Волковысский район. По дороге идут двое, один оборачивается и безнадежно, чисто ритуально голосует. Останавливаюсь, в машину садятся опаленные майским солнцем работники села: одному около 25-ти, другому под 40. Конечно мне интересно, чем живут и куда едут работяги Западной Беларуси? Направляются, как выяснилось, из колхоза домой, а живут…
— Какая тут жизнь, — отвечает старший, — сплошное существование. Начислят миллиона по два, от силы два триста, сколько бы ты дней ни выходил — двадцать или тридцать. Только за счет собственного хозяйства кое-как и выживаем».
Стародорожский район. На дороге голосует женщина. Останавливаюсь, в машину садится женщина среднего возраста. Я, ясное дело, — «что да как, да почему?»
— Зарплата два триста, — говорит она с грустью. — За дом же платим как за квартиру — пятьсот тысяч, хотя и экономим на всем, даже от электрического чайника отказались — перешли на газ. А Лукашенко говорит, что мы бездельники, работать не хотим. А ведь мы работаем, только дай нам ее, ту работу! Никто не дает, не нравится за два миллиона работать — иди на улицу, никому ты не нужен.
Слушаешь эти и другие истории, — а все они, вопреки классику, несчастливы одинаково, — и, с одной стороны, людей очень жалко. После того как отпахали они день за 10 у.е. нужно еще и дома до ночи отпахать в огороде, чтобы поесть было хоть что. О том, как человеку поставить на ноги ребенка или даже двоих — мы вообще молчим. Жалко и больно, за этот ограбленный народ, растерянными глазами хлопает вокруг и не понимает: как жить и что будет дальше? С одной стороны жалко. А с другой?
— А с другой стороны? — говорю я женщине, выслушав ее исповедь. — Разве не сами вы хотели в Советский союз? Не сами ли пищали в девяностых: верни нас в рабство, к котлам с мясом и луком?
Молчит. А что скажешь? Ничего нового не бывает. Мы знаем библейскую историю о том, как Моисей с Божьей помощью вывел еврейский народ из страшного рабства, чтобы в скором времени войти в обетованную землю. Но что сказали ему те, которые только что сбросили с себя оковы? Они тут же, при первых испытаниях, заголосили: «Моисей, верни нас в рабство! Верни нас к котлам с мясом и луком!» Хотя не было там никаких котлов и никакого мяса — только плеть и голод. Но сознание настолько была извращена рабством, что им вчерашний голод представлялся сытой жизнью в прошлом.
Что оставалось Богу при таком раскладе, насильно вести народ Свой в землю, где текут молоко и мед? Тогда Бог был бы тираном. Но Он дал людям свободу и ценит их выбор. Вы захотели в рабство? Пожалуйста, имеете право умереть рабами. И они умерли в пустыне — все, кто захотел назад под ярмо империи зла.
Мы тоже помним свою историю, как Бог вывел нас из рабства советского. И что чуть ли ни сразу стал кричать народ? «Саня, верни нас обратно в тюрьму народов! Верни нас к котлам с колбасой и луком!» Хотя многие помнят, что не было там ни котлов, ни колбасы — сплошной дефицит и трусы по талонам. Ан нет, мерещилось благополучие — извращенное рабское сознание представляло то, чего не было, лишь бы вернуться в стабильную, распланированную на десятилетия нищету.
А Господь что, должен был нам навязываться? Должен был насильно вести нас к свободе и благополучию? Нет, потому что Он — это джентльмен, который никому и никогда не навязывался. Кричали, пусть рабами, но сытыми? Пожалуйста, попробуйте. Только в результате — мало того что рабы, но в дополнение ко всем бедам — рабы голодные.
А был же и иной выбор. Выбор был и у евреев, которым предстояло пройти испытание пустыней — и войти в обетованную землю, выбор был и у всех других народов, которые вырывались из-под ига империи зла. Даже я могу вспомнить условия, при которых соседняя с Беларусью страна сделала единственно правильный выбор.
На дворе был год примерно 91-й. И я, десятилетний подросток, по одной из многочисленных тогда программ оздоровительно-культурного характера собирался в свою первую зарубежную поездку — в Польшу. Родители, советские журналисты, собирали меня, как на войну. Я ничего не понимал, но точно запечатлелось в памяти, что именно мне грузили в чемодан: полотенце вафельное, какой-то новый кран водопроводный, еще чего-то там и… пачку соды! Карл, пачку соды! — чтобы я все это продал голодным и сирым полякам. О том, как была организована и как происходила торговля — отдельная история. Но что вы думаете? Продал я все — все, вместе с пачкой соды!
А где теперь Польша и где Беларусь? Хотя выходили мы из одного плена, но спустя двадцать пять лет оказались в разных мирах.
Поляки, а вместе с ними другие европейские страны, вырвавшиеся из советского ига, выбрали путь Истины, который хоть и проходит через пустыню, но ведет к обетованной земле. Мы, при первых же шагах по сухому песочку, заголосили «кто-нибудь, но верни нас в рабство!»
Что ж, Господь — истинный джентльмен. Он еще никогда и никому не навязывался. Только рабы забывают извечный урок истории. Кто между мясом и свободой выбирает мясо, то в итоге остается и без мяса, и без свободы.
Обетованная земля из-за неверия евреев ожидала их сорок лет. Сколько лет нас будет ждать наша обетованная земля? Двадцать два? Сто? Четыреста пятьдесят? Может хватит уже шататься? Может уже пора покаяться в рабском сознании и направиться к обещанной земле? Полагаю, наступает время выбирать, время идти к свободе.
