Небольшая деревня Сухмени (Гродненский район) стала родиной трех участников Октябрьского переворота и главнокомандующего вооруженных сил БНР в период Слуцкого восстания Андрея Якубецкого.
Андрей Якубецкий и Кузьма Терещенко, осень 1920 г.
Когда вглядываешься в черно-белые лица из иллюстрированного приложения к сборнику «Слуцкі Збройны Чын» («Слуцкое восстание»), трудно пропустить суровый взгляд человека в военной шинели без знаков различия и в светлой папахе. Лицо скуластое, напряженное, зубы сжаты. Это осень 1920-го. Через пару страниц еще одно фото того же человека — в пиджаке с мятликом, легкой улыбкой на лице, рядом — жена Нина. Это уже 1931 год, Двинск.
Андрей Якубецкий с женой Ниной, 1931
На этом, пожалуй, все. Других изображений Андрея Якубецкого, по крайней мере в публичном доступе, неизвестно. При том, что Якубецкий — председатель Белорусской воинской Комиссии, главнокомандующий вооруженных сил Белорусской Народной Республики во время Слуцкого восстания, командир Первой Слуцкой бригады… Личность уровня Константина Езовитова.
Корни Якубецкого в Сухменях, что под Гродно. Сказано — сделано, едем…
На въезде в деревню старый каменный крест с оградой 1910 года. Кресты в такой стилистике — католическая традиция, но регион пограничный, поэтому ничего удивительного здесь нет. Через пару домов останавливаемся у забора, за которым старушка чистит картошку. Спрашиваем, остались ли в деревне Якубецкие.
— Нет живут уже, была хата, но сгорела. Только груши, что при ней росли, остались.
Николай Антонович и Надежда Иосифовна
Едем дальше. Следующий собеседник оказался горожанином: купил себе дом под дачу. Спрашиваем его про старожилов. И тот направляет нас к 82-летней Надежде Иосифовне. Она — старейшая жительница в Сухменях. После вопроса о Якубецких явно выглядит растерянной, на помощь ей приходит Николай Сколыш — он немного моложе.
— Якубецкая — девичья фамилия моей матери, — рассказывает Николай Антонович. — Теперь Якубецких в деревне не осталось, а раньше были, да.
Николай интересуется, кто такой Андрей Якубецкий (произносит фамилию по-своему — «А-кубецкий»), а после этого рассказывает, что деревня известна совсем другими «героями»: трое уроженцев Сухменей участвовали в октябрьских событиях 1917 года…
— В Союзе после революции они занимали высокие должности. Вавреник был директором мебельной фабрики. А вот Ашурко уже потом сюда приехал и… посадил председателя колхоза. Три года дали. И Макаревич, который служил на «Авроре», в конце жизни вернулся и здесь доживал.
— Так у вас деревня революционная…
— Это переворот! Какая там революция… — вздыхает старик. — Большевики забрали власть, и все…
В Сухменях жило несколько семей с фамилией Якубецкие, все родственники. Но к настоящему времени прямых потомков с их фамилией не осталось. Наконец Николай Антонович советует посмотреть дом, где жил кто-то из Якубецких, а также заехать на старое парафиальное кладбище в Коптёвке, где могут быть похоронены представители фамилии.
Дом, в котором когда-то жили Якубецкие, а сейчас — совсем другие люди
Коптёвка совсем рядом. Когда выезжаешь из Сухменей, из-за шапки леса виден купол стоящего на холме коптёвского костела. В местечке испокон жили вместе прихожане обеих конфессий, и теперь ксендз собрал рядом с костелом интересную коллекцию старинных каменных надгробий, но на этот раз нам нужно православное кладбище рядом с церковью-муравьёвкой.
Найти Якубецких здесь не так и просто. Их захоронения в дальнем конце кладбища, заросшие молодыми кленами. За оградой три могилы: бетонный послевоенный памятник с двумя портретами-медальонами (здесь похоронен младший брат Андрея — Михаил), повалившийся черный металлический крест и гранитный камень с распятием сверху. На камне — надпись на белорусском языке. Под ним похоронен Павел Якубецкий — отец Андрея.
О Павле Якубецком известно немного. В начале 1919 года он был членом Организационного комитета по созыву белорусского краевого съезда Гродненского края. Летом 1920-го — инструктор Гродненского Белорусского Национального Комитета, весной 1922-го — член Гродненского белорусского повстанческого окружного штаба… Известно, что Павел находился под пристальным наблюдением польской дефензивы, во многом из-за сына, который успел отсидеть за белорусскую деятельность и в польской, и в латвийской тюрьме.
Отец главнокомандующего БНР, согласно надписи на памятнике, прожил 72 года и умер в 1934-м. О судьбе брата Михаила, похороненного здесь же, неизвестно ничего. От Андрея же не осталось и могилы. И обстоятельства его смерти до сих пор остаются тайной. След теряется где-то в 1944-м в Двинске, где Якубецкий вместе с Езовитовым развивал белорусское национальное движение.
У Якубецкого с Езовитовым, вообще,много схожего. Оба прошли школу Первой мировой войны, оба отдавали все силы организации войска БНР, оба уехали в Латвию, где были фигурантами конфликтов с властями из-за участия в белорусском национальном движении, обоих поляки считали «советскими агентами», оба постарались не быть активно вовлеченными в организацию белорусских частей при немцах во время Второй мировой… Даже внешне они были похожи: широкое угловатое лицо, сильный подбородок, глубоко посаженные глаза…
Считается, что Константина Езовитова после измены адъютанта в горящем Берлине арестовали бойцы СМЕРШа. Куда исчез Якубецкий — неизвестно. Но наивно полагать, что он не представлял интереса для советских спецслужб — даже в свете «старых грехов» времен гражданской войны.
Интересно, что на Коптёвском кладбище попадаются и другие старинные захоронения с белорусскоязычными подписями. Например, гранитный камень с неаккуратно подведенной надписью на могиле Язэпа Шишлюка, умершего в 1931 году. Шишлюк был местным учителем, также уроженцем Сухменей, членом ТБШ (Таварыства беларускай школы) в бурные для Западной Беларуси 1920-е. В архивах польской полиции он характеризуется как «…радикальный деятель на культурно-просветительской почве».
Если чуть прогуляться в сторону костела по тому же православному кладбищу, можно наткнуться и еще на одно примечательное захоронение 1961 года, на нем и надпись и даже эпитафия — га белорусском языке. Потомки, вероятно дети, поместили наивное и одновременно трогательное стихотворение:
«Салавейка на магілку
Нашай мамкі прылятай
Сваёй песенькай вясёлай
Нашу мамку пабуджай…»
Имела ли похороненная здесь Анна Кулипа какое-либо отношение к белорусскому национальному движению? Сказать сложно. Возможно, надписи на белорусском языке на могилах сельчан — плод кропотливой работы, которую в межвоенный период вел все тот же учитель Язэп Шишлюк.
Уезжаем из Коптёвки по необычной аллее из вековых сосен. На выезде в сторону Гродно — два креста, православный и католический. Один из них в начале лета изуродовали вандалы, а среди местных пошли слухи, что это дело рук мифических «бандеровцев»… ТВ работает, о чем тут говорить.
Знали бы Якубецкие да Шишлюки, кого их земляки обвинят во всех смертных грехах меньше чем через столетие. Возможно, по той же причине из «героев» местные помнят лишь большевиков с «Авроры». Поэтому и могила Павла зарастает молодыми кленами, которые со временем, набрав силы, вывернут гранитный камень и покорежат ограду… Тем не менее в такие места следует возвращаться. В следующий раз — уже с топором, кистью и золотой краской.
