Татьяна Власенко была одной из задержанных, которой из заключения удалось сообщить об издевательствах над защитниками палаточного городка. Ее письмо было опубликовано на сайте ucpb.org и перепечатано другими интернет-изданиями.
Девушка вышла на волю и сообщает о подробностях своего заключения в ИВС.
— До того, как меня распределили в Минский областной изолятор временного содержания (ИВС), время личного досмотра растянулось на несколько часов. Мы стояли лицом к стене. Некоторым становилось плохо.
Одна девушка упала на пол. Пульс не прощупывался. Как выяснилось позже, у девушки было сильное переохлаждение организма. Сердце не выдерживало. Требовалась неотложная медицинская помощь. На призывы помочь девушке люди в форме не реагировали. Все проходили мимо, перешагивая через больную. Когда состояние пострадавшей стало совсем критическое, кто-то все-таки вызвал врача.
Пришла женщина, если здесь уместно такое определение. Она склонилась над девушкой, приоткрыла ее веки и сказала: «Да это же наркоманка». И пнула девушку ногой. Больную нужно было срочно госпитализировать на носилках. Спустя полчаса ее подхватили этакие «рыцари» в черной экипировке и под руки, заставляя самой становиться на ноги, уволокли непонятно куда. Уже потом, сидя в изоляторе, я узнала, что девушку отвезли в больницу. Куда — не знаю. В палате у нее резко поднялось давление. Врач, осматривавшая девушку, помощи оказывать не стала. О дальнейшей судьбе девушки я ничего не знаю.
После многих часов непрерывных мытарств по кабинетам, меня и других девушек, женщин привезли в изолятор на ул. Ф. Скорины, 20.
Расселяли нас по 8, 11, 13 человек в камеры, не предусмотренные для такого количества людей. На нарах мест на всех не хватало, поэтому кто-то спал на полу, кто-то скручивался в ногах, кто-то вообще стоял. Никаких матрасов или подобия чего-то мягкого не было. Только сырые стены, промерзлые деревянные лавки в два яруса или одной сплошной лавкой (в разных камерах по-разному), туалет и два маленьких окошка, в которые не проникал свет. Мы не могли ориентироваться во времени, не могли определить, ночь или день. Нас не выводили на улицу.
Из разговоров надсмотрщиков мы узнали, что до нас в камерах сидели уголовники. Пока им пришлось поделиться палатами с политзаключенными. Их же на время согнали в подвальные изоляторы. Некоторых женщин заключали в двухместные «номера», живо напоминающие карцеры в Освенциме.
Мне тяжело и мерзко вспоминать издевательства начальника ИВС, надзирателей и других лиц в форме, активно трудившихся на благо одного единственного человека.
Просьбы осужденных начальник игнорировал. А многие уже просто не выдерживали холода и голода. Тогда мы начинали дружненько несколькими камерами скандировать: «На-чаль-ни-ка!!!». Нам врали, что начальник отсутствует. Процедура вызова его величества иногда затягивалась на сутки.
В первые дни кормили плохо. Утром чай с хлебом, в обед — непонятная мутная жидкость, называемая супом. Передачи пока не передавали.
Но на третий день, к нашему удивлению, отношение к нам изменилось. Нас перестали оскорблять надзиратели, стали лучше кормить. Мы подумали, что что-то странное происходит на воле. Стали передавать продукты и теплую одежду от родных. А вместе с этим, конспиративно, чудом уцелевшие на гигиенических салфетках новости. Так мы узнали обнадеживающую весть о том, что инаугурация Лукашенко перенесена на неопределенный срок, что его местонахождение неизвестно. Это немножечко нас встряхнуло. Ведь больше всего мы страдали от информационного голода.
В одной камере со мной и несколькими женщинами оказалась Валентина Полевикова.
Мы все по очереди как-то пытались разрядить напряженную обстановку в промерзлых стенах камеры. По очереди читали стихи, пели песни. В ответ из соседних камер доносилось хоровое распевание песен из репертуара «N.R.M».
Мы, конечно, много говорили о тяготах жизни, о том, какие проблемы заставили прийти каждую из нас на площадь. Потом стали задумываться о будущей нашей жизни на свободе. Так появилось решение о вступлении в партию. Сокамерницы уже написали заявления о решении в нее вступить и передали нашему члену Политсовета ОГП Полевиковой Валентине.
Мы тихонько продолжали жить своей активной жизнью за обледенелыми стенами изолятора, а стражи порядка тем временем все искали новые способы развлечения. Забавный случай, произошедший с нашими женщинами в камере, останется самым ярким воспоминанием о тех семи сутках заточения, горьких раздумий и светлых надежд.
В камеру к женщинам привели странную женщину. Даже при скупом свете изолятора можно было угадать в ней человека без определенного места жительства. Говорить она не умела. Знала только, как ее зовут. Наши политзаключенные не растерялись. Обмыли ее водой, причесали, накормили. И человек все никак не мог осознать, что же за метаморфозы такие с ней происходят. Женщина-бомж вдруг превратилась в женщину-вамп. Слова стала вспоминать. Пыталась выразить благодарность. И все никак не могла поверить, что есть на свете люди, которые могут к ней так относиться.
Работникам ИВС не удалось унизить и посмеяться над нами. С чувством гордости и достоинства вышла я из заточения.
