Бывший политзаключенный из Гомеля Юрий Рубцов в декабре 2015 года сменил белорусскую колонию на немецкий лагерь. Не сумев найти работу в своей стране и ощущая постоянный прессинг со стороны власти, Юрий Рубцов попросил политического убежища в Германии. «Белорусский партизан» узнал, как сегодня живет активист, что самое сложное в эмиграции и собирается ли Рубцов вернуться когда-нибудь домой.
Спустя несколько месяцев после освобождения из белорусской колонии бывший политический заключенный Юрий Рубцов вместе с женой Ядвигой переехал в Германию. Первое время им пришлось проживать в лагере для беженцев, жить в палатке. Позже им дали отдельную комнату в Нюрнберге, где Юрий Рубцов живет с женой в ожидании решения по предоставлению статуса беженца.
— Расскажите о своей жизни сегодня. С какими сложностями сталкиваетесь? Как вообще ощущаете себя в Германии? Всё-таки другая страна, другая культура, другой язык.
— Жизнь сегодня у меня с супругой довольно однообразна. Сложности, конечно, есть, и в основном они связаны с незнанием немецкого языка. Несмотря на то, что мы ходим на курсы, понять логику немецкого языка очень сложно. Сложно различать 200 глаголов, которые при спряжении меняют корневую основу. Сложно привыкнуть к тому, что глагол должен быть на втором месте, а если в предложении два глагола, то второй должен быть на последнем месте. Для меня это особенно тяжело из-за отсутствия музыкального слуха. Тем не менее, с большего начинаю понимать на слух, а читая понимаю уже очень много, но говорить пока не могу, кроме как отдельными словами.
— Почему для эмиграции выбрали именно Германию?
— Мне очень хотелось посмотреть быт граждан Германии, посмотреть, как здесь работают.
Кроме этого, мне известно о строительстве Островецкой АЭС. Отсутствие целесообразности строительства АЭС для меня, увидевшего зеленую энергетику в Германии, более чем очевидно.
Я жил в Гомеле, можно сказать принимал участие в эвакуации чернобыльцев, и отлично понимаю, что никто не заставит Лукашенко отказаться от строительства АЭС. После последнего ЧП на строящейся АЭС у меня даже мелькнула мысль, что российское руководство намеренно строит островецкую АЭС, собираясь ее использовать в качестве шантажа Европы. Лукашенко не может противостоять давлению со стороны руководства России.
— Какие планы на будущее? Работу ищете?
— По поводу работы в Германии я выяснил следующее: пока я не пробуду здесь 15 месяцев, работы у меня не будет. Очень сильным ударом для меня стал тот факт, что мое белорусское водительское удостоверение здесь недействительно, придется проходить курс обучения и сдавать на права, если мне это позволит определенная служба.
— Встречаете ли белорусов в Германии?
— Да, есть здесь беженцы и из Беларуси. Люди разные, уезжают из Беларуси по разным причинам, и ни один из них не желает возвращаться. К сожалению, шансов остаться здесь и у меня не так уж и много.
— Вы эмигрировали вместе с женой. А как давно виделись с сыном и внуком?
— Сын буквально на днях уехал от нас. Приезжал ко мне на день рождения. Внуков вижу только на видеороликах, которые присылает мне сын. Разрыв с внуками переношу тяжело. Но оставшись в Беларуси у меня не было никакой гарантии, что меня не разлучат с семьей, просто посадив в тюрьму. Ведь обратите внимание на ситуацию с Кастусем Жуковским (независимый журналист из Гомеля — ред.). Протоколы составляются через несколько дней после задержания. Пишут явную ложь. Ведь это очень легко понять. Разве найдется в Беларуси человек, который, находясь в отделении милиции, начал бы драку с тремя сотрудниками милиции? Однако именно в этом признали виновным Кастуся Жуковского, и так называемый суд признал его виновным в этом нарушении.
В последние месяцы моего нахождения в Беларуси мне негласно ужесточали условия профилактического надзора, не давая никаких письменных требований.
Да, я ошибся, людей после выборов не стали арестовывать и сажать в тюрьмы. Власть нашла лучший для себя выход – штрафы. Я уверен, что на работу в Гомеле я не смог бы устроиться, а с чего мне платить штрафы?
Помимо этого, моя супруга прямо мне сказала, что невыносимо жить, каждый день ожидая ареста, и потом искать, где я нахожусь. И я понимаю и свою супругу, и сына, который несколько раз видел слежку за мной.
— Ваши акции в Беларуси были смелыми и вызывающими. Но из-за этого вам пришлось эмигрировать, а режим так и не пал. По прошествии времени не жалеете об этом?
— Нет и еще раз нет. Я не призывал, не призываю и не буду призывать к силовому свержению этой преступной власти. Я говорил, говорю и буду говорить, что вещи надо называть своими именами, говорить прямо то, что считаешь нужным.
Люди не последовали моему примеру, не надели такие майки (с надписью «Лукашенко — уходи!» — ред.). Что здесь можно сделать, обижаться на людей? Ни в коем случае. Каждый человек хочет счастливой жизни, подстраивается под нынешние обстоятельства. Один боится потерять работу, другой боится побоев со стороны сотрудников силовых структур, кто-то ждет своей очереди на квартиру. Причин много, а если искать эти причины, то они многократно увеличиваются, а потому обижаться на людей за это никак нельзя.
Более того, я рад, что смог выставить на посмешище эту власть через суды. Подумать только, мне присудили два года колонии за то, что я не подписал трудовой договор. Разве это не смешно?
— Думаете ли о возвращении в Беларусь в обозримом будущем? При каких условиях вы можете вернуться?
— Пока у власти Лукашенко, хода мне назад нет.
— Когда вы уехали, то заявляли о том, что не собираетесь отказываться от политической борьбы. Как вы считаете, насколько эффективно пытаться менять ситуацию в Беларуси из-за границы?
— Есть у меня задумки, говорить о них пока рано, но уверен в одном — бороться надо, при этом стараясь обходиться без человеческих жертв. Именно для этого и создана политика. Конечно, мало кто может это осознать, найти пути решения вопросов без вывода людей на площадь, но это надо делать.
Первым шагом реальной борьбы с режимом должно стать требование к международным наблюдателям за выборами, чтобы они не присутствовали на белорусском спектакле под названием «Выборы». Я задумал совершить велосипедный пробег из Нюрнберга в Варшаву, с голодовкой, требуя от международных наблюдателей отказаться от наблюдения за спектаклем. Но так как у меня нет никакого статуса, мне запрещено покидать 100-километровую зону Нюрнберга. И потому у меня здесь ничего не получилось. Хотелось бы надеяться на то, что меня услышат и смогут убедить международное сообщество не ехать на просмотр спектакля «Выборы». И этого просмотра не должно быть до тех пор, пока не будет изменено избирательное законодательство в сторону открытости подсчета голосов.
— Как видится сегодняшняя ситуация в Беларуси издалека?
— Сегодняшнюю ситуацию в Беларуси, и политическую, и экономическую, оцениваю крайне негативно. Но самое страшное в том, что эта ситуация будет ухудшаться. Этому есть объективные причины. Экономические реформы сегодня необходимы кровь из носа. Но идти на реформы для Лукашенко означает потерять власть. Но сколько бы денег Лукашенко сегодня не дали бы, эффект от этого будет практически нулевой. Только рынок способен улучшить экономику страны. И как бы кто ни хотел, народ будет приспосабливаться к худшей экономической ситуации. Возможны отдельные акции протеста, которые будут замалчиваться властью, либо жестко подавляться вплоть до расстрела людей.
***
В августе 2015 года 54-летний Юрий Рубцов, водитель по профессии, был освобожден из заключения по указу Лукашенко.
Активист отбывал тюремный срок 2 года за уклонение от работы, после того как на «химии» отказался работать за мизерную зарплату.
На «химию» же Юрий Рубцов попал по суду за то, что назвал «подонком» судью, который судил его, несмотря на то, что Рубцов был доставлен в суд полуголым — милиционеры сорвали с Рубцова майку с надписью «Лукашенко уходи».
