Деревня, куда вернулся Андрей Горват, называется Прудок. Это в глуши Полесья, у границы с Украиной, на 300 км южнее Минска. В Прудке живет около 150 человек. Ближайшие от него города — Хойники и Калинковичи. Если слышали знаменитые села Юровичи, Автюки или Кореневка («Люди на болоте» Мележа) — это рядом.
Зарабатывал Андрей Горват фрилансом. Хотел пойти учителем в Юровичскую школу. Не взяли. Рассчитывает теперь прокормиться со своего большого огорода.
В последнем номере бумажного еженедельника «Наша Нива» опубликована очередная часть дневниковых записей Горвата. А на сайте предлагаем пока фоторепортаж Сергея Гудилина из деревни Прудок.
Утро в доме Горвата начинается с радио «Культура» во тьме. Классическая музыка в деревенском доме звучит особенно. Под звуки симфонического оркестра в дом попадает утренний свет.
Стены в доме оштукатурены глиной. На месте, где старая штукатурка отвалилась, оставив форму сердца, Горват выложил сердце из камешков. «Если в следующий раз мне скажут, что у меня каменное сердце, возражать не буду», — написал он в своем фейсбуке.
Андрей затапливает печку и чистит картошку к завтраку.
Запасы на зиму из собственного огорода лежат на полу в доме.
Завтрак Горват готовит в отремонтированной печке, прямо на огне. В этот день в чугунке варится картошка, а на сковородке жарится сало с луком. Запах растекается по комнате и смешивается с ароматом дерева и глиняной штукатурки… По радио передают прогноз погоды.
Чугунок со сваренной картошкой Андрей берет рушником и идет сцеживать воду во двор. Пар от воды согревает его руки…
Сытный полесский завтрак: картошка, яйца, сало, лук, молоко, помидоры и сметана. Под сковороду подложен деревянный кругляк. Завтракает Горват за столом, который сделал его дед. Каждое пятно, порезы от ножа и щели в нем — отпечаток бытовой суеты этого дома.
Крест на главной улице в Прудке. Дом Горваттов — в самом левом углу.
Андрей пьет чай из заваренного багульника.
Между рамами — гнездышко для дочери Горвата, Варвары, которая время от времени приезжает к нему из Минска.
Андрей выкопал в лесу, за забором, яблоню-дичку и несет в свой двор.
Вид из двора Горвата. Прудок. Улица Дзержинского. День клонится к вечеру.
Андрей сажает яблоню-дичку в своем дворе. Его дед тоже занимался садоводством. На следующий год эту яблоню надо прививать…
Пока на улице светло, надо успеть порубить дрова.
Задний двор усадьбы. Андрей сидит на приставной лестнице у поленницы.
Полесский «ламберсексуал» колет ̶с̶ел̶ф̶и̶ дрова. До Минска 300 км. Вечереет. Пятница.
На строительном бушлате Горвата «Мосметрострой» зачеркнут, а сверху черным маркером лаконично написано «Хатабуд».
На прудок опустился темный осенний вечер. В доме горит свет, печка уже протапливается на ночь. У печки Андрей отшлифовыывет очередную деревянную подставку для посуды.
На стене в доме висит икона и портрет 17-летнего ссыльного деда Горвата.
И этот ироничный рисунок.
Приближается ночь. Прудок засыпает. Перед моим отъездом Андрей говорит: «Переезд в этот дом — попытка вписаться в генеалогическое древо моей семьи». На небе зажглись звезды. Подмораживает. Акация возле дома, которую посадил Горватов дед, почти высохла. На ней осталась лишь одна живая ветка. Ей еще предстоит пережить зиму.
