Но на самом деле, если читать внимательно, то это не общецерковная позиция, а предложение конкретного человека — председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества РПЦ протоиерея Всеволода Чаплина. Этот довольно известный священник даже начал собирать подписи за референдум, но именно он, а не вся Церковь. И все же такие демарши всегда вызывают много вопросов.
Корреспондент TUT.BY задал ихпресс-секретарю Минского епархиального управления Белорусской православной церкви (БПЦ) отцу Сергию Лепину.
— Сейчас в СМИ муссируется не только предложение отца Всеволода Чаплина, но и высказывание патриарха Кирилла, который называет крушение СССР «катастрофой исторической России». Как вы на это смотрите?
— Стоит признать, что развал СССР повлек за собой за собой целый ряд экономических, социальных и политических проблем. В этом смысле все случившееся действительно можно назвать катастрофой — и не только России, но и Беларуси, а также, думаю, многих других стран. Экономика была разрушена, люди оказались без сбережений, разделенные границами и имущественным неравенством, в некоторых регионах начались войны, катастрофически возросла преступность, страна просто разворовывалась целыми заводами… Увы, это — печальная правда тех дней, и я вслед за патриархом могу все это назвать катастрофой.
Однако в нашей печали ни в коем случае нельзя видеть сожаление о крахе определенной политической системы или идеологии, которую выстроила КПСС в советском обществе.Вспоминая СССР, мы вспоминаем о простоте взаимоотношений, о мире и открытости, о размеренности и предсказуемости, которые царили в тогдашнем обществе, хоть и понимаем, что в этой ностальгии есть и определенная доля стилизации. В прошлом, как известно, и трава зеленее. Мое детство прошло в СССР — так почему мне об этом времени не вспоминать с теплотой?
— Патриарх Кирилл полагает, что этот развал явился то ли причиной, то ли следствием упадка национального самосознания и национальной гордости россиян. Можем ли мы то же самое сказать о белорусах?
— Россия, еще с царских времен собравшая в себе и вокруг себя большое число народов, на самом деле занимала особенное положение в составе СССР. И крушение этой огромной империи было
Однако нельзя на все случившееся смотреть «руссоцентрично». Нельзя забывать, что с крушением Советского Союза 14 народов получили свою независимость. И мой народ — в их числе! То, за что многие другие проливали кровь, вдруг, в одночасье досталось белорусам «на блюдечке», в результате одного лишь росчерка пера. И это (среди прочего, конечно) — причина того, что эта свобода так не дорого некоторыми ценится. Она нам очень легко далась, мы, белорусы, еще не успели ее не то что выстрадать, но даже захотеть. Понятно, что колбаса за рубль двадцать и водка по пять сорок, словно египетские котлы с мясом, заставляли и заставляют обернуться белоруса назад, но я думаю, что в этом есть определенная доля неблагодарности Богу.
Разве можно на независимость народа смотреть как на зло?Свобода — это бремя и ответственность, конечно! Но мы ропщем, как некогда роптали евреи в пустыне, следуя из рабства к свободе. Так вот, лично я думаю, что распад СССР, напротив, способствовал росту национального самосознания многих регионов и национальных окраин, некогда входивших в состав Советского Союза, и в этом белорусская и — рискну предположить — украинская ситуация диаметрально отличается от российской.
— Но народное самосознание нельзя же сводить только к национальному.
— Конечно! Есть, например, еще и религиозное, культурное, и — как мы знаем — даже партийное самосознание! Среди белорусов, как и среди других народов, много тех, кого совершенно не волнуют вопросы национальной идентичности, а возможно, не только национальной. В СССР было много тех, чье мировоззрение и планы на будущее целиком зависели от «нерушимости союза республик свободных» — люди с «партийным» сознанием потерпели фиаско, их мир был разрушен, а идеалы попраны. Таких очень много, и им действительно не позавидуешь. Некоторые перестроились и приспособились, а некоторые нет… А как много тех, кто вообще живет без всякой духовных абстракций и озабочен только проблемами потребления… Таким людям всегда сложнее переживать социальные потрясения, поскольку у них нет компенсирующих и адаптирующих сверхидей.
— Имел ли распад СССР глобальные последствия и для религиозной жизни стран,
— Думаю, стоит признать и тот факт, что рассвет духовной жизни, массовое обращение к вере и духовному поиску — это тоже обратная сторона заката СССР. С одной стороны, в этом нет ничего необычного в социологической перспективе: кризисные явления в любом обществе стимулируют проявление религиозности. Однако, судя по количеству и качеству этого проявления на постсоветском пространстве, мы можем говорить о
— Нередко многие российские политики и духовные особы говорят, что развал СССР внес и духовное разъединение русских, белорусов и украинцев… Можем ли мы говорить о таком разъединении?
— Я не стал бы таким радикальным образом связывать идею духовного единства с идеей единых политических границ.
Духовное единство не имеет или почти не имеет никакого отношения к единству политическому и даже культурному.Оно — в единстве Церкви, которое, по христианскому учению, заключается совершенно в другом. Любовь между нашими народами и нашу духовную общность не надо сводить к тому, что «мы — славяне», и «алфавит у нас похож». Под омофором РПЦ находится множество народов, многие из которых не имеют никакого отношения к славянству, но от этого их единство с нами ничуть не хуже. Так вот вселенское православие объединяет людей на разных континентах, все они являются подданными разных государств, носителями разных языков, представителями разных культур. Но это нисколько не свидетельствует против их единства, которое мы обретаем во Христе. Это единство вне сферы политики, оно надмирно и вневременно, и с вопросами политики и картографии оно связано очень опосредованно.
Да и духовное единство, и единство политическое — это не одно и то же. Правда, человек с определенными навыками и целями может объединить любые темы. Но я бы хотел сказать, что не только духовное единство не сводимо к политическому, но и политическое — к духовному.
И на территории России, и на территории Беларуси живут представители не только разных национальностей, но и разных религий, а так же атеисты и агностики. Можно, конечно, заявить о духовной общности большинства как об основе политического единства наших государств, но тогда вне этой общности окажутся меньшинства, которые порой не так уж и малы! В политической перспективе это ошибочно.
— И в конце концов, как вы относитесь к той инициативе, с которой выступил отец Всеволод Чаплин?
— Как говорит Екклесиаст, есть время обнимать, и время уклоняться от объятий. Сейчас, слава Богу — время обниматься. Все давно уже осознали, что нам нужно дружить, налаживать отношения, совместно решать поставленные временем задачи. Русские и белорусы в своем большинстве на самом деле ощущают родство и братство неким исключительным образом. России не только в прошлом, но и сейчас отводится совершенно уникальная роль, которую никто не оспаривает. Между нашими странами к настоящему моменту и так уже подписано множество интеграционных соглашений. Они работают и пусть работают еще лучше! Сейчас, вроде, и так созданы все условия для того, чтобы всюду торжествовали эти самые «принципы фундаментальной справедливости и равенства» и прочего по списку.
И если намчего-то не хватает для этого, то отсутствие единой границы — последнее, о чем нужно думать на данный момент.
Нас действительно объединяют многие вопросы экономики, политики, культуры. Кроме этого, многих представителей наших трех братских народов сплачивает и одна вера. Мы, пребывая в Единой Церкви, под омофором святейшего патриарха Московского и всея Руси, уже находимся в такой степени единства и родства, которую не в состоянии обеспечить никакие политические акции. И лично мне бы хотелось, чтоб каждый пастырь, выражая свое собственное мнение, учитывал сложность тех
