Фото БелаПАН.
16 сентября в творческом пространстве ЦЕХ в Минске прошла встреча с белорусской писательницей Светланой Алексиевич.
Мероприятие было организовано при содействии Посольства Германии в Минске и Института Гёте. Во время встречи писательница размышляла о современном человеке и человеке прошлого, а также — о своем предчувствии новой большой войны.
Вчера я полчаса плакала
«Вчера я зашла в Интернет и полчаса плакала, увидев ролик, где по украинским селам идет колонна, которая везет погибших солдат. Повсюду люди встречали ее стоя на коленях — эти грузные советские люди: большие мужики, по которым видно, что они пьют, женщины, по которым видно, что они тянут все на себе, дети… И я смотрела на это, смотрела на эти лица, и подумала, что нет, красный человек еще не ушел. Прощание с ним будет очень долгим».
Предчувствие войны
«Один итальянский ресторатор вывесил объявление «Русских не обслуживаем». Это хорошая метафора. Сегодня мир снова начинает бояться: что там в этой яме, в этой бездне, которая обладает ядерным оружием, сумасшедшими геополитическими идеями и не владеет понятиями о международном праве?
Я живу с ощущением поражения
Романтика 90-х, чувство того, что скоро начнется новая удивительная жизнь — откуда мы это взяли? Мы не знали мир, не знали ничего о людях… И все произошло не так, как мы представляли. Я была в Москве и испытала сильное потрясение. Умные интеллектуалы, писатели разделяют эту ненависть, патриотический угар… Это страшно. Вообще, мне кажется, мой читатель на Западе стремится понять. А здесь я часто слышу, что мое творчество унижает и оскорбляет Россию. Как говорил Лимонов: «У нас была великая эпоха». Но мои книги абсолютно о другом. У нас была кровавая эпоха. Мы вышли из этой крови, вылезли из ямы. И мы, вероятно, все еще больны.
В общем, мне кажется, будет большая война. Я думаю, что империя еще не ушла.
И лично у меня очень тревожное ощущение, что без крови она не уйдет. То, что война будет в Украине — это несомненно. И то перемирие, о котором договорились в Минске, — оно ненадолго».
Человек Пробующий
«Мы еще не современное общество. Сейчас идет такой вульгарный период, когда сформировался лишь Человек Пробующий. Он пробует многие вещи, которых не имел и не знал. Ездит по миру, пробует новые страны, впечатления, блюда. Чтобы это пережить и прийти к определенным культурным ценностям нужно время. Но сегодня наши дома мне нравятся больше, чем психология наших людей».
Не сказать правду, а понять ее
«Правда у каждого своя. Человек просто представляет мне свою версию. В своем творчестве я хочу дать портрет именно этих людей, из этого периода. Создать образ времени. А сказать абсолютную правду невозможно, ее можно лишь понять».
Любовь дается человеку, чтобы не так страшно было умирать
«Сейчас я пишу книгу о любви. И когда я разговариваю с людьми о любви, мне не интересно, как и где они живут. Мне интересно, известны ли им эти дрожь, трепет тайны. Ведь любовь — это тайна. Причем, нет разницы, счастливая любовь, несчастная ли. Главное, чтобы она была. Потому что я считаю, что любовь дается человеку, чтобы не так страшно было умирать. У меня, кстати, давно была мысль написать такую книгу, но раньше люди были настолько задавлены этими Идеями, что любовь, получалось, была не главным событием в жизни. Но мы рождены не для того, чтобы сгореть под Донецком в танке. Все же для чего другого. И сегодня с людьми уже можно говорить о любви, и сегодня с ними на эту тему разговаривать интереснее».
В Украине сегодня происходит что-то главное для всех нас
«Украина сегодня — пример для всех нас. Вот это желание расстаться с прошлым окончательно — достойно уважения. У нас есть некая «неразбуженность» в людях. А там, в Украине, была эта потрясенность, они словно бы воспряли ото сна. В Украине сегодня происходит что-то главное для всех нас, главный ответ на некие вопросы, на которые у нас не хватало сил, ни интеллектуальных, ни народных. А они это сделали, хотя им дорого это обошлось, они это сделали».
Я болею за белорусский язык
«На протяжении 20 лет мне задают один и тот же вопрос… Я очень болею за белорусский язык и культуру, и очень хотела бы, чтобы это была отдельная независимая страна, и чтобы она уцелела в этом надвигающемся кошмаре, и мы ничего не можем сделать.
Но я родилась в то время, когда существовала эта утопия, я шла за ней, и утопия говорила на русском языке. Сделать то, что я сделала, на белорусском языке было невозможно. Я занималась всем огромным советским миром.
Интеллектуалов у нас нет
«Мы берем слова с Запада, и нам кажется, что они наполнены смыслом, например, «интеллектуалы»…
Хотела бы я увидеть этих полтора интеллектуала, которые у нас есть. На самом деле, их у нас нет, нам просто хочется переодеться в эту одежду. У нас есть небольшой слой интеллигенции.
Она сохраняет культурный слой нашей жизни. Я говорю о деревенской интеллигенции, настоящих священниках… Наше национальное самосознание удерживает не столько молодежь, которая занимается какими-то там «брожениями». Все держится на этом тонком слое людей, которые работают за копейки».
Человека в себе надо сторожить
«Из своего опыта, я могу сказать, что самое сложное — остаться человеком. Не пустить в себя зверя.
Как замечательно сказал российский священник Кураев, если позволить человеку побыть свиньей, то это вызовет массовый интерес. Человека в себе надо сторожить. Возможно, в этом и есть наше главное предназначение. Ведь соскользнуть в некое иное состояние — чрезвычайно легко».
