриканскую колонию бывших американских негров-рабов, которая с течением времени стала страной.
Даже со времени основания Израиля мир изменился, но, возможно, что тем, кто задумается о белорусской колонизации, будет интересен опыт еще одного предприятия — валлийского заселения Патагонии в XIX веке. Интерес к этой волне эмиграции обусловлен, в частности, ее мотивами. Люди уезжали не столько по экономическим причинам, сколько ради сохранения своего языка, культуры и религиозной свободы.
Что необходимо для эмиграции? В частности, недовольство ситуацией на родине и убеждение, что решить проблемы на месте нереально. Почему такая ситуация сложилась в Уэльсе? Уэльс — это один из осколков и потомков древней бритской, доанглосаксонской и доримской Британии. В послеримский период на территории современного Уэльса образуется ряд королевств, которые несколько раз объединялись под властью одного монарха. В конце XIII века Англия окончательно покоряет страну, хотя Уэльс и сохраняет формально автономный статус до 1536 года, когда официально закрепляется союз с Англией, и на Уэльс распространяется английское законодательство.
На валлийском языке Уэльс называется Cymru (Камри), а его белорусское название происходит от слова, которым германцы обозначали иностранцев. От него же, кстати, происходят слова Валахия и Валлония. А это германское слово заимствовано из латинского названия итальянского племени Вольсков.
Валлийский язык принадлежит к бритской подгруппе кельтских языков и наиболее близок к корнскому и бретонскому. На нем существует древняя литература, открывшая миру, в частности, короля Артура. Несмотря на господство англичан, Уэльс долго оставался преимущественно валлийскоязычным регионом, но на начало ХХ века валлийский в Уэльсе стал языком меньшинства. Сегодня им в той или иной степени владеют 27% более чем трехмиллионного населения. Наверное, читатель знает слова корги (порода собак) и кромлех (круговая композиция из камней), которые происходят из этого языка.
Накануне эмиграции валлийцев в Патагонию, в первой половине XIX века, в Уэльсе произошли восстания чартистов, что требовали равных избирательных прав, а также бунты разорившихся фермеров, вызванные высокими налогами, сборами и невыгодной для них ценовой политикой. После восстаний прозвучало мнение, что причина социальной напряженности — в недостатке образования. В 1846-м в Уэльс была направлена комиссия для изучения состояния местного образования. Инициатор создания комиссии, депутат парламента, уроженец Уэльса Уильям Уильямс высказался в определенной степени подобно Муравьеву-висельнику: «Моральная сила школьного учителя была более экономичным и эффективным путем управления этими людьми, чем штык». Этот же парламентарий назвал валлийский язык препятствием на пути осуществления правосудия в Уэльсе, а английский — единственным путем к цивилизации для бедного валлийца.
Комиссия составила резонансный отчет. С одной стороны, в отчете критиковались телесные наказания за использование валлийского языка, что практиковалось, по крайней мере, в некоторых регионах. Но с другой стороны, авторы пренебрежительно высказывались о моральных качествах валлийцев и нонконформизме (нонконформисты — представители протестантских вероисповеданий, которые не подчинялись доктрине и практикам англиканской церкви: кальвинистские методисты, конгреционалисты, баптисты и другие). Валлийский язык в отчете назвали препятствием на пути к нравственному прогрессу и экономическому благополучию. Отмечается, что авторы не были полностью самостоятельными в своих утверждениях, а озвучивали стереотипы местных землевладельцев-англикан и части англиканского духовенства. Авторами документа были три англичанина, которые не владели валлийским языком, не были специалистами в сфере образования и принадлежали к англиканской церкви.
В течение XIX века поражение нонконформистов в правах по сравнению с англиканами постепенно преодолевалось. Тем не менее, большинство землевладельцев в Уэльсе были англиканами, а от арендаторов (большинство которых англиканами не были) требовалось платить десятину в пользу англиканской церкви. Хотя надо также отметить, что многие англиканские священники сделали чрезвычайно большой вклад в валлийскоязычную культуру и выступали против антиваллийских настроений в своей церкви.
В середине XIX века к нонконформистским протестантским церквям принадлежало 4/5 населения Уэльса. Эти церкви были в основном валлийскоязычными, а их пасторы пропагандировали национальные ценности, выдавали валлийскую литературу и открывали валлийскоязычные школы.
Интересно, что валлийскоязычности церкви и вообще сохранению валлийского языка в свое время поспособствовали сами англичане. Хотя валлийский язык удалили из административной сферы, в XVI веке Елизавета Первая потребовала, чтобы в каждой валлийской церкви были Библии как на английском, так и на валлийском языках. Предполагалось, что это будет способствовать распространению протестантизма и знакомству с английским языком.
Хотя отчет действительно заставил многих людей поверить, что валлиец может достичь успеха в жизни только через англоязычное образование, он спровоцировал и волну протестов, а за ним и подъем валлийской политической и культурной активности.
В XIX веке в промышленные районы Уэльса приезжает много англоязычных работников из других частей Британии. Кроме того, валлийскоязычная печать не может на равных соревноваться с широким распространением английских СМИ. В 1870-м вообще вводится обязательное обучение в школах на английском языке. И хотя через 20 лет снова начинают основываться валлийские школы, английский язык в сфере образования доминирует. Таким был фон для валлийской эмиграции в Патагонию.
Часть представителей валлийского национального движения считала, что на родине англизация зашла уже слишком далеко, поэтому стоит оставить ее и учредить валлийское государство в другом месте. Надо сказать, что в XIX веке эмиграция на американский континент не была для валлийцев чем-то новым. Существует легенда о валлийском принце Мадоке, который вроде бы достиг берегов Америки еще в XII веке и основал там колонию, жители которой в конце концов ассимилировались с индейцами. Публиковались даже свидетельства о валлийскоязычных индейцах. Валлийские поселения основывались в Северной Америке в XVII-XIX веках. Есть сведения, что 16 из подписантов Декларации независимости США были валлийского происхождения, в том числе Томас Джефферсон.
Для основания колонии нужны вдохновители и организаторы. Для валлийцев одним из таких людей стал преподобный Майкл Дэниел Джонс. Джонс, конгрегацианалистский пастор и заведующий богословским колледжем, мечтал об учреждении самоуправляемого валлийского селения, где будут процветать аутентичный язык и культура. Посетив США в середине XIX века, он был разочарован ассимиляцией местных валлийцев в американское общество, в том числе и потерей родного языка. Идея основания новой колонии широко обсуждалась в валлийско-американской прессе. Валлийские деятели, в том числе и Джонс, основывали в США и Британии общества с целью продвижения проекта новой эмиграции.
В 1861 году в Ливерпуле основывается колонизационное (поселенское) общество, председателем которого становится Майкл Джонс. По концепции его создателей, у будущих переселенцев должны быть психологические и физические барьеры для ассимиляции. Первый барьер должно обеспечить развитое национальное сознание колонистов, а второй — изоляция колонии от внешнего мира. Был рассмотрен ряд вариантов: от Калифорнии до Британской Колумбии и от Австралии до Святой Земли. Можно только догадываться, как сложилась бы история Палестины, если бы колонию действительно основали там.
Майкл Д. Джонс.
Наконец выбор пал на Патагонию, южную часть Южной Америки. С геополитической точки зрения место удачное. На территорию, выбранную для колонии, распространялся суверенитет Аргентины, которая была очень заинтересована в притоке иммигрантов. На Патагонию имела претензии и соседняя Чили, таким образом, новая колония могла усилить там аргентинский суверенитет, что обещало ей дополнительную поддержку. При этом Патагония была почти не заселена европейцами, близкое к колонии аргентинское поселение было за сотни километров.
У организаторов проекта не получилось основать акционерное общество для финансирования колонии, и многие расходы оплатил сам Майкл Джонс.
В 1862 году два представителя колонизационного общества, в том числе будущий первый руководитель колонии Льюис Джонс, отправились в Аргентину, чтобы получить официальное разрешение на переселение и оценить пригодность земли. Непосредственно в Патагонии они провели всего около недели, и сегодняшние ученые спорят, насколько их отчеты о пригодности территории соответствовали действительности.
А вот переговоры с министром внутренних дел Аргентины Роусоном были длинными. Согласно достигнутой договоренности, колонисты получили землю, внутреннее самоуправление, а также материальную помощь. Но, к сожалению, переговорщикам так и не удалось добиться для колонии той степени независимости, которой они хотели. Договорились, что большую степень автономии колония сможет получить, когда количество жителей увеличится до 20 тысяч, и ей будет придан статус провинции. Но конгресс Аргентины не ратифицировал и такой договор, вероятно, из-за протестантской веры колонистов или из-за их связей с Британией и близости колонии к Фолклендским островам. Однако комитет эмиграционного общества не стал афишировать этот факт и стал вербовать людей. В 1864 году Роусон, который чрезвычайно способствовал колонии, все же сумел сделать так, чтобы договор ратифицировали.
Как тогда, так и в наше время, такого рода эмиграционныя инициатива требует эффективной рекламы. Основной задачей той рекламной кампании было убедить людей в том, что Патагония будет идеальным местом для сохранения и развития валлийской культуры. Компания создавала впечатление о сходстве Патагонии и Уэльса. С пропагандистскими целями комитет общества организовывал выступления, издавал журнал, а также выпустил книгу Хью Хьюза «Учебник по колонии». Автор не включил в книгу несколько важных фактов, которые могли отпугнуть колонистов, например, типичные патагонские наводнения. Один из поздних исследователей обвиняет Хьюза в том, что тот игнорировал все, что противоречило его тезису о сходстве Патагонии и Уэльса. Но есть и взгляд, что часть его заключений о пригодности места для колонии была основана на ошибочных расчетах: в Патагонии он не бывал, как не был и специалистом в географии и климатологии. Кроме того, часть материалов о Патагонии, которыми пользовался Хьюз, давала ложную информацию. Накануне отъезда в английской прессе появлялись материалы с негативными отзывами о Патагонии — предполагается, что это была пиар-акция конкурентов, которые организовывали переселение в Северную Америку. Поселенцам придется дорого заплатить за свою неподготовленность к действительности, а тяжелые климатические условия станут одним из факторов затухания колонии.
Так или иначе, рекламная кампания достигла своей цели. В 1865 году 153 человека отплыли из Ливерпуля на чайном клипере «Мимоза» в Патагонию. Хотя у них были и экономические мотивы, но главное, что влекло этих людей, — культурная, языковая и религиозная свобода, возможность жить по-своему. Как писал в своих воспоминаниях один из переселенцев, «мы уезжали, потому что день за днем испытывали проникновение чужих культур в свой дом».
На фото 1890 года — некоторые из первопоселенцев.
Людьми могли двигать и социальные мотивы. Накануне иммиграции был создан проект демократической конституции, где, в частности, прописывалось право женщин голосовать на выборах. Валлийская колония станет, вероятно, первой общиной, где женщины будут иметь такое право. Возможно, поэтому соотношение мужчин и женщин среди поселенцев было почти равным, что было нетипично для подобных инициатив. В общем, эмигрантами были преимущественно молодые люди на третьем-четвертом десятке. Примерно треть их составляли замужние пары, еще треть — дети. Кстати, сам Майкл Джонс не иммигрировал, но посетил колонию в 80-е.
Путешествие по морю длилось 61 день, после которого счастливые поселенцы высадились на каменистый берег Патагонии. Непосредственно перед переселением представители общества в Аргентине подготовили для колонистов провизию, стройматериалы и скот, а также построили на месте высадки кое-какое жилье. Однако количество запасов оказалось далеко не достаточным. Вскоре люди отправились в долгое и трудное путешествие непосредственно к месту колонии в долине реки Чубут. Колонию назвали просто - Y Wladfа Cymraeg, что значит Валлийская колония. Первый основанный город получил название Роусон (Трероусон) — в честь министра иностранных дел Аргентины.
В начале жизнь в колонии была очень тяжелой из-за недостатка пищи, плохого климата, непригодности земли к сельскому хозяйству, наводнений, отсутствия у людей необходимых фермерских или охотничьих навыков. Среди колонистов были люди разных профессий, но фермеров — всего несколько человек. Тем не менее, сразу же по прибытии начинается работа по освоению территории. Многие, однако, были разочарованы и начали переселяться в другие места. Через три года население колонии составляло только 90 человек.
Колония все же устояла, благодаря ряду факторов, в том числе трудолюбию и веры колонистов в Бога. Еще одним фактором была человеческая помощь. Хотя валлийцы стремились к независимости, выдержать первые годы им чрезвычайно помогла поддержка от Аргентины, Британии и коренных жителей Патагонии.
Со стороны Аргентины роль «доброго гения» сыграл министр Роусон. Вопреки позиции конгресса и правительства, он оказывал колонии щедрую помощь. Наделяя ее землей, он превысил официально разрешенную квоту. Предполагается, что при этом он преследовал государственные интересы: старался предупредить претензии Чили на Патагонию, а также искал благосклонности Британии, от которой ожидал уступки по Фолклендскому архипелагу. Таким образом, маленькая валлийская колония стала важным козырем в мировой политике.
Британия, с которой уехали колонисты, также оказывала им значительную материальную помощь. Парадоксально, но в более поздний период конфликтов колонии с аргентинскими губернаторами, несколько колонистов отправились в Лондон, чтобы пожаловаться на аргентинцев и даже предлагали британцам распространить на провинцию Чубут статус своего доминиона. Им, однако, было отказано из-за и без того напряженных межгосударственных отношений. Даже гимн колонии был положен на музыку «Боже, храни короля».
Но, возможно, больше всего помогли колонистам индейцы. Поселенцы контактировали с несколькими племенами, в частности, с техуэльчами. На предварительных переговорах в столице Аргентины Льюис Джонс настаивал на том, чтобы аборигенам была возмещена потеря земель, что произвело на последних приятное впечатление. Хотя сначала поселенцы отнеслись к местным жителям настороженно, дальнейшие взаимоотношения сложились хорошо. Отмечается, что случилось только одно нападение индейцев на группу поселенцев за всю историю колонии. Поселенцы отказались воевать против индейцев во время кампании аргентинской армии конца 70-х годов.
В период недостатка индейцы делились с поселенцами мясом, а потом научили их выращивать лошадей, охотиться с использованием местного оружия и прясть кудель из шерсти гуанако. Наладилась и взаимовыгодная торговля. Валлийцы поощряли детей индейцев оставаться в колонии и получать образование. В результате многие из них хорошо усвоили валлийский язык. Некоторые валлийцы, в свою очередь, изучили язык туземцев.
Льюис Джонс среди патагонских индейцев.
Можно сказать, что колония состоялась не благодаря той земле, которая была ей выдвинуто, а вопреки ей. Через несколько лет, построив первую в Аргентине ирригационную систему, колонисты достигли первых высоких урожаев. Пшеница, выращенная в колонии, даже будет награждена медалями на международных сельскохозяйственных выставках. На фоне успехов вернулось и много уехавших колонистов.
Поселенцы начали осваивать прилегающие территории, основывая новые поселки и давая земле валлийскую топонимику. Некоторые из этих названий закрепились, но большинство сейчас заменено на испанские. В 1885 валлийцы, которых подталкивала необходимость поиска свободных плодородных земель, начали освоение территории далеко на западе, в Андах, в результате чего возникли такие поселения, как Тревелин и Эскель. Эти места, названные валлийцами Приятной долиной, были действительно похожи на Северный Уэльс, можно сказать, что валлийцы наконец нашли свою землю обетованную. Здесь им выпал шанс защитить интересы Аргентины в регионе. Чилийцы, что претендовали на эту часть Патагонии, направили к ним переговорщиков с предложением перейти под их юрисдикцию, соблазняя обещаниями земли и геополитическими аргументами (реки там текут на запад, в Чили). Но, плотно связанные с восточной колонией, валлийцы отказались. На референдуме 1902 они выбрали аргентинское, а не чилийское подданство.
Как во всякой приличной колонии, и там началась золотая лихорадка. Один из колонистов, Эдвин Робертс, нашел в Андах золото. Начались сборы уставного капитала для компании, но внезапная смерть Робертса, который был единственным человеком, кто точно знал место, положила конец предприятию. Тем не менее, слухи о золоте сделали колонии хорошее паблисити.
От начала существования колонии вся общественная жизнь в ней происходила на валлийском языке. Были основаны валлийские газеты и валлийские школы. Сначала единственным учебником была Библия, потом местный учитель составил первую хрестоматию на валлийском языке. Большинство детей, воспитанных в колонии с 70-х по конец 90-х, были валлийскими моноглотами.
Традиционный валлийский фестиваль Айстедвод в колонии, 1880-е.
Колония управлялась демократично: там была конституция, совет, избранный руководитель и законодательство, опять же, составленное по-валлийски. О таких вещах в самом Уэльсе люди тогда могли только мечтать. В колонии были распространены кооперативы для ведения сельскохозяйственных работ, коммунальных и социальных проектов.
Но с ростом благосостояния и освоением новых территорий появилась новая проблема. Жестокая шутка истории: колонисты начали все глубже погружаться в ситуацию, от которой уехали из Британии: подчиненность внешней власти, пренебрежение этой власти валлийским языком и иммиграция носителей других языков и культур — только действующие лица на этот раз изменились. Как уже отмечалось, аргентинское правительство поощряло иммиграцию, и в 1895 году иностранцы составляли четверть населения страны. Инструментами «аргентинизации» миллионов иностранцев должны были стать школа и служба в армии.
В начале руководство страны особо не вмешивалась в дела колонии. С течением времени, однако, Аргентина, недовольная изоляционизмом колонистов, все больше распространяла на колонию свою власть. Туда начали назначать комиссаров, а потом, когда Чубут в 1884 стал провинцией, в ней появился губернатор. Некоторые из этих официальных лиц уважали валлийское самоуправление, но другие возражали совету и закручивали гайки, например, требовали участия поселенцев в тренировках национальной гвардии в воскресенье, что было для валлийцев неприемлемо по религиозным причинам. Только личное вмешательство президента страны позволило решить этот конфликт.
В конце 70-х аргентинское правительство активизировало и образовательную политику. Назначенный аргентинцами учитель написал валлийскоязычный учебник испанского языка. Многие поселенцы протестовали против назначения, так как не хотели центрального вмешательство в сферу образования и боялись, что испанский в конце концов станет основным языком обучения. Кроме того, этот учитель был католиком. В колонии начали основывать национальные (государственные) школы. К концу XIX века там было 5 школ, которые управлялись колонистами, и 5 национальных. Правда, две национальные школы сначала были все же валлийскоязычными, а испанский преподавался там как предмет. В 1896 был принят закон, согласно которому языком обучения во всех начальных школах страны должен быть испанский. Но в колонии такая политика сначала потерпела неудачу из-за противостояния родителей и из-за того, что многие учителя были валлийскоязычными. Более того, в 1906 была основана школа, где преподавание велось преимущественно по-валлийски. Тем не менее, уже в 1927 году все начальное образование осуществлялось по-испански.
На протяжении существования колонии было несколько крупных волн эмиграции с родины. Считается, что всего в колонию прехало 2,3 — 3 тысячи валлийцев. Но последние эмигранты из Уэльса приехали в 1911 году, а темпы неваллийской эмиграции, вызванной в основном экономическими успехами колонии, нарастали. Все больше браков в колонии заключалась с неваллийцами. В конце XIX — начале ХХ века городские советы, ранее валлийскоязычные, судя по их составу, переводят свою работу на испанский язык из-за большого количества представителей других национальностей. Правда, андские поселения, куда в поисках земли и от новой ассимиляции перебралась много людей, дольше сохранили валлийский язык, а отношения с аргентинскими властями там были лучше.
Валлийская церковь Bethel (Бетель) в Тревелине.
В 1899 году вновь случились ужасные наводнения. Это подтолкнуло более двухсот разочарованных в испанизации валлийцев уехать в Канаду. Многие из переселенцев не имели достаточно средств на эмиграцию, и деньги для них собирали в Британии, одним из спонсоров был даже принц Уэльский. Способствовал выделению земли для них Дэвид Ллойд-Джордж, будущий премьер-министр Великобритании, валлиец по происхождению, который в детстве разговаривал на валлийском языке.
В середине ХХ века культурная валлийский жизнь окончательно пришла в упадок. Первым и нередко единственным языком детей все чаще становился испанский. Сократилось посещение церкви, экономические сложности снизили возможность проведения культурных мероприятий. Средняя валлийская школа закрылась в 1950 году из-за нехватки учеников. В период аргентинской диктатуры конца 70-х — начале 80-х детям было запрещено давать валлийские имена. Распространенность валлийского языка в Патагонии существенно сократилось, в начале 90-х молодежь на нем почти не разговаривала.
Могло показаться, что это конец Нового Уэльса в Патагонии, но история вновь продемонстрировала свой циклический характер. Если в 50-е годы было проведено мало традиционных фестивалей искусств Айстедвод, то после празднования столетней юбилея колонии в 1965-ом они проводятся регулярно (сегодня — в четырех городах). В 1997 году в провинции была запущена специальная программа возрождения валлийского языка. Она финансируется правительством Уэльса, Уэльско-аргентинским обществом и Британским Советом в Уэльсе. В рамках программы проводятся языковые курсы и валлийскоязычные мероприятия. Преподаватели языка из Патагонии имеют возможность ездить на стажировки в Уэльс.
Сейчас в провинции Чубут есть валлийскоязычные дошкольные учреждения, действуют курсы валлийского языка для детей и взрослых, в том числе профессиональные курсы. В 2013 их посетило около тысячи человек. Язык как предмет изучается в ряде школ, открылась и начальная школа, где все преподавание ведется по-валлийски и по-испански. Популярность валлийского языка и культуры растет, даже среди людей, у которых нет валлийских предков. Появилось валлийскоязычное внешнее оформление некоторых городов, в перспективе — двуязычные радиопрограммы на местной ФМ-станции и открытие еще одной валлийскоязычной школы в Андах.
Сегодня население провинции Чубут составляет около 550 тысяч человек, из которых, как сообщается, где-то 50 тысяч имеют валлийских предков. Один из источников сообщает, что количество валлийскоязычных в Чубуте составляет 5 тысяч человек, или менее 1% от всего населения.
Карта провинции Чубут. Кроме белорусского, надписи на карте — на валлийском и испанском языках. Эллипсом показаны основные места обитания валлийцев.
Один из Айстедводов в Чубуце сегодня.
Этот исторический очерк, естественно, не имел целью анализ возможностей основания белорусской колонии. Да и саму необходимость этого можно, конечно, поставить под вопрос. Наше время, хотя и тревожное в плане состояния белорусского языка, одновременно обещает и определенные перспективы. Так что прав тот, кто подумает, что делать Беларусь надо в Беларуси. Но… тот же пример валлийский колонии учит, что история может делать сюрпризы, причем не всегда приятные. Ну и вообще, не приятно ли было бы осознавать, что где-то далеко есть еще одна настоящая белорусская территория или даже государство? Если бы она действительно существовала, то главное, чтобы она была на самом деле еще одной, а не единственной.
