«Наша Нива» уже рассказывала о плачевном состоянии Белорусского металлургического завода в Жлобине, которому в течение года нужно где-то найти 3,6 миллиарда рублей, чтобы рассчитаться по долгам и кредитам.
Читайте также: БМЗ грозит дефолт, который может вызвать цепную реакцию
Электроплавильная печь на БМЗ
В начале февраля стало известно, что часть долга БМЗ перешла Минфину и трансформировалась в государственный долг.
Читайте: Чтобы спасти БМЗ, Минфин продал банкам валютных облигаций на $619 миллионов
На вопросы прессы о том, как намерены решать финансовые проблемы, на заводе ничего вразумительного не отвечали.
Сейчас план по спасению БМЗ стал известен полностью. Его детали нигде не озвучивались, решения регулируются указом Александра Лукашенко, которого нет в публичном доступе.
Как стало известно «Нашей Ниве» из источников в металлургической сфере, продолжение жизни БМЗ и кредитное спасение предусматривают следующее:
— Значительную часть долга БМЗ берет на себя государство в лице Минфина;
— Белорусские банки списывают часть задолженности БМЗ, взятой на себя Минфином. Что это значит? Банки видят, что БМЗ не может вернуть кредиты и, чтобы не потерять эти деньги, соглашаются, что долги БМЗ возьмет на себя Минфин — «государство», которое и будет рассчитываться. Но взамен за эту услугу Минфин требует снижения размера задолженности на 15%;
— Предприятию позволяют выкупить собственные облигации с 15%-м дисконтом. Облигации, купленные за условные 100 рублей, банки получат обратно по 85 рублей;
— Часть валютного долга, около $400 млн, трансформировали в бюджетный займ в белорусских рублях. Примечателен здесь и срок погашения — до 2050 года включительно!
— Около $350 млн кредитной задолженности перевели в уставный фонд предприятия. Это значит, что тот, кто выделял кредит, как бы получает иллюзию, что средства «зашиты» где-то там, на самом предприятии. Это почти как списание долга, разве что красивее выглядит на бумаге.
Рассматривается также вопрос об отдельном кредитовании для обслуживания бюджетного займа, простым языком — кредит на выплату процентов по предыдущему кредиту.
И финальной иллюстрацией состояния завода является то, что с зимы прошлого года Белорусский металлургический завод нуждается в ежемесячных кредитах в размере $6 млн на выплату зарплат. Ежемесячно эту сумму выделяют белорусские банки. Предприятие не только не приносит доходов, но и берет деньги на то, чтобы и дальше генерировать убытки.
Мы попросили экономиста Дмитрия Крука, старшего научного сотрудника Центра экономических исследований BEROC, проанализировать финансовый финт с БМЗ.
Его ответ оказался довольно объемным. Мы приводим его полностью.
Дмитрий Крук. Фото: onliner.by
«В первую очередь, большой вопрос вызывает закрытость и непубличность операции по спасению БМЗ. В 2015-16 годах, когда подобные схемы проводились с предприятиями деревообработки и машиностроения, соответствующие нормативно-правовые акты были публичными. Но резонанс и анализ мог кому-то не нравиться. Вероятно, это привело к непрозрачности ситуации с БМЗ.
Поэтому первое, что следует сказать: на каком основании масштабная сделка, в результате которой увеличивается госдолг, становится фактически утаиваемой от общества?
Именно общество пополняет бюджет, из которого будет обслуживаться долг БМЗ.
Также, ввиду закрытости схемы, ее отдельные элементы остаются неясными даже с учетом той информации, которая попадает в СМИ, — и их приходится додумывать. Поэтому, оговорюсь, в объяснениях могут оказаться обусловленные этим недочеты.
Что произошло? Государство реструктуризировало долги БМЗ
В результате схемы, обязательства по долгам государственного предприятия берет на себя непосредственно государство.
Если предприятие не в состоянии платить по долгам, кажется логичным, что должен быть поставлен ряд вопросов. Почему так произошло? Что не так с самим предприятием и почему оно не может надлежащим образом исполнять своих обязательств? И наконец, что делать с самим этим предприятием?
Но у нас такие вопросы почему-то не возникают, а задается вопрос: что сделать, чтобы снизить долговую нагрузку на предприятие?
В случае крупных государственных предприятий государство снижает нагрузку за собственный счет.
Чтобы менять сроки погашения и иные условия кредита, государство (бюджет) само становится кредитором предприятия вместо банка.
Для этого государство выпускает облигации, увеличивая госдолг. Фактически происходит обмен активами с банком. Иными словами, банк передает государству право взыскания по кредиту госпредприятия, а взамен получает гособлигации.
А что с бюджетом? Если предприятие сможет исправно платить по новому графику, то никакой проблемы нет. Государство как посредник будет перечислять полученное от предприятия банку. А что если предприятие не в состоянии надлежащим образом выполнять свои обязательства (уже перед бюджетом) и по новому графику платежей? Вот это и есть главный вопрос. В этом случае всю тяжесть долга вынужден взять на себя бюджет, поскольку ничто не спасает его от необходимости выплачивать долговые обязательства по облигациям банку. Подобная ситуация — в случае с БМЗ.
Что принципиально нового в этой схеме
1. Де-факто признается, что БМЗ не в состоянии исполнить все свои обязательства — и часть долгов вынуждены взять на себя банки.
Ранее вся реструктуризация происходила по номиналу, то есть предполагалось, что в будущем все обязательства будут исполнены.
А в случае, если в будущем убытки все же возникнут, то такого рода риски принимало на себя государство.
Сейчас же фактические убытки частично признаются, и их вынуждены взять на себя банки. Именно таким образом можно интерпретировать то, что часть существующей задолженности банкам предлагается просто списать, а БМЗ получает право на выкуп своих облигаций, которыми владеют банки, по цене ниже номинала.
Более того, таким же образом можно интерпретировать и перевод части кредитной задолженности в качестве взноса в уставный фонд предприятия. Для банков последнее — далеко не желательная ситуация. В лучшем случае, эти изменения в финансовых потоках можно трактовать как упущенную выгоду.
2. Чрезмерная протяженность реструктуризации и срок, на который растягивается долг.
Предыдущие эпизоды (2015-16 гг.) преимущественно предусматривали реструктуризацию долгов, накопленных в период модернизации и составлявших лишь часть общего долга предприятия.
Сроки растягивания долгов были хоть и длительные, но все же ассоциировались с каким-то более-менее видимым горизонтом (5—15 лет).
В случае же БМЗ похоже, что реструктуризации подлежит почти вся кредитная задолженность предприятия. Только та часть, которая реструктуризируется через облигации Минфина (и которую поэтому можно точно подсчитать) — около $620 миллионов. А это около 50% всей задолженности БМЗ по последней доступной отчетности.
С учетом других примененных инструментов реструктуризации можно говорить о тотальной реструктуризации долга на предприятии.
Горизонт «растягивания» сроков выплаты долгов из привычных 5—15 лет превратился в почти 30 лет. То есть очевидно желание сделать так, чтобы по крайней мере на ближнем горизонте к этому вопросу больше не возвращаться.
3. Разрыв финансовых условий взаимосвязанных контрактов и дедолларизация долга.
Как было сказано выше, ранее ядром реструктуризации было продление сроков погашения и, в ряде случаев, введение льготных периодов по платежам.
Остальные существенные условия контрактов преимущественно сохранялись. Это позволяло бюджету не брать на себя дополнительные риски и обязательства.
Очень важным в схеме с БМЗ является замена номинала долга предприятия — долларов на рубли. При этом связанный долг государства перед банками остается номинированным в иностранной валюте (в долларах). Такой шаг вынужденный. Теперь становится очевидным, что без изменения валюты долга вырваться из долговой ловушки БМЗ будет трудно, даже с учетом всех списаний.
Поэтому с позиции поддержки БМЗ этот шаг понятен. Но можно ли просто изменить валюту долга? В наших условиях — когда доминирующей формой сбережений является депозит в иностранной валюте — к сожалению, нет.
Тот, кто будет держать обязательства в иностранной валюте, а активы в национальной, принимает на себя валютный риск — и в случае обесценивания рубля будет нести убытки.
В итоге дилемма: для поддержки БМЗ переноминировать долг в рубли крайне желательно, но кто-то должен взять на себя валютный риск. Этим «кем-то» стал бюджет.
И для будущей сбалансированности бюджета, и устойчивости государственного долга это новый весьма существенный вызов. БМЗ будет (если сможет) платить по кредитам в бюджет в белорусских рублях, а бюджет банкам по облигациям должен будет платить в валюте.
Хотя платежи БМЗ в бюджет и из бюджета банкам должны быть сопоставимы, это все равно создает дополнительную нагрузку на бюджет уже на нынешнем этапе. Собственных доходов бюджета в иностранной валюте не хватает для всех платежей по госдолгу, и поэтому приходится либо привлекать новые займы, либо использовать резервы, либо выкупать валюту на рынке.
Если по каким-либо причинам белорусский рубль подешевеет, это нагрузка на бюджет увеличится пропорционально величине обесценивания рубля. И это очень существенный новый вызов для бюджета. Он становится еще более уязвимым к обесцениванию обменного курса.
4. Влияние финансовых посредников и финансовых рынков.
Для достоверности этих выводов недостаточно информации о схеме спасения БМЗ, появившейся в СМИ. Но похоже, что разрыв финансовых условий между взаимосвязанными контрактами одной цепи привел к тому, что в процессе реструктуризации на этот раз не просто происходил обмен активами, как раньше (что не беспокоило рынок, а просто изменяло отражение активов на балансе).
Похоже, что в процессе реализации схемы спасения БМЗ были частично задействованы «живые деньги», которые, вероятно, выкупались участниками с рынка, что повлияло на динамику курса в период конца января — начала февраля.
Если такое предположение верно, то, вероятно, эти деньги понадобились, чтобы погасить существующие валютные займы ради обеспечения «разрыва» между валютами, в которых номинированы взаимосвязанные контракты после реструктуризации, и/или обеспечить вливание в БМЗ «живых денег» ради погашения будущих обязательств перед иностранными кредиторами.
Выводы и следствия
Государство провело крупную операцию по спасению БМЗ. Платой за нее стали новые существенные вызовы для будущей фискальной стабильности и устойчивости госдолга.
Часть убытков, которые де-факто были признаны как уже понесенные, была перенесена на банки, являвшиеся кредиторами БМЗ. Будущие возможные убытки и соответствующие риски перенесены на бюджет и госдолг. Эта нагрузка — новый существенный вызов для госфинансов.
Использованные инструменты и практики, взятые вместе, я бы назвал попыткой «окончательного решения долгового вопроса БМЗ».
В процессе спасения БМЗ были применены многочисленные «новации». Это направлено на то, чтобы принципиально и надолго снять с повестки дня вопрос о «кредитных наручниках» для предприятия.
При этом формально можно говорить о том, что собственник (государство) и ассоциированные кредиторы (банки) поспособствовали улучшению финансового состояния БМЗ. То есть ничего экстраординарного не произошло.
Кейс БМЗ может рассматриваться как «заразный» прецедент.
Предприятия госсектора сегодня преимущественно находятся в очень слабой финансовой позиции. Кейс БМЗ может быть интерпретирован как готовность государства спасать и другие чрезмерно слабые предприятия.
И схема БМЗ может рассматриваться как определенный образец для этого. Ввиду непрозрачности и недоступности статистики на уровне предприятий тяжело сказать, как много катастрофически слабых предприятий.
Также не понятно, как сами чиновники видят этот кейс: как исключение из правил или как первую ласточку.
Но можно сказать точно: схема спасения одного БМЗ — это уже существенный подкоп под фискальную и финансовую стабильность. Если такие случаи станут частыми, то вызовы будут разрастаться и становиться все более чувствительными для экономики.
