Фрагмент картины Леонида Дударенко «Минск, 1919» (1977). Символично, что за спинами Червякова и Жилуновича стоит Мясников. Первый слева, вероятно, Всеволод Фальский.
Одно из самых знаменитых зданий Минска — Пищаловский замок. Список тех, кто сидел в этой тюрьме впечатляет: повстанцы Калиновского, Дунин-Марцинкевич, Колос, Алесь Гарун, Дзержинский… К месту вспомнить и «отцов» белорусского государственности, проводников идеи избавления от наскучившей опеки Москвы. В 1919 году камеры Пищаловского замка заполнили белорусские министры первого советского белорусского правительства, вчерашние соратники пришлых большевиков-фронтовиков, действовавших по указке Мясникова и Кнорина.
Советская Социалистическая Республика Беларусь (ССРБ) была объявлена Манифестом Временного рабоче-крестьянского правительства в первый день 1919 года, а уже в феврале 1919 г. министров ССРБ сопроводил в тюрьму комендант Минска, печально известный Кривошеин, команда которого разогнала Всебелорусский съезд в декабре 1917-го. Стал «гостем» старейшей минской тюрьмы и Всеволод Фальский, который в первом советском правительстве Беларуси имел портфель министра иностранных дел. В истории белорусской культуры этот человек известен как один из создателей национального театра.
«Младшие братья» и кремлевский интриган
Когда сегодня некоторые вспоминают роль Сталина в формировании белорусской государственности, то они правы. Тогдашний нарком по делам национальностей, сделал все, чтобы лишить белорусских политиков реальной власти. Большевистские партийные комитеты, которые создавались на Западном фронте и затем воцарились в прифронтовой Беларуси, сыграли роль троянского коня. Их члены, случайные люди, выполнили волю кремлевских властителей. За демагогическими заявлениями о праве наций на самоопределение большевики не скрывали планов восстановления империи в новом советском формате. Прозападный вектор правительства провозглашенной в марте 1918 года Белорусской Народной Республики сильно обеспокоил Москву.
Циничная насмешка судьбы: улица рядом с тюрьмой-«Володаркой» до сих пор носит имя одного из самых ярых противников белорусской государственности. И площадь имени Александра Мясникова (Мясникяна) тоже никуда не исчезла с карты города. Перечисление его заслуг перед Беларусью можно начать с истории о том, как он провалил оборону и сдал Минск немецким войскам в 1918 г. Зато его таланты проявились в партийных интригах и попытках создать для себя территорию единоличного правления. Как свидетельствуют источники, его амбиции фронтового «диктатора» учитывал Сталин, когда создавал противовес местным деятелям и играл в «государственность» с белорусскими политиками.
Всеволод Фальский. Фото из следственного дела.
В письме от 29 декабря 1918 года Мясникову и Калмановичу Сталин писал: «Сегодня выезжают в Смоленск белорусы. Везут с собой манифест. Просьба ЦК партии и Ленина принять их, как младших братьев, может быть еще неопытных, но готовых отдать свою жизнь партийной и советской работе. Прокламирование правительства должно произойти в Минске».
«Младшим братьям», доверчивым белорусам, искушенный политический интриган, пряча улыбку в усы, подготовил роль марионеток, а затем и овец, обреченных на заклание.
Жестокое разочарование
Конференция большевиков в Смоленске, позже это мероприятие получило название первого съезда Коммунистической партии (большевиков) Белоруссии, объявила о создании Советской Социалистической Республики Беларусь. Партийное собрание фактически подменило учредительное собрание и парламент страны. Фракции левого крыла Всебелорусского съезда, одним из лидеров которого был Всеволод Фальский, недальновидно поддержали этот маневр большевиков. С августа 1918 года Фальский с друзьями, белорусскими коммунистами, находился в Москве и участвовал в создании белорусской секции РКП(б). Наш герой был в списке тех «младших братьев», которых Сталин предложил Мясниковичу и Ко как партнеров в деле построения белорусской республики в советской обертке.
«Белорусы согласились на известное вам соглашение, — писал Сталин Мясниковичу, — с двумя оговорками: 1. Председатель не берет портфеля, ввиду чего в состав правительства вводится еще один член, долженствующий взять портфель по иностранным делам — Всеволод Фальский; 2. Заместителями членов правительства назначаются (официального объявления не требуется) белорусы…» Далее — перечисление фамилий.
Но после Первого Всебелорусского съезда Советов (2—3 февраля 1919 г.) насупило жестокое разочарование. Большевики не намеревались делиться властью с союзниками. И вскоре лишили белорусов министерских портфелей. А новообразованную ССРБ — восточных территорий. Съезд ратифицировал присоединение Могилевской, Гомельской и Смоленской губерний к РСФСР. Высокий гость съезда, проводник московской политики Яков Свердлов, требовал объединения Литвы (почти без территории) и Беларуси, дабы «защитить эти республики от опасности национально-шовинистических стремлений». А после того как «стремление проявилось», то министров Всеволода Фальского, Осипа Дыло и Фабиана Шантыра бросили в тюрьму.
«Смышленые большевистские черти… прочно оседлали белорусскую политику»
Информацию о стиле управления Мясникова в Минске дает заявление супругов Петра и Ирмы (Гельрих) Петровых. Они подали ее в ноябре 1920 года в конфликтную комиссию ЦК РКП(б), когда «создатель белорусской государственности» попытался подмять под себя московский партийный комитет. Москвичи, в поисках компромата на горячего армянина, вскрыли его минское прошлое. В документе отмечалось, что «в 1919 г. Мясников допускал расстрелы без всякого разбора, покрывал пьянство ответственных работников, скрывал спекуляции среди своих, действовал самочинно…» Петровы сообщали и о незаконных арестах членов Временного правительства ССРБ, высылке их за пределы республики.
Мало где упомянуто, что Свердлов на «исторический» съезд Советов в Минск приехал не один. В некрасивом деле изъятия территорий и фактического уничтожения только что рожденной ССРБ ему помогали член президиума Всероссийского исполнительного комитета Лев (Лейба) Сосновский, ловкий журналист большевистских изданий и представитель ВЧК, и Яков (Янкель) Юровский — один из организаторов убийства царской семьи, зловещий символ той эпохи. Юровский был и одним из инициаторов переоформления Советской Беларуси в политическую и государственную пустышку Литбел (Литовско-Белорусскую Республику). Делегаты — не случайные, а отобранные по принципу лояльности минским большевикам люди — и те не понимали, зачем ликвидируется ССРБ и создается некий гибрид ЛитБел. «Белорусов лихо шельмовали», отмечали современники событий.
Так какую же дату мы отмечаем в начале каждого года? Главные, с правом вещать от лица официоза, историки страны не упускают случая выразить благодарность в адрес «отца народов», когда заходит речь об установлении белорусской государственности. Зачастую вспоминают работу главного редактора журнала «Родина» Юрия Борисёнка «На крутых поворотах белорусской истории». Напрасно не цитируют ее. О ловкой компании Мясникова в Минске он написал следующее: «Смышленые большевистские черти во главе с самим товарищем Сталиным прочно оседлали белорусскую политику и превратили ее (наряду с украинской) прежде всего в действенное орудие борьбы с беспокойным соседом (Польшей — авт.)». Циничный, но честный вывод о сути «братской» политики.
Красноармейцы против комиссаров
Но вернемся в Минск 1919 года. Во время визита Свердлова и других московских гостей, к которым с жалобами на Мясникова кинулись местные коммунисты, всплыла некрасивая история с введением незаконного чрезвычайного налога. Таким образом минское большевистское правительство пыталось пополнить казну. Рабочие и мелкие торговцы, не выполнившие требования министра финансов в правительстве Мясникова И.Рейнгольда, были брошены за решетку. Это вызвало всеобщее возмущение. Даже красноармейцы отказались охранять тюрьму и на стихийном митинге у ее стен приняли резолюцию «против комиссаров». «Мы вступили в Красную армию для защиты рабочих и крестьян, но не для того чтобы грабить в интересах комиссаров», — цитировали постановление митинга авторы жалобы в ЦК.
Супруги Петровы вскрыли секретные планы правительства Мясникова: «арестовать отдельных евреев-спекулянтов и расстрелять их, чтобы таким образом предотвратить возможность погромов». Мол, виновных власть уже выявила и наказала. Как утверждали Петровы, был найден некий молодой человек, который за 35 тысяч, выданные ему в ЧК, должен был исполнить задание. Исполнитель «инсценировки Мясникова» был вскоре расстрелян. История для времен правления в Минске Мясникова, Кнорина и Яркина (председателя ЧК) не новая. Террор, развязанный ведомством Яркина, стал едва ли не главным средством осуществления и удержания власти самозванцев.
Описали коммунисты Петровы и некрасивую историю с арестом белорусских министров.
Мясников, защищаясь от критики, объяснял, что члены правительства проявили себя «как контры», агитировали против кремлевцев. «Положение в Минске было тревожное. К ряду мер, принятых для установления твердой власти, относится и арест, кажется, трех бывших членов правительства, — едва вспомнил о белорусах Мясников. — Они были арестованы ЧК с согласия и разрешения Цебе (Центрального бюро — авт.) партии и Президиума ЦИК Белоруссии…». Сослался Мясников и на решение ЧК. «ЧК Белоруссии считалась одной из лучших ЧК России. Ее председатель — т. Яркин — в свое время заслужил полное доверие и уважение ВЧК в лице т. Дзержинского. Все постановления ЧК выносились с ведома и согласия Цебе - ЦИК и под неослабным наблюдением центра», — сослался он на согласование с Москвой вопроса об аресте белорусских министров. Вспомнил «диктатор» Минска и о расстрелянном в 1920-м неизвестно за что Особым отделом 16-й армии Фабиане Шантыре.
Подробности истории расправы с бывшим министром Временного правительства, поэтом и журналистом до сей поры неизвестны. Не располагаем мы и полной биографией Всеволода Фальского. Ее небольшие фрагменты были обнаружены усилиями историков Виталия Скалабана и Вячеслава Селеменева.
«Бесхозные» министры
О первой «ходке» политика и создателя белорусского театра известно немного. С 8 до 10 февраля 1919 года Фальский и его соратники, министры Дыло и Шантыр, поочередно занимали места в камерах. Аресты и обыски в их квартирах ничего не дали. 11 февраля арестантов посетили сам Кривошеин и следователь ЧК. Центральное бюро КПБ, власть в котором захватили Мясников, Кнорин и Калманович, посулило следователям компромат на арестованных, но так ничего и не предоставило. Более того, все вновь созданные государственные учреждения держались на дистанции от этого грязного дела, никто не взял на себя ответственности за арест. Согласно правилам тюремного содержания, заключенные должны были состоять на учете ЧК, прокуратуры или иных органов, перечислявших средства на содержание арестантов. Поэтому вскоре после первого ареста «бесхозных» белорусов освободили. Но в ведомстве Яркина нашлись основания для их нового ареста и направления в Смоленскую тюрьму. У политиков отобрали и больше не вернули партийные удостоверения. Позже Фальский вспомнит: «Выбыл из партии автоматически».
Александр Мясников — рука Кремля в первом белорусском советском правительстве.
Репрессивная кампания сопровождалась нападками на белорусский язык и культуру в главном партийном издании — газете «Звезда». Большевики из группы Мясникова, некие Бабенко, Ханин, Радзивиловский, громко призывали к расправе над «самостойниками» вплоть до расстрела. Вскоре эти авантюристы окажутся сами в Смоленской тюрьме за уголовные преступления — свидетельство того, что Мясников не брезговал сомнительными знакомствами.
Фальского отпускали и арестовывали снова. В тюремном деле за 1921 год содержится отметка Особого отдела Западного фронта о том, что он был освобожден из Смоленской каторжной тюрьмы 7 мая 1919 года. Бывший коммунист и министр перешел фронт и вернулся в занятый польскими войсками Минск. Здесь его ждали жена и коллеги по театральной деятельности.
Война войной, а строительство национального театра продолжалась. Фальский работал вместе с Игнатием Буйницким, Флорианом Ждановичем, Владиславом Голубком. Он исполнял ведущие роли в «Павлинке» Янки Купалы, пьесе «Модны шляхцюк» Каруся Каганца, в других постановках Общества белорусской драмы и комедии.
Вне театральных стен он успевал создавать молодежные кружки, участвовать в общественных организациях. Фальский был членом Белорусской организации помощи пострадавшим от войны. После создания в октябре 1919 года Белорусской войсковой комиссии работал там переводчиком с польского и белорусского языков на русский, одновременно был заместителем начальника лесного хозяйства.
Веселый с улицы Веселой
Характер этого политика соответствовал названию улицы, на которой он жил. Улица проходила неподалеку от Кошар, бывших военных казарм. Само собой, рядом с местом пребывания военнослужащих появилась множество пивных и других развлекательных заведений. Личность творческая, бывший министр и по натуре артист Фальский жил со вкусом. Это отмечал и осведомитель ЧК, некий Биев: «Фальский — мот, кутила, поклонник женского пола, — с нескрываемой завистью доносил сексот. — По слухам, живет на широкую ногу».
Сжатая анкета тюремного дела Фальского, уместившегося в школьной тетрадке, сообщает: «Фальский В.С., белорус, 1886 г. р. (теперь знаем и день его рождения — 7 марта), 36 лет (35 на тот момент — авт.), образование высшее, профессия — лесовод, актер; место жительства — Минск, ул. Веселая (теперь это участок Ульяновской улицы от Красноармейской до моста через Свислочь — авт.), 26, квартира 2, артист Белтрупы. Окончил музыкальное училище. До ареста в 1921 году занимал должность заместителя заведующего отделом искусства, ученого секретаря Академического центра наркомата просвещения ССРБ. Рост — 2 аршина 10 вершков (186 см), глаза карие, волосы черные, нос, рот правильные». По всему мужчина привлекательный, красивый брюнет, роста и по нашим временам немалого.
Пели вместе в хоре
Третий раз неугомонный Фальский был арестован 3 сентября 1921 года за участие в контрреволюционной организации «Зеленый дуб» (ЗД). В конце сентября 1921 года добрая половина активистов белорусского движения, в том числе и деятели культуры, оказалась за решеткой. Таков был результат операции «Крот» по ликвидации центров подготовки антисоветского восстания, осуществленной московскими и белорусскими чекистами.
В бурном 1921-м Минск стал чуть ли не главным пунктом в планах зарубежных антисоветских центров. На конец августа «Народный союз защиты родины и свободы» русского эсера и террориста Бориса Савинкова совместно с генералом Булак-Балаховичем и белорусскими партизанами «Зеленого дуба» планировали восстание на белорусских территориях. Цель — свержение советской власти и создание плацдарма для выступления на Москву и Петроград.
И когда разведчица «Зеленого дуба» Анна Довгерт пришла на улицу Веселую, она передала Фальскому не только приветы и подарки, но и просьбу об активном участии и поддержке силовой акции. Фальский и командир «Зеленого дуба» атаман Дергач (Вячеслав Адамович) были знакомы. У Адамовичей был в Минске дом на улице Михайловской. Дергач и Фальский даже вместе служили белорусской Мельпомене: пели в хоре знаменитого капельмейстера Владимира Теравского. В общем, и Фальский, и другие члены минской зеленадубской организации утверждали на допросах, что знакомство с Дергачом произошло именно в хоре Теравского.
Совмещение политической и творческой деятельности в тогдашнем обществе было явлением распространенным. Литературное творчество, выступления на театральной сцене — превосходные средства для популяризации личности и коммуникации в различных кругах.
Анна объяснила Фальскому, что зеленадубцы борются за независимую Беларусь. Хозяин квартиры на Веселой пригласил связную в клуб местной интеллигенции — «Белорусскую хатку» — и пообещал подготовить подборку советских газет. Советская пресса была полноценным источником информации, и польская разведка платила неплохие деньги за газеты. Между Дергачом и Фальским завязалась переписка. Как следует из уголовного дела, первое письмо атамана минская ЧК перехватила уже 10 августа. Откуда чекисты узнали? Близкий «Зеленому дубу» савинковский Народный союз был насквозь пронизан советской агентурой, «крот» внедрился и в ближайшее окружении Савинкова.
«Называли попавшихся на этом деле дураками»
В расследовании сложных политических дел чекистам помогал немалый штат внутрикамерных агентов — «наседок». Сексот Степанищев сообщал, что в ночь с 10 на 11 сентября в камеру привели Язэпа Лёсика. Из беседы заключенных он только и понял (разговор происходил по-белорусски), что при задержании какие-то важные списки участников белорусских курсов не были найдены, о чем с облегчением говорил новый арестант. Все эти белорусские чтения, театральные постановки, лекции — заключил сексот — играют большую роль в подрыве советской власти.
Вторая «наседка» направила следователю Шульману справку: «Доношу до Вашего сведения, что заключенный в ЧКБ на днях на прогулке я слышал, как один из арестованных по фамилии Фальский, белорус, вел разговор с другим арестантом, фамилии которого не знаю, об Игуменской организации, называя попавшихся в этом деле лиц дураками и добавил: «хорошо, что минские пока не пострадали», при этом упоминал фамилию одного из врачей городской больницы, у которого в случае ареста могли бы что-то обнаружить». Врач Семен Волочкович, дядя Дергача, и его помощники из больницы также были арестованы и приговорены к различным срокам заключения.
Содействие зеленодубцам стоило жизни многим из минчан. Территория Пищаловского замка (ныне — Володарка) была и местом исполнения смертной казни. 21-летняя Анна Довгерт и три ее соратника, в том числе и помощник руководителя хора Теравского Владимир Кубар, в ночь с 18 на 19 октября 1921 года были расстреляны в тюремном дворе.
Попытка самоубийства?
Фальский и Теравский 23 сентября 1921 года также были приговорены Коллегией ЧК Беларуси к расстрелу. Но родственники и коллеги обратились с ходатайством в Москву. Просьбу о помиловании поддержали и некоторые белорусские национал-коммунисты. Все это возимело результат. Новый поворот судьбы засвидетельствовала документ: «Во изменение постановления Коллегии ЧКБ г-д Терравского Владимира и Фальского Всеволода заключить в лагерь сроком на 5 лет. Направить в Смоленск Особый Отдел Западного Фронта для заключения в Смоленскую каторжную тюрьму для строгой изоляции, без права вывода на внешние работы».
Однако чекисты с переводом в Смоленск не спешили, допросы продолжались. Наконец Фальского подготовили к этапу. То, что случилось потом, пока еще не находит объяснений. Фальский вскрыл стеклом вены на левой ноге. Что это было? Попытка самоубийства в условиях ежедневного прессинга или случайная травма? Перевод в Смоленск был отложен. Заключенный потерял много крови.
Как свидетельствует заключение заведующего хирургическим отделением губернской советской больницы известного врача Евгения Клумова, рано угрожала увечьем. Жена Фальского — Екатерина Чеченовская (Фальская) — обратилась к председателю Совета народных комиссаров Беларуси Александру Червякову. Женщина просила главу правительства, который, безусловно, знал лично ее супруга, не об освобождении, а лишь о переводе из тюрьмы в концлагерь, где, считала она, муж сможет залечить ногу. Скорее всего, на письмо Червяков не ответил. В переводе в городскую больницу и в операции, которую должен был бы сделать Клумов, Фальскому было отказано. 11 января 1922 ЧК направила Фальского в больницу Дома общественно-принудительных работ (ДОПР) для операции. На что начальник тюрьмы с раздражением ответил: «Принять не можем, поскольку нет хирургического отделения».
«Ходатайство отклонить»
Тюремная переписка Фальского с руководством различных советских учреждений свидетельствует об усилиях узника попросту выжить и вернуться к любимому делу. Ему не удалось избежать Смоленской каторжной тюрьмы, куда его этапировали в мае 1922 г., но усилия друзей и коллег по творческому цеху (в то время люди еще не боялись ходатайствовать за арестованных) дали результат. Постановление о досрочном освобождении Фальского подписано тогдашней, так сказать, звездой Минского ЧК-ГПУ, ведущим следователем по всем зеленодубским делам Африканом Петровым. «1923 г. 30 мая. Уполномоченный КРО ГПУБ А. Петров, рассмотрев дело №2505/арх. по обвинению гр-н Терравского В. В. И Фальского В. С. за укрывательство шпионки Зайцевой (Маня Зайцева — псевдоним Анны Довгерт, — авт.), хранение оружия и дачу ложных показаний, осужденных постановлением Коллегии бывшей ЧК Бел. от 21 сентября 1921 г. к лишению свободы сроком на 5 лет, сокращенного по амнистии 1922 г. на одну треть. Постановили: содержащихся под стражей в Смоленском исправдоме гр-н Терравского В. В. и Фальского В. С. досрочно из-под стражи освободить».
Но возвращение на родину было невозможным. Какое-то время Фальский оставался в Смоленске, работал делопроизводителем рабфака местного университета. С 1925 года проживал в Киеве, занимал должность директора драматического театра имени Заньковецкой (ныне это львовский театр), переписывался с коллегами из Института белорусской культуры. Неоднократно он ходатайствовал перед правительством Беларуси, чтобы ему разрешили вернуться домой. Жесткая резолюция «Ходатайство отклонить» от 26 января 1926 года — это последнее известное нам документальное свидетельство о бывшем министре и театральном деятеле. Как, где и когда закончился жизненный путь Всеволода Фальского, пока остается тайной.
Фальский был реабилитирован Военной прокуратурой Республики Беларусь 6 августа 1996 года.
***
Нина Стужинская — кандидат исторических наук, занимается исследованием антисоветского сопротивления 1920-х и политических репрессий в Беларуси. Автор книги «Беларусь мяцежная: з гісторыі ўзброенага антысавецкага супраціву: 20-я гг. ХХ ст.» [«Беларусь мятежная: из истории вооруженного антисоветского сопротивления: 20-е гг. ХХ в.»].
