Рука тату-мастера по памяти выводит фломастером контур будущей татуировки. Минск, домашняя студия.
Тату-студия в домашних условиях в Минске.
Лист бумаги формата А4 с распечатанном эскизом татуировки.
Волдыри от анестетиков у клиента минского тату-салона. Площадь тату покрывается коркой от раненых капилляров — как в детстве от падения на асфальт.
Снаряжение татуировщика: краски, иглы, бумага, мыльный раствор — все в полиэтилене, чтоб не запачкаться.
На своей коже они сохраняют то, что сейчас затирают на телевидении, списывают из библиотек и сбивают со стен…
За полгода съемок этой истории я присутствовал на пяти разных сеансах — от профессиональных студий до квартир свободных художников.
Бобруйск, обычная кухня советской панельки. Обычная жизнь.
Об этом можно помнить, держать в голове и так передавать следующим поколениям. Но изображение на коже делает это лучше памяти нейронов.
Погоня есть на груди у минского скинхеда Евгения. Видел я ее и у бывшего футбольного фаната «Динамо-Минск».
Еще один белорусский татуировщик — Дмитрий, ездить по заказам то в Швейцарию, то в Москву, а живет в Минске. Когда бывает на родине — делает и национальные татуировки.
Кто живет в Беларуси, а кто-то уже давно за границей, а еще кто-то с тату успел уехать в Польшу по программе Калиновского, пока я все снимал…
Чувствовать боль и онемение — так она становится действительно твоей, ты знаешь, как это тебе далось. То же самое и с тату Погони — и больно, и обидно, и кровь — все, как в современной Беларуси.
Немного позже один известный минский татуировщика объяснить мне, что, когда тебе бьют татуировку, ты должен ее чувствовать.
Татуировщик — народ специфический. DEN встретил меня со своей машинкой, голым торсом и тату Михаила Витушко на груди.
«Погоня на руке — это то обещание, которое я дала себе и от которого я не откажусь. Это моя история, которая теперь останется со мной навсегда».
Кто эти люди с такими татуировками? Юристы, активисты, преподаватели, студенты, безработные, журналисты, строители, ультраправые, левые, анархисты, красные скины, футбольные хулиганы, тусовщики, мажоры и простые ребята, которые отрабатывают свои два года в СПК…
Июнь. Узкий подъезд ампирной сталинки на центральном проспекте Минска. Я вхожу в квартиру со двора, где в домашних условиях мастер делает татуировки.
«Обувь можно и не снимать», — говорит мне, и я надеваю медицинские бахилы. «Интерьер и меня не снимать», — повелительно определяют мне условия фотографирования процесса набивания редкой татуировки на спине девушки. Под треск тату-машины я начинаю снимать…
Началось все намного раньше. Зимой2011-го.
Глядя на то, как в настоящее время уничтожаются и вытираются из памяти национальные символы белорусов, мне нужен был образ, чтобы визуально это изобразить.
Свой образ, чтобы по-своему это показать. Не новостными картинками с судов и разрушенных памятников истории, а с другой, личной, как каждая татуировка, стороны.
И я его нашел — я начал фотографировать людей, которые делают себе татуировки с Погоней и бело-красно-белыми флагами.
Я знал, что такие есть.
На своей коже они сохраняют то, что сейчас затирают на телевидении, списывают из библиотек и сбивают со стен…
Об этом можно помнить, держать в голове и так передавать следующим поколениям. Но изображение на коже делает это лучше памяти нейронов — это другая память.
Тату-мастер в одном из тату-салонов Минска спрашивает клиента: «Анестезию делать?». Тот соглашается и
игла машинки со скоростью 50 уколов в секунду начинает выводить контур Погони на плече.
На его коже я замечаю волдыри от уколов анестетиков. Подтеки краски и кровь смываются салфеткой с раствором мыльной воды. Здесь нужно просто сидеть и ждать, пока мастер сделает свое дело. Чаще всего это происходит не за один сеанс.
Площадь папу покрывается коркой от раненых капилляров — как в детстве от падения на асфальт.
Когда она сходит, на следующем сеансе доделываются другие детали — цвет, тени и оттенки будущей татушки. Хотя все порой зависит и от профессионализма тату-мастера.
Немного позже один известный минский татуировщик объяснит мне, что, когда тебе бьют татуировку, ты должен ее чувствовать. Чувствовать боль и онемение — так она становится действительно твоей,
ты знаешь, как это тебе далось. То же самое и с тату Погони — и больно, и обидно, и кровь — все, как в современной Беларуси. И каждый верит, что это не навсегда. Навсегда только нетипичное тату на плече…
Это я понял после слов еще одного героя этой истории с картинками — активистки национального движения Анастасии.
«Погоня на руке — это то обещание, которое я дала себе и от которого я не откажусь. Это моя история, которая теперь останется со мной навсегда», —
так написала она мне не так давно в скайпе.
Вообще,
людей с национальными символами на теле гораздо больше, чем я представлял.
За год в Беларуси специалисты этой сфере делают их десятками. За полгода съемок этой истории я присутствовал на пяти разных сеансах — от профессиональных студий до квартир свободных художников.
Белорусский тату-мастер DEN — один из лучших татуировщиков Европы, работает в жанре реализма.
Татуировщики — народ специфический. Несколько лет назад уехал работать в Москву и там заказал себе эксклюзивную тату-машину. Изготовлена она из воинской кокарды с Погоней. Неизвестно только, как ее смогли найти в Москве? Мне на фотографирование он дал ровно 30 минут. Встретил меня со своей машинкой, голым торсом и тату Михаила Витушко на груди… Рассказывал, что провинциальный тату-салон Швеции приглашает его на работу и ПМЖ — просто из-за его известности. Видимо, уедет.
Еще один белорусский татуировщик — Дмитрий, ездит по заказам то в Швейцарию, то в Москву, а живет в Минске.
Когда бывает на родине — делает и национальные татуировки. В своей комнате панельной многоэтажки держит стоматологическое кресло — удобная вещь, если профессионально занимаешься татуировкой. Татуированный с шеи до пят Митя встретил меня немного потрепанным — подрался в поезде Москва — Минск и его сняли с поезда. Пассажирам вагона-ресторана не понравились его длинные волосы. Специфические люди.
Кто эти люди с такими татуировками? Юристы, активисты, преподаватели, студенты, безработные, журналисты, строители, ультраправые, левые, анархисты, красные скины, футбольные хулиганы, тусовщики, мажоры и простые ребята, которые отрабатывают свои два года в СПК — ну вы поняли?
Кто живет в Беларуси, а кто-то уже давно за границей, а еще кто-то с тату успел уехать в Польшу по программе Калиновского, пока я все снимал… Погоня есть на груди у минского скинхэда Евгения. Видел я ее и у бывшего футбольного фаната «Динамо-Минск». Неважно, какая у тебя любимая музыка, сексуальная ориентация или политическое течение — национальные символы на коже носят белорусы. Сейчас другая цель —
надо делать что-то, чтобы их сохранить, с остальным разбираться будем потом.
