На улицах заснеженного города мы говорили о том, что нет сил больше терпеть, что мы слишком много попустительствовали врагу. Евгений поразил меня своей убежденностью в победе, спокойствием и вселяющей уверенность улыбкой. Не скажу, что мы стали такими уж друзьями, но кое-что сделать вместе успели.
О том, что Евгений осужден на 7 лет я узнал в Жодинской тюрьме. И больше всего меня впечатлили последние его слова, которые вспоминаю всегда, когда подумаю о нем. «Жизнь короткая, а родина — вечная!» — сказал он, получая тот ужасный приговор на 7 лет…
Что такое получить 7 лет, когда тебя взяли в 20? Что такое провести в зоне/тюрьме лучшие годы жизни, когда человек мог бы получить образование, создать семью, занять свое достойное место в государстве?.. В нормальном государстве. А в таком ужасном, как белорусское, Евгений искать место под солнцем не хотел и не хочет. Поэтому раз за разом и отказывается что-либо там подписывать. Хотя просят его уже все: напиши что угодно, но вырвись из этого пекла!.. Он же отвечает всем: жизнь — короткая, Родина — вечная!..
И такая позиция не может не доводить до бешенства белорусский режим. Поэтому руководство могилевской тюрьмы взялось за Евгения по полной. Мыслимо ли: из 15 месяцев пребывания в «могилевской крытой» Евгений отбыл 8 месяцев в изоляторе!
Я сменил уйму тюрем и зон, и никогда, никогда еще не сталкивался со настолько беспрецедентным насилием! Осознает ли кто-нибудь, что такое 247 суток тюремного изолятора за последние 15 месяцев? Понимает ли кто-нибудь, что такое тюремный изолятор? Тюремный изолятор белорусской тюрьмы — это узаконенный античеловеческий (слово антигуманный здесь прозвучит даже смешно!) механизм пыток.
Я, например, для того, чтобы не сдохнуть в изоляторе от холода, был вынужден подниматься 5 раз за ночь на получасовую зарядку: приседал, отжимался, размахивал руками — делал что только можно, лишь бы немного согреться и часок, пока не остынешь, успеть покемарить. Если я поднимался 4 раза, то такую ночь считал очень удачной. Когда в таком режиме я отсидел однажды месяц, мне казалось: еще суток 10 — и можно выносить бойца. А ведь я отсидел где-то всего лишь полгода за первые два года, когда меня «мотали» по зонам. Евгений же сидит безвылазно — каждый месяц по 10—20 суток ШИЗО, и впереди у него еще 4 ужасных года!
На все просьбы озвучить информацию о пытках Евгений отвечает жестким отказом. Он каждый раз просит не рассказывать, что ему запрещают получать независимые газеты, что к нему не пропускают большую часть писем, что он не вылезает из изоляторов. Евгений обосновывает это тем, что информация лишь навредит.
Мир тесноват, а Беларусь — и подавно. И вот на днях довелось узнать от людей, которые сидели вместе с Евгением, что руководство могилевской тюрьмы пригрозило Евгению Васьковичу довести его родных к инфарктного состояния, а ему самому — создать невыносимые условия отбывания наказания, если информация об издевательствах над ним попадет в независимые СМИ.
Я знаю трусливую сущность преступников в погонах: они будут до тех пор издеваться над тобой и угрожать тебе здоровьем родных, пока ты не озвучишь эту информацию публично. Преступники боятся открытости, бандит не может орудовать при свете дня.
Поэтому сегодня я кричу о том, что в могилевской тюрьме № 4 пытают Евгения Васьковича! И если все вместе мы не поднимем свой голос, этого мужественного парня просто закатают в бетон. Начальник тюрьмы Димитров Александр должен знать, что мир знает об этом. Могилевские тюремщики должны читать свои фамилии в независимых СМИ каждый день.
Наше оружие — это правда и гласность. Вместе мы можем спасти Евгения — самоотверженного героя, для которого жизнь — короткая, а родина — вечная.
