У меня нет мобильного телефона и студии.
Бог дал мне мелодию — от папы, от мамы. И если мелодия есть, компьютер же нормальную мелодию не создаст, в нем нет жизни.
Мне всегда было хорошо в Марьиной Горке, возле речки Титовка. Мне нравится искупаться, сходить в лес.
Когда ко мне приходит ностальгия, я просто собираюсь и еду в Марьину Горку. И песни там пишу лирические: «Алеся», «Вероника», «Зачарованная моя».
Наиболее ценю в людях порядочность и талант.
Настоящий композитор — тот, кто может написать и эстрадную песню, и симфонию.
В настоящее время талантам очень сложно. Им всегда было сложно, а сейчас особенно, так как рынок, деньги.
Папа у меня играл на скрипке в труппе Владислава Голубка. Но нот не знал. Он был врачом, фронтовиком. Я родился в Минске, но начало войны встретил в Могилеве, в эвакуации.
Мама родом из Бобруйска. Из католической, шляхетской семьи. А папа был из крестьян. Мама очень любила вальсы Штрауса, а папа — «Полонез» Огинского. Они оба хотели, чтобы я стал музыкантом.
Самый современный композитор — это Бах.
Для меня Че Гевара — это вождь. И я чегеваровец. А для некоторых людей он террорист.
Я родился в 1938. Страшное время. Аресты, репрессии.
У меня была клиническая смерть. На том свете мне даже понравилось. Запомнил фосфор, коридор, возвращение.
Владимир Мулявин — это самородок.
Мне очень приятно было работать с Виктором Вуячичем. С Кобзоном — понятно. С Мулявиным.
Я однажды ночевал на даче Максима Танка на Нарочи. Максим Танк — это была личность!
Конечно, я многим обязан Петру Машерову.
Я председатель Союза композиторов уже более 30 лет. Меня Машеров назначил.
