В январе 1877 Минская городская управа собралась на важное заседание. А каким еще могло быть заседание, на котором обсуждали крупную брешь в городском бюджете? Перед управой встал вопрос: отказать в финансировании либо Минской губернской тюрьме, или Минскому городскому театру. Этот выбор имел свою логику и уходил корнями в события 30-летней давности. Но обо всем по порядку…
Кнут и пряник
Возведенный в 1825 тюремный замок стал первым серьезным сооружением в губернском Минске. Город совсем недавно присоединили к Российской империи. А принадлежность к огромной стране безусловно предполагала наличие огромной тюрьмы, которая бы вместила всех местных несогласных и через которую бы проходили, звеня кандалами, этапы в Сибирь.
Много ли это, в масштабах истории, тридцать лет? Следы ушедшей в историю страны — Речи Посполитой — в Минске были заметны повсюду. Русского языка в городе почти не было слышно, а если и удавалось услышать, то разговаривал на нем чаще всего присланный чиновник или военный. Да что там на улице? В большинстве учреждений документация велась по-польски, а в униатских церквах, где молилась большая часть населения, можно было слышать «местный язык».
Об этом не было написано в наших учебниках, но проблема скорейшей русификации населения остро стояла даже спустя полвека после присоединения белорусских земель к России. Чтобы заставить людей говорить на «нормальном» языке, метод кнута и пряника был применен по полной: для тех, кто не принимал новую власть, — тюремный замок и Сибирь, а для тех, кто смирился с жизнью под Россией, — русский театр.
В 40—50 гг. XIX века русская культура оставалась в Минске чужой и даже непонятной, вынужденной конкурировать с польской. И созданный по указанию свыше театр был не в состоянии существовать без пьес на польском языке. Заметим, что в то же самое время в Минске уже действовал театр, в котором наряду с польской впервые прозвучала белорусская речь в пьесах Винцента Дунина-Марцинкевича. Но, конечно, никто не предложил этому театру государственную поддержку — там все делалось за собственные средства.
Постепенно происходила ликвидация остатков национальной и религиозной терпимости: вводилось российское законодательство и документооборот на русском языке, была упразднена Греко-католическая (униатская) церковь, а Католическая церковь подвергалась дискриминации, равно как и языки — сначала польский, а потом и белорусский. На завоеванные территории массово переселялись чиновники и помещики из великорусских губерний, а лицам «польского происхождения» запрещалось покупать землю, что со временем изменило общую картину в регионе. Ну а после репрессий, последовавших за разгромом восстания Калиновского, на протяжении длительного времени о развитии каких бы то ни было иных культур, кроме русской, говорить не приходилось.
Центр Минска в 1840 г. Литография французского художника Бартоломея Ловерня (Barthélemy Lauvergne). Справа виден шпиль ратуши, напоминавшей о былом Магдебургском праве, которого не имели города России. Ратуша стала первой площадкой, где прошли показы постановок русского театра.
Жалованье — только за пьесы по-русски
1 августа 1846 года губернатор Минской губернии А. В. Семёнов обратился к Виленскому генерал-губернатору Ф. Я, Мирковичу с просьбой:
«Ваше Высокопревосходительство, в апреле месяце сего 1846 изволил предоставить актёру Вержбицкому право представления театральных пьес в Минской губернии с тем, чтобы вместе с пьесами польскими были играны таковые и на русском языке. Пользуясь сим дозволением, Вержбицкий образовал в Минске группу актеров, коими под руководством его со 2 июня по 6 июля дано было здесь совместно с польскими и на русском языке 13 представлений. Таким образом, с разрешения Вашего Высокопревосходительства сделан в нынешнем году и в Минске по примеру Вильны успешный опыт представлений русских пьес вместе с польскими, и публика с удовольствием посетила театр.
Признавая постоянное поддержание и упрочение театральных представлений на русском языке на минском театре весьма полезным и необходимым для усвоения и распространения русского языка между жителями здешнего края и находя, что одних доходов от представлений для сего было бы недостаточно, я имею честь всепокорнейше просить Ваше Высокопревосходительство об исходатайствовании по примеру Вильны отпуска 2000 руб. серебром ежегодно для поддержания в Минске русского театра и на жалованье актерам, представляющим русские пьесы». (Хрестоматия по истории БССР: Кн. для учащихся: В 2-х ч. Ч. I / Сост. Е. М. Зуев, З. Ю. Копысский; Под ред. И.С. Кравченко. — 3-е изд., перераб. — Мн.: Нар. асвета, 1987. 159 с. Сс. 55—56.)
Обратим внимание, что жалованье предполагается выдавать только актерам, которые показывают русские пьесы. Ответ из Вильны свидетельствовал о единстве в восприятии «полезной роли» театра тамошним начальством и всей вертикалью российской власти вплоть до императора: «…имея в виду, что учреждение в г. Вильне Русского Театра для представления пьес Русских вместе с Польскими принесло значительную пользу, способствуя более тамошним жителям знакомиться с Русским Языком и с произведениями наших драматических писателей, и, признавая постоянное поддержание театральных представлений на Русском Языке в Минске не только полезным, но и необходимым, ходатайствовать об отпуске по 2000 руб. сер.[серебром] в год из доходов города Минска на содержание там Театра, присовокупляя, что означенная сумма может быть отпускаема без затруднения, если обратить на Земские сборы Минской губернии расходы, ныне производимые из Городской Казны до 1600 руб. на содержание Тюремного Замка и на воинские квартирные потребности». (НИАБ фонд 1 опись 1 дело 96, «Минская городская управа, дело о доставлении сведений о расходе и приходе денег на содержание тюрьмы и театра», лл. 61—62.)
Виленский генерал-губернатор Федор Миркович, посчитавший «полезным и необходимым» создание русского театра в Минске.
Мы видим, что высокое начальство обязало минчан за свой счет содержать «полезное и необходимое» для Российской империи учреждение — русский театр — для их же русификации. Их будто бы освободили от 1600 рублей серебром, которые до сих пор они ежегодно направляли на содержание еще более полезного и необходимого белорусам Минского тюремного замка, но возложили эти расходы на Земские сборы Минской губернии (т.е. тоже на местных жителей). С учетом того что городскую казну обязали ежегодно направлять 2000 рублей на содержание русского театра, «полезное» нововведение легло на городской бюджет дополнительным бременем в 400 рублей.
Городская дума протестует
Всё бы ничего, но начиная с 1859 года Минская казённая палата… «забыла» отчислять положенную сумму. Т.е. город продолжал за свой счет содержать и театр, и тюрьму, а обещанная компенсация перестала поступать из губернского бюджета. Начиная с 1870 года на город было возложено еще и отопление и освещение Минского тюремного замка, а с 1872 г. и очистка дымовых труб. Кроме того, «вследствие такового неверного расчета Минской казенной палаты на г. Минск опять было возложено без всякого вознаграждения и вопреки ясно выраженной Высочайшей воле, содержание полицейских чиновников, постройка тулупов и кенег для часовых, очистка отхожих мест в тюремном замке, а также отхожих мест и дымовых труб в воинском лазарете». (НИАБ фонд 1 опись 1 дело 96, «Минская городская управа, дело о доставлении сведений о расходе и приходе денег на содержание тюрьмы и театра», л. 29. Кеньги, согласно словарю Ушакова, особая теплая зимняя обувь, надеваемая на сапоги, часто подшитая мехом.)
К январю 1877 г. за содержание тюрьмы и театра казна задолжала городу 30.400 рублей серебром. И депутаты Минска просили губернское начальство или «или о зачислении этой суммы на пополнение имеющегося на городе казенного долга», или «о продолжении отпуска означенного пособия с 1.01.1878 года, или же об окончательном освобождении города Минска от содержания театра» (НИАБ фонд 1 опись 1 дело 96, «Минская городская управа, дело о доставлении сведений о расходе и приходе денег на содержание тюрьмы и театра», л. 29.)
Губернатор Минской губернии отписал: «…ходатайство Ваше… мною, хотя и представлено г. Министру внутренних дел, но ответа не получено, следовательно, впредь до получения ответа от г. Министра по примечанию к 4 пункту 139 ст. «Городского положения» город обязан производить отпуск пособия на содержание театра в размере 2000 руб. в год в течении трех лет начиная с 1878 г.» (НИАБ фонд 1 опись 1 дело 96, «Минская городская управа, дело о доставлении сведений о расходе и приходе денег на содержание тюрьмы и театра», л. 63).
Иными словами, Минску предлагалось заплатить за театр 6000 рублей серебром за три года вперед. Неожиданно для губернского начальства депутаты города Минска проявили дерзость и постановили: выделять на театр из городского бюджета не 2000 рублей, а только 400 в год, т. е. ту разницу, которую город был обязан платить изначально. Назревал конфликт, который несколько сгладило постановление министра внутренних дел, принятое спустя полгода, в июле 1878 г., предписывающее списать с долгов Минска казне 30.400 руб. серебром и продолжить финансирование тюрьмы и театра по уже устоявшейся схеме. Городу предписывалось по-прежнему по 2000 рублей в год отдавать на театр, а вопрос с компенсацией не был решен.
Под высочайшим давлением Минская городская управа была вынуждена подчиниться и изыскать эти деньги, прежде всего за счет повышения арендой платы за городские здания тогдашним предпринимателям. Удалось «наскрести по сусекам» 1000 рублей. Но городской голова Казаринов продолжал упорствовать, и в октябре 1878 года проблема еще не была решена. Переписка с губернским начальством приобрела совсем иные интонации: «так как Минская городская дума от отпуска в текущем году 2000 руб. сер. на содержание театра уклоняется, между тем в сих деньгах имеется нужда по случаю открытия театральных действий, то предлагает Городской Управе в течении семи дней отпустить 2000 руб. сер. на содержание театра, не обращая внимания на распоряжение Думы, последовавшем по сему предмету. При чем разъяснить Управе, что настоящее требование … является обязательным к исполнению без всякого со стороны Думы разрешений». (НИАБ фонд 1 опись 1 дело 96, «Минская городская управа, дело о доставлении сведений о расходе и приходе денег на содержание тюрьмы и театра», лл. 98—99 об.)
В декабре 1878 года Казаринов вынужден был подчиниться. Городская управа еще пыталась обжаловать ситуацию на самом высоком уровне, отправив письмо в Сенат. Но «Сенат жалобу эту, как не заслуживающую уважения, оставил без последствий…» (НИАБ фонд 1 опись 1 дело 96, «Минская городская управа, дело о доставлении сведений о расходе и приходе денег на содержание тюрьмы и театра», л. 126.)
В итоге русский театр, содержать который обязаны были сами же белорусы, наряду с прочими мероприятиями по русификации, поспособствовал тому, что в настоящее время многие считают и Минск, и Беларусь неотъемлемой частью «русского мира». Но надо понимать, что это не некое изначальное и естественное состояние вещей, а результат более чем 200-летней политики, девизом которой стала фраза «мы всегда были вместе» — удачный пропагандистский девиз, который не имеет исторической правды. Не всегда.
***
Дмитрий Дрозд — историк-архивист, автор книг «Землевладельцы Минской губернии. 1861—1900», «Землевладельцы Минской губернии 1900—1917». После Площади-2010 был осужден за участие в «массовых беспорядках» на три года колонии усиленного режима. Вышел на свободу в августе 2011.
