Мы едем, а они стоят.
Продают люди чернику около дорог. Продают и алычу кое-где, абрикосы, огурцы, но чаще всего сейчас — ягоды.
На повороте к Белому Озеру под Брестом — по 25 тысяч за литр. На трассе Брест—Минск, где больше столичных машин, по 30 тысяч. Есть и хитрые, что просят по 40—50 тысяч, в расчете на тех, что берут первое лучшее, не торгуются.
Мы ягоды на зиму морозим. Это проще, чем варить. Дети хорошо едят.
«А сколько вам надо?» — спрашивает женщина лет сорока.
«А сколько есть?» — шучу я.
«Семь литров вот набрала», — женщина только пришла, ягода свежая, сегодня собранная.
Немного сухая от жары, не очень сладкая в этом году, так как первая половина лета была холодной, мало сахара в ягоде. Но какая есть.
Мы бы взяли больше.
«Владик, неси сюда!» — кричит она парню, что стоит с другой стороны трассы, где тень от бора.
«И мои возьмите! — напрашивается старая женщина рядом. — И у меня же ягодка одна в одну».
Бабушка тоже очень чистенькая, можно было бы взять и у нее, не противно будет есть, чернику же не моют. Не знаю, кто и покупает их у алкоголиков, которых также среди продавцов немало. Есть ведь и не брезгливые люди. Или, может, из жалости, на варенье.
«Я семь набрала, и сын семь набрал», — делится женщина.
Парень лет пятнадцати подходит со своим пластиковым ведерком.
Сколько же святого терпения нужно иметь, чтобы брать ягоды в такую жару! Даже когда выходит в лес на рассвете, когда еще слетались тебя злые комары. Все равно, пока нациркаешь ведро такой поздней, редкой уже ягоды, солнце выйдет в зенит, и три воды из тебя сойдет.
Сколько нужно времени, чтобы набрать семь литров в этом году, когда ягоды мелкие? Наверное, часов 5. Плюс чтобы продать — еще пару часов. И за восьми- или десятичасовой рабочий день заработаешь 200 тысяч.
Никогда не забуду, как и нас брали в лес малыми. Солнце печет, боишься змей, а собираешь в маленькую железную кружку. Маленькую — чтобы ребенок скорее набирал, чтобы не надоело по ягодке бросать в ту самую словно бездонную посудину. Кто заблудился, кричит: «Ау!» И эхо. Плывет запах горячей смолы… Эх, воспоминания…
Пробовал и я своих детей приучить собирать ягоды самих. Пищите, плачьте, а на озеро не повезу, пока не наберем пять литров для мамы и бабушки. Кончилось тем, что сыну на одно место сел клещ. Вот еще мерзость развелась за последние годы, раньше мы их не знали. Наволновались с тем клещом и насмеялись.
Трудно приучать к чему-то такому, от чего ничего в жизни детей не зависит.
А вот для жителей ивацевичских боров — это выживание.
Андрей Федоренко в своих произведениях описывает, как же он ненавидел эти ягоды, эти грибы, без которых и в Советском Союзе полешучка не могла одеть ребенка в школу, выжить. И теперь не может.
Вот он, черный эквивалент. Люди в деревне рады мучиться 200 тысяч в день. Дай им спокойную работу по 5—6 миллионов в месяц, будут счастливы.
Кабы им тот миллион новых рабочих мест, то пожили бы хоть, как их европейские сверстники. Такой ты терпелив и такой трудолюбивый, народ мой.
