| Александр Варламов — известный белорусский модельер, которого обвиняли в ряде серьезных преступлений. 147 томов уголовного дела, 26 месяцев за решеткой. Сейчас модельер находится на подписке о невыезде из Минска, лишен возможности заниматься своей работой. Мы встретились с Варламовым и побеседовали о его жизни и философии.
«Наша Нива»: Последний раз я видела Вас на белорусских неделях моды. Вы выглядели очень грустным и несчастным. Давали интервью абсолютно без желания. Александр Варламов: Я опасаюсь людей, я отшельник, живущий в своей пещере. «НН»: Вы социофоб? АВ: Можно сказать и так. Любое появление на публике требует отыгрывания роли, которой от тебя ждут. После этой роли нужно долго возвращаться к себе через поиски гармонии и баланса. «НН»: Каким образом Вы находите свой баланс? АВ: Это взаимоотношения с Богом. Когда очень тяжело и я понимаю, что собственными силами ничего изменить не могу и все попытки безрезультатны, ты просто просишь Бога. И как только начинаешь просить, Он тебе помогает. «НН»: У Вас 2-я группа инвалидности, проблемы с позвоночником. Это далеко не все? АВ: Проблемы почти со всем. Мое тело самоуничтожалось. Сейчас я прибегаю к процедуре криосауны, когда тебя замораживают до температуры минус 130 градусов на 3 минуты. Это дает сильный импульс, организм начинает обновляться, это как перезагрузка. Благодаря этому я живу. И, конечно, каждый день я пью обезболивающие. «НН»: В одном из интервью я прочитала, что вы не любите рассказывать о своем детстве, своей семье. Почему? АВ: Да никому это не было нужно, вы первая, кто этим заинтересовался. «НН»: Тогда расскажите о своих корнях. АВ: Я родился в Минске. Моя мама из Одессы.
Дети воспитывались хорошо, играли на нескольких музыкальных инструментах, знали несколько иностранных языков. В этой семье и выросла моя мамочка. Ее отец был настолько прогрессивным, что решил стать главным механиком парохода. Но однажды произошла беда, он попал в пароходную машину, в которой ему отрезало ноги выше колена. Таким образом он стал передвигаться на доске с колесами. Он запил и пропил все. Потом — война, которая унесла последнее. Семья была вынуждена искать убежище по богатым семьям.
Однажды папа приехал в Одессу учиться в колледже электротехники связи, где познакомился с мамой. Привез ее сюда, началась война. Семья папы не приняла маму, хотя она была из аристократов, но обедневших. В результате маму это достало, и она вернулась в Одессу. Но папа поехал за ней, уговорил вернуться. И когда они возвращались обратно на поезде, во время бомбардировки, когда поезд остановился, в поле родилась моя сестра. В 1984 году наш дом с садом сравняли с землей и построили на этом месте стадион. Поэтому нет у меня уже истории. «НН»: А чем в то время занимались Ваши родители? АВ: Мама работала на почтамте, а отец построил кинотеатр «Победа». Он был заместителем по строительству. «НН»: Каким было Ваше детство? АВ: Я в детстве почти не плакал, да что там, совсем не плакал. Это то, что ярко запомнилось. Мама моя никогда меня не ругала и в мою жизнь особо не вмешивались, рос я преимущественно на крышах. Болел, правда, много. «НН»: В детстве Вы занимались хореографией. Из-за этого имели конфликтные отношения с отцом. Он не разделял ваших интересов? АВ: Он считал, что мужчина должен быть брутальным. Хотя я делал все по дому. Крышу чинил, печку топил, дрова заготавливал, все заборы ставил. Но он все равно считал, что мое занятие не соответствует его представлениям о сыне. А я просто любил классическую музыку и ходил во Дворец профсоюзов. «НН»: Потом было хореографическое училище. АВ: Да, там я влюбился в цыганочку. И мне нужно было быть самым лучшим, так как она должна была выбрать самого лучшего. Мне было необходимо учиться только на пятерки по всем предметам. А потом летом мою цыганочку забрали. Я прихожу в класс, а ее нет. Так исчез мой стимул и интерес. Тогда нас занимали уже в театре, столько всего делали, но стало неинтересно и скучно, я перестал учиться, и меня забрали снова в школу. «НН»: А когда начали работать? АВ: В школе у меня не было друзей, с одноклассниками мне было неинтересно, и где-то в 16 лет я пошел параллельно работать на почту, так как мама с папой разошлись, надо было воспитывать троих детей, поэтому жили мы бедно. Шесть раз в неделю после школы я разносил газету «Вечерний Минск».
Но театр не давал мне покоя, и я понял, что без него не смогу, потому разорвал контракт, и в 25 лет поступил в Институт культуры, где сразу почти стал младшим научным сотрудником (изучали белорусскую традиционную культуру), получал повышенную стипендию и закончил с красным дипломом. После окончания возглавлял научно-исследовательскую лабораторию. Я в свое время около 70 статей в энциклопедии «Этнография Беларуси» написал. «НН»: Во время учебы в Институте культуры Вас пригласили работать манекеном, как это было? АВ: А сразу на первом курсе неожиданно пришло письмо, в котором меня приглашали в Дом моды в качестве манекена. Я до сих пор отношусь к своей внешности с ужасом. Возможно, потому что с детства был в тени, тихим и считал себя ничего не достойным. «НН»: Работа манекеном стала стартом Вашей дальнейшей карьеры модельера? АВ: Можно сказать и так. Стоя на примерках, я начал интересоваться всем. Почему такой фасон, почему такой цвет, а не другой, а почему они решили, что это хорошо? Я сначала этого не понимал. После ездил к Зайцеву в Москву, и он мне много всего рассказывал и показывал. А из-за того, что я имел привычку молчать и слушать, я быстро впитывал знания. Так и стал дизайнером. Я — самоучка. «НН»: Вы провели за решеткой 26 месяцев. Что чувствовали в то время? АВ:
Самыми страшными были мысли о том, что могли затронуть мою сестру. Я должен был признать свою вину. Но я не признал, я не вор. «НН»: А как к вам относились сокамерники? АВ: Они меня не трогали. Как-то пошли разговоры, что меня хотели «опустить», я считался на «полуопущенном» положении, но таковым не являлся. Тем более я почти все 26 месяцев не поднимался с постели. «НН»: После того, как Вы вышли оттуда, тяжело было адаптироваться? АВ: Очень трудно. Мне было противно от всего и всех. Я имел высокопоставленных знакомых, дети которых учились у меня, и никто из них не помог. Мне противен БГУ, отвратительны министры, в возможностях которых было мне помочь. В моих платьях их дети выходили замуж. Когда меня арестовали, не было за что нанимать адвоката, пришлось продать однокомнатную квартиру, чтобы меня содержать. Сейчас у меня пенсия один миллион, а из него высчитывают по закону пятьсот тысяч. «НН»: Как Вы выживаете? АВ: Меня кормят, одежда у меня осталось. Кто-то кладет деньги на телефон, кто-то еще как-то поможет. Теперь я должен выплачивать БГУ не один миллиард, который мне придется выплачивать 700 лет. «НН»: Рассмотрение Вашего дела началось в 2011 году, и в это время Вы пытались покончить жизнь самоубийством. АВ: Да, я наглотался таблеток, но Бог хотел, чтобы зазвонил телефон и зашла моя сестра. Меня забрали в Новинки, где я провел 2 ночи. «НН»: Можете выделить несколько имен современных белорусских дизайнеров? АВ: Людмила Лобкова, Светлана Гнеденок, Елена Фиранчук, Татьяна Маринич, Апти Эзиев, Миша Мытник — те люди, с которыми мне приятно общаться и работать. «НН»: Как итог всему, что для Вас мода и есть ли она в Беларуси? АВ: Ее нет, просто нет. Мне не интересно заниматься модой, мне интересно заниматься стилем и вкусом. Моя задача — сделать стиль доступным. Мода — это междусобойчик, это продолжение хождения в ряд. А стиль — это всегда отражение нашего ума. *** Александр Варламов родился в 1955 в Минске. Бывший директор ЧУП «Агентство моды Саши Варламова», бывший художественный руководитель центра современного стиля и моды Universum models управления по делам культуры БГУ, бывший заместитель председателя организационного комитета республиканского фестиваля-конкурса моды и фото «Мельница моды» и начальник Центра молодежной моды БГУ. |
