Петр Маркелов, facebook.com
По итогам 12-суточного ритрита посетил сразу три учреждения. Вот некоторые наблюдения, которые могут быть интересны потенциальным арестантам или их родным — в дополнение к рассказу Марины Носенко, которая отсидела 12 суток за то, что присутствовала на несанкционированном «Марше нетунеядцев» 17 февраля..
ИВС (Изолятор временного содержания) на Окрестина. Здесь номера (хаты) более просторные, по ним можно гулять. Большинство хат рассчитано на 5—6 человек. Кровати (нары, шконяры) хорошие, матрасы новые, а вообще, наверное, лучшая из возможных атмосфера: деревянный пол, относительная чистота, под ночным фонарем (месяцем) можно читать. Хорошая вентиляция. Туалет (дырка) отделен перегородкой, за которой можно укрыться. Сюда сажают наркоманов и вообще наиболее злостных потенциальных преступников. Поэтому и режим здесь более жесткий, более строгое отношение персонала к арестантам. Сапоги с супинаторами и куртку с резинкой пришлось оставить в коридоре. В хате можно иметь спички и сигареты. За всем следит камера наблюдения.
ЦИП (Центр изоляции правонарушителей) на Окрестина. Хаты маленькие, грязные и душные. Наша хата оказалась проходной (поскольку на первом этаже), случалось, что здесь одновременно находилось до 17 человек в ожидании распределения (хотя рассчитана хата на 6 человек). Однажды на ночь подселили седьмого (он спал на лавке возле «общака» — общего стола в центре). Вентиляция работала плохо. Физические условия там были хуже, но это компенсировалось постоянной ротацией арестантов: «хишники» (те, кто попался на краже), элтэпэшники (те, кто ждет своего «этапа» — перевода на полгода-год в лечебно-терапевтический профилакторий после трех задержаний в пьяном виде), бомжи (которых могли брать просто так, из-за внешнего вида, и шить им сквернословие или алкогольное опьянение) и другие интересные кадры (таксист, который подвозил «хишников»; Саня, который отказывался «брать» на себя кражу велосипеда и поэтому уже в пятый раз попадается за сквернословие; отец, на которого собственная жена вызвала милицию, потому что нашла себе богатого иранца). Иметь спички и сигареты в хате запрещено, тем не менее они там без проблем появляются. За арестантами следят целых две камеры — поэтому курят в туалете («Светлане», сходить в туалет — «покормить Светлану»). Кстати, перед тем, как идти по-большому нужно включить воду, чтобы текла. Если по-маленькому — необязательно. Вот так. Нас почти ежедневно выводили на прогулку (в бетонный колодец 5х5 метров), два раза даже в «баню» — принимать душ. Вообще, к «политическим» арестантам отношение намного лучше, чем к обычной публике.
В Жодинской тюрьме есть и местный ЦИП, где мы сидели. Атмосфера здесь тюремная. Бетонный пол, двойные двери. Места в хате много, но холодно. У нас не закрывались окна, а отопление включили после жалоб только на третий день. Никаких новых клиентов. Полная изоляция. Нас посадили с бойцами Вячки Косинера — за свою акцию с памятником [городовому в Минске, напротив МВД] он сидел в хате с самыми пахучими гостями. Разрешено иметь сигареты, но огонь дают каждые два часа через «кормушку» — окошко в двери, через которое передают пищу. «Светлана» отделена от жилой площади небольшой перегородкой полуметровой высоты. Теплой воды нет.
Завтраки всюду одинаковые: каша и чай (горячая вода темного цвета, или совсем без сахара, или с тремя ложками). В кашу можно добавлять изюм и орехи из передачек. Обед — суп (на ЦИП — неслитыя макароны, в Жодино — с гущей и комбижиром), повсюду без мяса. На второе — условно рыбные\мясные (определяется по запаху) котлеты и пюре\каша\капуста. Это на Окрестина. В Жодино любят формат «по-флотски»: макароны\каша плюс тушенка, курица. В ЦИП\ИВС ужин — это обед без супа. В Жодино три вечера подряд давали бочковую капусту и вареную нечищенную рыбу (поломанную, с головами, костями и внутренностями). Но порции в Жодино намного больше — они гонятся за количеством, а не за качеством. Для тех, кто употребляет мясо, следует передавать сало, колбасы. Мне и другим пассажирам троллейбуса передавали много сладкого — но не хватало чего-то соленого, вроде крекеров. Хлеб передавать на минский ЦИП не надо. Его там ну очень много выдают.
Повсюду каждое утро «выдёргивают» — выводят из камеры, «шмонают» камеру и карманы. Что-либо можно спрятать, например, в распоротую подушку. На таких проверках можно попросить, чтобы выдали таблетки, подать жалобы, письма и выложить «начальнику» все, что накипело. Во всех трех учреждениях эпизодически нам запрещали лежать днем. Мол, сидите на «общаке». На эти запреты мы не реагировали — и норм. Часть арестантов выводили сдавать ДНК. Я отказался — и норм.
Время легко проходит за книгами, сканвордами, судоку. Также следует передать ручки\карандаши, бумагу (чтобы не ограничивать себя в количестве жалоб), конверты для переписки по Беларуси. Наверное, самое большое испытание — это информационная блокада. Обязательно передавайте газеты! Письма с воли сразу не выдают: только когда нас переводили из Минска в Жодино, я получил часть присланных открыток. Хорошая вещь — чистые носки, футболки. Удобно иметь свои тапки. Я был благодарен за зубную щетку и пасту, гигиенический баттер. В Жодино холодно — понадобились дополнительные теплые вещи.
К любым физическим условиям можно быстро привыкнуть. Для меня главным испытанием была информационная изоляция, отсутствие контактов с привычным кругом знакомых и вынужденная коммуникация с соседями по номеру. Повезло, что все время сидели с Олегом Ворсом и Евгением Евгеньевым. Все ждали, ждали Статкевича на броневике. А он не приехал.
