Дмитрий Киселев из «Вестей недели» на канале «Россия-1» получил главную телевизионную премию страны, которая ежегодно присуждается за наивысшие достижения в профессии. Номинация — «Лучшая информационная программа».
Это событие ставит минимум два вопроса.
Первый: можем ли мы, злобные зрители, серьезно воспринимать ТЭФИ, с нее достаточно амбициозным списком жюри и экспертным сообществом, с ее гуманитарным и демократическим многолетним пиаром, когда эта институция награждает полководца информационной войны, на совести которого растление малолетних бойцов за Русский мир, а в ряде случаев — их смерть?
Есть немало зафиксированных случаев, когда под влиянием телепропаганды провинциальные русские мальчики отправлялись на восток Украины, «чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать», а возвращались домой грузом-200.
И второй вопрос, разумеется, возникающий только тогда, когда понятен ответ на первый: не было ли бы прилично другим лауреатам ТЭФИ этого года отказаться от премии при таком соседстве? Или отказываться просто некому? Большая часть победителей представляет ВГТРК и Первый канал, главное событие телесезона — акция «Бессмертный полк», спецприз «За осмысление современной истории» — фильм «Крым. Путь на родину», все эти решения жюри находятся в тренде неопатриотизма.
Единственный случай отказа от премии произошел в 2010 году, сделал это режиссер Олег Дорман, автор «Подстрочника»; он мотивировал свое решение тем, что награждают фильм те же люди, которые 11 лет не пускали его к зрителям.
Телекритики радуются успеху на ТЭФИ фильма «Бродский не поэт», но для человека, знакомого с биографией Бродского, соседство с продукцией Киселева выглядит диковато. Не отказываются от премии и прежние ее лауреаты; как заметил по этому поводу мой друг-историк, «от георгиевских крестов не отказывались те военные, которые перешли на сторону Красной Армии» (вспомним здесь хотя бы лауреата Сталинской премии Ивана Пырьева, георгиевского кавалера).
Время изменилось: премия, которая была основана как инструмент демократической журналистики, превратилась в зеркало пропагандистского и развлекательного телевидения, с его знаковыми фигурами — Соловьевым, Малаховым, Киселевым.
Если бы сторонники Дмитрия Киселева проявили любопытство и немножко почитали про его деятельность с 2000 по 2006 год, они открыли бы для себя немало странного и забавного (интересно, что в статье в Википедии этот некороткий биографический эпизод отсутствует). Киселев в те годы работал начальником информации канала ICTV. Человек, который недавно легитимизировал публичный язык ненависти, генерал братоубийственной войны, оказывается, не раз признавался в любви к украинской культуре, изучал язык, фотографировался в одежде с национальной украинской символикой. Украинский медиамир принял московского гуру демократической журналистики с восторгом, на него смотрели немного снизу вверх, как на эталон профессии, а он внимательно изучал местную политическую сцену.
Киселев в свои украинские времена жил на широкую ногу, давал волю страсти к лошадям, держал конюшню и устраивал турниры любителей конного спорта, что характерно, 9 мая. Его бывшие украинские коллеги вспоминают о его любви к лакшери, ко всему европейскому, и не понимают, что за психологическая аберрация могла случиться с человеком, который еще 10 лет назад видел европейский выбор для Украины.
Ответ первый, простой: деньги, очень большие деньги, и большая власть.
Но страсть, с которой Киселев сжигал бы сердца геев, его совсем биологический не только антиукраинский, но и антизападный пафос заставляют думать о какой-то личной травме (в частности, в узких кругах известно о его неожиданном и стремительном воцерковлении в православие).
Не то плохо или странно, что из демократического журналиста постперестроечной формации, интересанта Северной Европы, знатока четырех языков, человек превратился в фрика-психопата; с людьми в их личной жизни случаются и не такие печальные события.
Удивительно то, что обществом, в том числе медиаэкспертным, эта патология принимается как образец профессии.
И в этом смысле наградная статуэтка ТЭФИ работы Эрнста Неизвестного, т.е. Орфей, который разрывает грудь и играет на струнах своей души, выглядит как символическая насмешка судьбы и над лауреатом, и над местным телевизионным сообществом эпохи малой русско-украинской войны.
