Когда врач говорит «У вас онкология», это страшно. Страшно потому, что в большинстве случаев это даже не испытание, а приговор.
Жена онкобольного мужчины из Гродно рассказала о всех трудностях и испытаниях, с которыми семья столкнулась в лечении этого недуга в нашей стране.
Мы сидим на кухне обычной городской квартиры. Отдаленный шум стиральной машины изредка «проглатывает» слова моей подруги. Сегодня ее голос как никогда очень тихий. Иногда она делает долгие паузы — время, чтобы проглотить слезы. Она не любит плакать. Сильная и уверенная по жизни, сегодня она — комок отчаяния, боли и трагедии.
В 2011 году ее 35-летнему мужу врачи поставили диагноз — опухоль глаза.
Тогда опухоль удалили, провели облучение. Спустя 2 года про болезнь не напоминало уже ничего. Семья уже вздохнула с облегчением. Как вдруг в ноябре 2015 году Павел резко похудел, пропал аппетит, ухудшилось здоровье. Естественно, семья незамедлительно обратились к врачу. Вот здесь все и началось.
В какой-то момент, признается Татьяна (жена Павла), семья уже забыла, за что борется — за жизнь или за право на лечение.
— Почему? Почему везде наши врачи пишут, что вовремя диагностированная опухоль лечится… Если вовремя начать лечение, то можно избавиться… Или приостановить… Может быть, где-то и можно, но только не в нашем государстве. У нас пока все инстанции не пройдёшь, пока все бумажки не соберешь, а потом еще и заверить эти бумажки… Никто на тебя и не посмотрит. А потом — уже поздно. Молча пожмут плечами и скажут на прощание: «Время утеряно…».
Я слушаю монолог своей подруги, пронизанный весь болью и отчаянием… Я вникаю в ее сбивчивую от волнения речь… Я пытаюсь уловить смысл медицинских терминов… Я понимаю, что до этого рассказа я о раке не знала ничего. Вернее, не знала самого главного.
— Бегая по коридорам больницы, обивая пороги кабинетов заведующих отделений, умоляя выписать нам направление, я порой думала, что они это делают специально — посылают по десять раз от одного к другому, чтоб человек в заботах перестал думать о болезни. А как еще объяснить это?
Когда на УЗИ нам показали метастазы в печени, нам понадобилось 2 недели, чтобы добиться направления на обследование в Боровляны.
В нашей больнице нам говорили: «Да, вам срочно нужно в Боровляны, судя по УЗИ и анализам. Но идите к участковому онкологу, он вам выпишет направление». Я бегу к онкологу, а она мне — нет, мол, я не могу перепрыгнуть через областную больницу. Пусть они вам выписывают направление в Боровляны. Когда наконец-таки мы получили направление, в Боровлянах нам сказали — записывайтесь в очередь…
19 января Паша попал в Боровляны. Тут речь Тани снова затихает. Я невольно поднимаю голову — подруга снова глотает слезы. И потом из себя как будто бы выдавливает:
— Этот коридорчик узкий в больнице… Он еще больше подкосил. Вдоль стены сидят люди — кто-то на скамейке, кто-то в коляске, кто-то полулежа… У всех в глазах — пустота. В самом коридоре — тишина. Любой шаг идущих сильно бьёт по ушам. Везде иконы на стенах… Там как будто всё и все замерли в ожидании чего-то…Только чего — смерти? Жизни? Или права на лечение?
Посещение врача, которое семья ждала больше месяца, заняло минут 5. Врач посмотрел анализы и сказал, чтобы через две недели приезжали на биопсию печени. Сейчас они этого сделать не могут, так как все расписано и все томографы заняты. Лечения, естественно, никакого не назначили.
— Мы приехали еще через две недели. Взяли биопсию и отправили домой дожидаться результатов анализа. При этом на контрольном УЗИ показало, что клетки очень агрессивные. За короткий промежуток времени они «съели» почти 70 процентов печени. Но никакого лечения нам не предлагали, так как надо ждать результатов анализа. Мы приехали еще через две недели за результатами. А их нет. Выяснилось, что когда брали пункцию, не смогли попасть в раковые клетки. И сказали приезжать еще через два дня на очередную биопсию. Сейчас, мол, мест нет. А то, что каждая поездка в Боровляны нам обходиться в миллион, это мало кого интересует. А таких «пустых» поездок только в этом месяце у нас было 4! Моя зарплата не намного больше всех затрат только на поездки — чуть больше 5 миллионов. Так еще чтоб результат был…Приехали мы через две недели, взяли биопсию и вновь отправили домой…
Голос Тани вновь срывается. Она отводит взгляд в сторону, чтобы вытереть слёзы. Я понимаю, что эту тишину надо чем-то запомнить. Только не могу понять чем…
Оказывается, что в борьбе с раком надо вступать в еще одну борьбу — бездейственностью врачей.
Кто-то назовет это особенностью их работы и, возможно, будет прав: не они эту систему придумали, не им ее ломать. Только когда слушаешь истории от близких тебе людей, когда в родных глазах видишь боль и отчаяние, когда в каждой ноте голоса слышишь крик о помощи, когда на твоих глазах умирает молодой мужчина, который еще не успел на ноги крепко поставить двоих своих сыновей, и вообще много чего не успел сделать, так как не думал умирать так рано, хочется спросить у врачей — а своих родных, не дай бог, онкобольных, вы бы тоже записали в общую очередь, отбирая у них тем самым право на жизнь, право на лечение?
За месяц поездок в Боровляны, пока врачи пытались взять биопсию, раковые клетки съели почти всю печень. Болезнь перешла в кости. О спасении и исцелении жена Паши уже не мечтает. Тут уже хотя бы помочь… Хотя бы облегчить муки.
— Муж работал в частной компании. Никаких социальных гарантий у него нет. Больничного, соответственно, тоже. На мою зарплату мне приходится возить в Боровляны, платить за квартиру, кормить и одевать двоих сыновей. Поскольку печень больная, нужно питание здоровое. Здоровое питание стоит денег. Думала, пойти оформить инвалидность мужу, чтобы хоть получать бесплатное обезболивающее, на которое тоже уходят деньги.
В поликлинике в инвалидности отказали, объясняя это тем, что Паше не назначили еще лечение и лекарств ему еще не положено…
На моей кухне наступила тишина. Достирала машина. Кажется, договорила и подруга. Она уже не стесняется слез. Сквозь тихонькое похлипывание подруги, я вспоминаю Пашу — крепкого, красивого мужчину с широкой улыбкой и неуёмной энергией жизни. Он и сегодня, рассказывает Таня, думает, как бабушке курятник на лето достроить, куда отдать сына после школы учиться и переживает, что сезон рыбалки начался, а сапоги не успел купить. Никто из нас не знает, что это — полное игнорирование болезни или и вправду вера в выздоровление? Возможно, эта вера была бы и у его жены, если бы… Если бы из узких коридоров онкоцентра она не слышала бы постоянно — приезжайте еще через две недели. Если бы люди в белых халатах не говорили ей постоянно — таких как вы много, нам всех не объять. Если бы мониторинг роста раковых клеток не был бы таким печальным — печень поражена полностью. Печень поражена полностью, но лечение еще не назначено.
— Ладно, мужа не спасти. Но пусть бы о поколении новом подумали… Как их лечить, как их спасать.
