Знак на въезде в Вороново
До недавнего времени Вороново на Гродненщине оставалось одним из самых закрытых райцентров Беларуси: пограничный статус городского поселка требовал специального разрешения на въезд, а здешним жителям всегда было проще поехать в Вильнюс, чем в Минск или Гродно.
Этническая идентификация на могильных плитах
Изолированность позволила городскому поселку и его окрестностям сохранить свою этническую уникальность. Например, это единственное место в стране, где белорусами себя считают всего… 10% жителей. Такая пропорция зафиксирована переписью 2009 года, когда каждому гражданину предложили определиться с национальной принадлежностью.
Кладбищенские ворота.
Таким образом, 83% населения Вороновского района идентифицируют себя как поляки (всего на момент кампании здесь проживало более 30 тысяч человек).
В отдельных деревнях этот процент еще выше. Так, в Полецкишском сельсовете поляков 90%, Гирковском и Погородненском — 89%, Жирмунском и Дотишском — по 88%, Радуньском — 87%, Заболотском и Мисевичском — по 85%, Беняконском и Переганцевском — по 84%. В райцентре поляками себя считает 71% населения.
Это при том, что в целом по Беларуси доля польского населения едва превышает 3%.
Здание вороновского Центра культуры
Соответственно, в области зафиксирована самая низкая доля белорусов, в некоторых селениях она едва превышает 5%. А в ряде райцентров Гродненской области белорусы даже не составляют большинства — их 44% в Щучине и 49% Лиде.
Однако и в самом Вороново, и в ближайших селениях мало в чем ощущается польский дух. Иное дело — католическая религия. Костел — как правило, величественное, ухоженное здание — наполнен многочисленными прихожанами. В остальном — привычный набор, оставшийся в наследство от большевистской эпохи: Ленин перед райисполкомом на улице Советской, доска почета, типовые дома культуры и быта.
Ленин среди вороновских поляков.
Чтобы отыскать польскость, придется посетить католическое кладбище (есть и православное). В Вороново оно рядом с новопостроенным храмом Апостолов Сымона и Иуды Тадеуша. Достаточно одного взгляда на плотные ряды надгробий, чтобы поверить статистике: лишь изредка попадаются памятники с надписями по-русски или по-белорусски, в массе своей имена покойников и эпитафии — на польском языке.
Справедливости ради, Вороновский район — не единственный пример польскости. Так, в Сопоцкине на границе с Польшей этническими поляками считают себя 84% опрошенных. Высокая доля в поляков Василишковском сельсовете Щучинского района — 78%, в Шиловичском сельсовете Волковысского района — 77%, Ваверском сельсовете Лидского района — 75%. Все они в Гродненской области.
Польскоязычные памятники на могилах.
В остальных административных центрах Гродненской области картина несколько иная: самая высокая доля поляков в Щучине — 39%, в Волковыске — 23% и в Гродно — 20%.
Так по каким же критериям жители упомянутых населенных пунктов относят себя к полякам — религиозным, этнокультурным, каким-то иным?
Один из главных специалистов по Вороновскому краю — Иван Фесенко, учитель, основатель народного историко-краеведческого музея в расположенном неподалеку от райцентра старинном местечке Радунь:
Костел Апостолов Сымона и Иуды Тадеуша
«Первый и главный фактор — религиозный, по факту посещения костела, — уверен Фесенко. — Можно ли только по этому критерию относить себя к тому или иному этносу? Нет, конечно. Ведь должен быть и соответствующий менталитет, и знание языка, традиций, истории, и много других вещей. А то есть такие поляки, что некоторые ни в Польше не были, ни языка не знают.
Поэтому, если по одной лишь принадлежности к католической конфессии, правильнее сказать — белорусские поляки. В повседневной жизни по-польски почти не разговаривают, большая редкость, если кто-то владеет польским — буквально единицы. В сельской местности разговаривают по-белорусски, точнее — на трасянке: слово белорусское, слово русское, где-то польское, в Пелесе еще и литовское добавят. Молодежь вообще перешла на русский».
Национальная принадлежность — от костела
По все той же переписи 2009 года, 73,56% жителей Вороновского района назвали родным языком белорусский, около 15% — русский. Похоже, что чуть более 10% как раз и приходятся на польский и литовский. При этом разговаривают дома по-белорусски 67,86% вороновцев, по-русски — 22,13%. Остальная часть населения на других языках.
Краевед Иван Фесенко (фото: «Вороновская газета»)
Тем не менее осознание себя поляком не пришло внезапно, самоидентификация чем-то должна быть подкреплена. Межвоенным ли временем первой половины ХХ века, или, возможно, корни следует искать глубже?
«В большей степени межвоенным временем, — говорит Иван Фесенко. — Если углубляться в историю вплоть до Кревской, Люблинской уний, то они затронули в первую очередь шляхетское сословие. Крестьянство — местные белорусы, литовцы — поляками стали в межвоенный период. Да, можно говорить об определенном феномене, ведь на Брестчине настолько массово местные люди поляками себя не называют.
Опять же из истории Вороновского района: в результате походов князей ВКЛ на Подляшье, в Мазовию его территорию частично заселили мазовшане. Это прослеживается и в каменных изделиях, и в керамике. Но поляки были незначительным этническим элементом, не основным. Тем более что восток сегодняшней Польши, Подляшье, — земли белорусские, имею в виду, освоенные дреговичами. Могу объяснить ситуацию желанием «поляками зваться», а не реальной картиной».
Лучшие люди Вороновского района
Ядвига Козловская-Дода — уроженка городского поселка Вороново. Четверть века живет в Польше, кандидат гуманитарных наук, работает на кафедре белорусистики университета Марии Склодовской-Кюри в Люблине. Исследует белорусско-польские языковые и культурные связи:
«Честно говоря, вы выбрали не такую простую территорию, как кажется на первый взгляд. Вороновский отличается своим этническим составом от других районов Беларуси, хотя таких уникальных мест на самом деле больше — например, Браславский район, где жили и живут старообрядцы… Здесь, в Вороновском районе, кроме поляков, белорусов, русских, литовцев, украинцев, находим цыган. Согласно переписи 1999 года, из 310 по области — 130 проживали именно в Вороновском районе. А также татары, армяне, немцы, азербайджанцы, единичные представители других национальностей.
Поэтому лингвистическая ситуация Вороновского района весьма сложная. Об этом книги можно писать — кстати, собираюсь издать свою кандидатскую, где на этот счет будет соответствующая информация…
Ленин на улице Советской — еще не всё. Много трагедий случилось при советской власти: уничтожили как белорусскую интеллигенцию там, где она была, так и — польский дух вороновских поляков. В начале XXI века я разговаривала с пожилыми людьми, которые этим духом еще готовы были делиться. Вот только с кем? Среднее поколение воспитано в традициях пионерско-комсомольских организаций, молодежь — под влиянием гаджетов и российского телевидения».
Кандидат гуманитарных наук Ядвига Козловская-Дода
Краевед Иван Фесенко уточняет, что большая часть польской шляхты выехала в Польшу вскоре после «освободительной миссии» Красной армии, остались в основном потомки ополяченных крестьян:
«Надо отдать должное, что культурная среда немножечко сохранилась. Но так скажу: как только отойдут люди послевоенные, все необратимо изменится. Еще десятка два лет пройдет, и новая генерация забудет крохи самобытности, ведь молодежь воспринимает все по-другому. У них такого отчетливого понимания «тутэйшасти» нет. Переезжают в новые места, оказываются под другим влиянием. Идет процесс ассимиляции, что поделаешь…
Видимо, здесь он не такой стремительный, хотя репатриации незамеченными не прошли — имею в виду, когда белорусы переезжали из Польши, а поляки уезжали туда. Практически вся шляхта уехала в Польшу. Куда ни поедешь — на высоких должностях люди, которые когда-то отсюда уехали: из Лидского района, или из Щучинского, или из Вороновского. То есть шляхта вся там. Не выдержали притеснений, бросили все. Остались только крестьяне».
Здание бывшей синагоги
Кем же себя позиционирует сам Фесенко в сплошь «польском крае»? Собеседник начинает с того, что он православный по вероисповеданию, а для Вороновского района это большая редкость:
«Я вам правду скажу: моя мама — этническая полька из-под Кракова, отец — из Украины, с Полтавщины. Хотя дед по отцовской линии вообще рассказывал, что жителей одного села в Багачанском районе [совр. название — Великобагачанский район Полтавской области] считали прусами. Я тоже когда-то думал, что выходцы из прусских земель селились только на белорусской территории, но, оказывается, на украинской частично тоже.
Поэтому корни мои западнобалтские, но родился в Беларуси, заканчивал БГУ, всю жизнь посвятил нашему краю — значит, белорус. Притом, что покойный брат-близнец считал себя украинцем, а младший брат — русским. При советской власти можно было выбирать себе национальность, поэтому интернационал».
Фрагмент аутентичной вороновской застройки.
Несмотря на польскую самоидентичность, современное название Вороново — русифицированное. Местечко, известное с XVI века под названием Болотно, в разное время принадлежало Гаштольдам, Сципионам, Зарецким. Предполагается, что новое название Веренов (Werenów) поместье получило в честь жены сына Сципиона — Верены.
Полонизация без принуждения, русификация насильственная
После 3-го раздела Речи Посполитой и инкорпорации в состав Российской империи непривычное уху российского чиновника название было заменено на «удобоваримое» по форме — Вороново. В 1920-х, когда установилась польская власть, жителям снова удалось вернуться к Веренову, но с приходом большевиков поселок очередной раз был переименован в Вороново.
Центр городского поселка, благоустроенный к областным «Дожинкам-2016»
Как отмечает Ядвига Козловская-Дода, национальное сознание поляков Вороновского района исходит от вероисповедания. Язык для них, как и для белорусов, имеет чаще всего символическое значение:
«Однако сегодня, на мой взгляд, важно другое: кем конкретно они сами хотят себя отождествлять? Не так, как в советские времена, когда в паспорте их «записывали поляками». Насколько теперь они реально считают себя поляками? Самоидентификация личности с ее жизненным опытом — дело индивидуальное, а случаи смены идентичности с польской на другую, на сколько мне известно, в Вороновском районе исключительно редки.
Кстати, польская исследовательница Халина Турска считала, что в литовских деревнях люди, бывало, переходили на польский без процесса белорусизации [возможно, здесь имелась в виду белорусская ассимиляция балтов. — прим. НН]. Полонизация на этой территории не была принудительной, только лишь сознательной, добровольной; западную культуру местное население и сегодня считает более деликатной, благородной, привлекательной».
Место, которое уравнивает всех
По словам собеседницы, после Второй мировой войны сельские школы в районе были белорусскоязычными, а в местечках — русскоязычными. Ядвига Козловская-Дода убеждена, что конечной целью советской власти была русификация, а в случае поляков — сначала белорусизация, а впоследствии — все та же русификация.
