Председателю КНР Си Цзиньпину и президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву есть что праздновать: товарооборот между странами за 10 лет вырос в 4 раза. Фото Ilyas Omarov / AFP
Председатель КНР Си Цзиньпин во время визита в столицу Казахстана Астану в 2013 г. анонсировал проект «Один пояс, один путь», ставший одной из его главных долгосрочных экономических инициатив. Она предусматривает создание двух транспортных коридоров: «Экономического пояса Шелкового пути» (ЭПШП, развитие торговли на сухопутных территориях, связывающих Китай с Европой) и «Морского Шелкового пути XXI века» (см. карту). Если последний ляжет вдали от российских границ и традиционных зон влияния, то первый должен пройти по территориям бывших советских республик — стран Центральной Азии.
Экономическая замена
Интерес Запада к региону снижается, а возможности России инвестировать в нем ограничены из-за рецессии. Китай же в последнее десятилетие стал там ведущей экономической силой. Товарооборот между Китаем и пятью центральноазиатскими республиками бывшего СССР — Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном, Туркменией и Узбекистаном вырос, по данным МВФ, с $1,8 млрд в 2000 г. до $50 млрд в 2013 г., а затем немного сократился из-за падения цен на сырье (см. график выше). Тем не менее он еще несколько лет назад превысил товарооборот этих стран с Россией.
Правительства некоторых из них сейчас могут рассматривать китайские инвестиции как последний шанс стимулировать экономику и сохранить политическую стабильность.
«Активность Китая во всех секторах растет, и невозможно представить, что западный или российский капитал займет место китайского», — считает Агрис Прейманис, экономист ЕБРР по Центральной Азии.
Китайские чиновники отрицают, что, реализуя свои экономические проекты, ведут геополитическую игру. «Но они, конечно, наводят на мысль о том, что таким образом закладываются основы Pax Sinica — огромного дружественного Китаю экономического пространства, которое в зависимости от предпочтений говорящего может рассматриваться как «сообщество стран, объединенных общими интересами», или как «зона поклонения», — пишет главный экономист по развивающимся рынкам Citigroup Дэвид Любин.
Инвестиции на земле
В Казахстане на долю китайских компаний приходится уже 20—25% нефтедобычи — ненамного меньше, чем на долю государственного «Казмунайгаза».
В Туркмении Китай заменил «Газпром» в качестве основного покупателя газа (61% экспорта из страны в 2014 г. направлялся в Китай).
Во многом это произошло благодаря открытию в 2009 г. газопровода Центральная Азия — Китай, построенного в основном на китайские кредиты; сейчас строится его четвертая ветка, которая должна пройти из Туркмении по территории Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. В последних двух странах китайские компании инвестировали в нефтеперерабатывающие и цементные заводы, они также вкладываются в строительство дорог и тоннелей в странах региона.
Китайские инвестиции в Казахстан, Узбекистан и Туркмению превышают российские в 10,7 раза — и в перспективе баланс будет меняться не в пользу России, указывает профессор Высшей школы экономики, экономист Владислав Иноземцев.
Данные об инвестициях обрывочны, потому что многие договоренности заключаются на двустороннем уровне между китайскими государственными банками и правительствами либо госкомпаниями центральноазиатских республик. Однако, например, год назад первый заместитель министра финансов Таджикистана Нуралиев говорил Financial Times (FT), что за три года Китай инвестирует в страну не менее $6 млрд.
Эта сумма эквивалентна двум третям ВВП Таджикистана и более чем в 40 раз превышает годовой приток прямых иностранных инвестиций в страну.
По словам Нуралиева, деньги пойдут на строительство газопровода, железных дорог и цементных заводов. Он признавал, что Таджикистан может попасть в экономическую зависимость от Китая, но ему нужно было компенсировать последствия спада в России и сокращения денежных переводов из нее таджикских рабочих, которые составляли около 45% ВВП.
Когда этим летом валютные резервы центробанка Таджикистана упали до критически низкого уровня, он подписал соглашение о валютном свопе на 3,2 млрд юаней ($500 млн) с Народным банком Китая.
А когда в августе Казахстан отказался от привязки тенге к доллару и курс упал более чем на 20%, приоритетом Астаны было успокоить Пекин.
«Куда президент Казахстана совершил первый визит после этого решения? Кого прежде всего убеждали, что инвестиции не пострадают? Китай», — отмечает председатель центробанка Казахстана Келимбетов.
Правда, путешествие по Шелковому пути не всегда может идти гладко. Предложение сдать Китаю в аренду крупный участок земли в Казахстане под сельскохозяйственное производство вызвало в 2010 г. протесты населения. «Любая попытка Китая усилить влияние в Казахстане усилит антикитайские настроения», — уверен казахстанский политолог, директор Группы оценки рисков Досым Сатпаев.
Ворота открываются шире
Несмотря на подобные опасения, именно на границе Китая с Казахстаном создан транспортно-логистический центр «Хоргос», который должен стать для Китая новыми воротами на Запад.
26 октября открывается новая очередь международного хаба «Хоргос» на Шелковом пути
«Здесь Восток встречается с Западом. Это связующее звено», — говорит Хишам Белмааши, коммерческий директор построенного в «Хоргосе» так называемого сухого порта, предназначенного для перевалки грузов, следующих из Китая в Центральную Азию, Европу и на Ближний Восток. Персонал предприятия способен перегрузить груз с китайского поезда на казахский (это необходимо из-за разной ширины колеи) всего за 47 минут.
Управляющая «Хоргосом» государственная железнодорожная компания Казахстана КТЖ инвестировала в строительство порта 245 млрд тенге ($900 млн); функционировать он начал в августе. А власти провинции Цзянсу, расположенной на восточном побережье Китая, пообещали инвестировать $600 млн в течение пяти лет в создание логистической и промышленной зон в «Хоргосе» (их строительство намечено на 2014—2016 и 2016—2022 гг. соответственно). Он может стать хабом для региональной и международной торговли, уверен бывший директор регионального подразделения Deloitte Даррил Хэдауэй, начинающий развивать собственный логистический бизнес, ориентированный на Казахстан.
По его мнению, активизация движения по этому маршруту может стимулировать перевозку товаров, которые раньше здесь не поставлялись, например скоропортящихся продуктов, таких как фрукты и овощи.
Маршрут привлекателен, например, для производителей электроники, таких как HP, готовых платить за сокращение сроков доставки. Она занимает 14—16 дней против месяца или более морским путем, хотя и обходится дороже: стоимость перевозки одного контейнера — $9000 и $3000 соответственно.
Совокупный грузопоток из Китая в Европу вырастет в 2010—2020 гг. на 45% до 170 млн т, прогнозируют в «Хоргосе». Задача Казахстана к 2020 г. — привлечь 8%, из которых более чем 2/3 будет идти через «Хоргос».
Сейчас 98% грузов из Китая в Европу доставляется по морю.
Новые дороги для денег
Реализуя проект ЭПШП, Китай расширяет список объектов для инвестиций в Центральной Азии, указывают эксперты. Если раньше они были сосредоточены в нефтегазовом секторе, то теперь пойдут в инфраструктуру, промышленность, сельское хозяйство, туризм и другие области.
Стратегия ЭПШП базируется на трех принципах: инфраструктура, ресурсы (импорт сырья и экспорт китайских товаров) и формирование условий для взаимного обмена инновациями.
Об этом говорит Олег Ремыга, руководитель проектов Института исследования развивающихся рынков бизнес-школы «Сколково»: «Важная тема в китайской экономике — программа «Сделано в Китае 2025», предполагающая построение инновационной промышленности. Для этого им нужно решить, с одной стороны, как создать рынки сбыта для своих инновационных товаров, а с другой — как «вытягивать мозги», высокие технологии из стран, участвующих в стратегии ЭПШП (здесь на первом месте Россия и Казахстан, где, например, уже работает много компаний в области зеленой энергетики)».
Российский ответ
Российские власти традиционно считают ближнее зарубежье сферой своих интересов. Когда инициатива ЭПШП была обнародована, в Москве восприняли ее как вызов собственному интеграционному проекту — ЕАЭС, убежден Чжао Хуашэн, директор Центра изучения России и Центральной Азии в Fudan University. «Китай предоставил подробные разъяснения. Он считает, что эти проекты должны развиваться параллельно, в духе сотрудничества», — напоминает Чжао.
Си посетил Москву с визитом в мае и подписал с президентом Владимиром Путиным совместное заявление о сотрудничестве по сопряжению строительства ЕАЭС и ЭПШП.
Соглашение стало результатом напряженных дискуссий в российском руководстве.
Идея, по словам эксперта, такова: Китай будет основным двигателем экономических преобразований, а Москва останется главным гарантом безопасности.
«Конечно, Россия хотела бы влиять на экономику среднеазиатских стран на паритетной основе или быть лидером, но с точки зрения экономических возможностей Россия Китаю объективно не конкурент, да ему там и никто другой не конкурент», — объясняет политолог, редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов.
Главное разногласие по Шелковому пути — Россия настаивает на сотрудничестве по линии Китай — Евразийский союз, а Китай считает возможным двустороннее сотрудничество с каждой из стран региона в отдельности, да и центральноазиатские государства не против такой модели, напоминает он.
Кроме того, конечно, Россия полагает, что развитие Шелкового пути позволит привлечь китайские деньги в проекты на ее территории — причем, как следует из слов чиновников, не только в те, что связаны с инфраструктурой.
Российские проекты самых разных отраслей надо «забрендировать Шелковым путем» и представлять в Фонд Шелкового пути и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, рассказал заместитель министра экономического развития РФ Станислав Воскресенский.
Евразийский союз сделает республики Центральной Азии еще более привлекательными для Китая, так как расположенные здесь китайские предприятия получат прямой выход на российский рынок, в то время как мотивов у россиян серьезно инвестировать в Казахстан практически не возникнет, считает экономист Владислав Иноземцев.
«В такой ситуации, на мой взгляд, уже через 5—7 лет мы увидим на Востоке приблизительно такую же ситуацию, какая сейчас так раздражает нас на Западе.
Так же как Европейский союз инкорпорирует в себя не только бывших союзников СССР, но уже и отдельные советские республики, ЭПШП станет конкурентом Евразийскому союзу, так как сотрудничество с Китаем будет открывать больше возможностей, чем с Россией», — пишет он в статье для gazeta.ru.
Китаю по мере роста его экономического присутствия может быть трудно оставаться в стороне от решения вопросов региональной безопасности, отмечают аналитики. Он уже начал предоставлять военную помощь Киргизии и Таджикистану.
«Хоть это и экономический проект, он может оказать политическое влияние», — признает профессор Чжао.
«Китайская внешняя политика нацелена прежде всего на удовлетворение внутренних потребностей. Для этого им и нужны рынки сбыта, обеспечение ресурсами. Пока это можно решить в Центральной Азии, они будут вкладывать там деньги.
Россия здесь имеет дело с объективным процессом и может либо оставаться в стороне, либо участвовать в нем, отстаивая собственные интересы», — говорит Олег Ремыга.
По этой причине, считает он, отношения в Центральной Азии развиваются в духе партнерства в отличие от отношений России со странами к западу от ее территории, где она конфликтует за влияние на бывшие советские республики.
