Станция Колосово. Фото John Philips для журнала LIFE, 1938 г.
Железнодорожная станция Колосово в Столбцовском районе Минской области сегодня ничем особенным не выделяется. Но события почти вековой давности делают ее исключительной.
Именно здесь пролегала граница с Западной Беларусью и происходили обмены политическими заключенными между СССР и Польшей.
Когда выходишь из электрички, то в первую очередь в глаза бросается здание станции — обыкновенное строение — таких в стране немало.
Железнодорожная станция Колосово. Современный вид.
Обыкновенные сельские дома, а вокруг поселка вековой лес, изрезанный просеками, в которых сложно ориентироваться.
Колосово со стороны железной дороги: за деревьями можно разглядеть жилые дома.
Окрестные леса пользуются популярностью у грибников и ягодников. А в самом же поселке проживает около 250 человек.
— Раньше здесь ничего не было: только станция, служебные постройки и пункт пропуска, а вокруг непроходимые леса, — рассказывает местная жительница Мария Александровна Былинович.
Она переехала сюда в 1964 году, работала в библиотеке, занималась краеведением, исследовала источники. Случайно ей на глаза попала книга, в которой упоминались события 30-х годов — обмен политическими заключенными у станции Колосова. Она стала интересоваться, расспрашивать старожилов.
— Я нашла одного старика. Его звали Иван Жихар. Умер лет 15 назад. В 30-х работал на железной дороге, жил на хуторе в Засулье. Когда я начала его расспрашивать, то услышала много интересного, — рассказывает Мария Александровна.
Однако прежде всего обратимся к событиям, которые предшествовали «колосовским» обменам.
По Рижскому мирному договору, заключенному в марте 1921 года, Беларусь поделили на две части, в результате чего западные земли отошли к Польше. А Колосово стало одним из погранпереходов.
Карта Западной Беларуси. Пограничная станция Колосово обведена красным овалом.
От станции Колосово пути вели: в одну сторону — к первой польской станции Столбцы, в другую — к советской станции Негорелое.
Железная дорога в сторону «польских» Столбцов.
Деятели белорусского национального движения осудили Рижский договор. И не удивительно: белорусскую сторону лишили права участвовать в обсуждении и подписании соглашения. Возмущение тех, кто остался в Западной Беларуси, вылилось в подпольное национально-освободительное движение. Активности ему придавали полонизация и осадничество на западно-белорусских землях. Вскоре появились и первые политические заключенные. Они стали предметом обмена между двумя сторонами: польской и советской. В непосредственной близости от станции Колосово в сентябре 1933 года между «советами» и Польшей произошел обмен известного белорусского драматурга и публициста Франтишка Алехновича на не менее известного общественно-политического деятеля, оказавшегося в польской тюрьме Бронислава Тарашкевича.
— О том, что здесь произойдет обмен политзаключенными, Иван Жихар узнал случайно, — продолжает рассказ Мария Александровна Былинович. — На станцию пришла какая-то бумага, в которой заранее предупреждали об этом. Такую информацию надлежало хранить в секрете, но слухи все же просочились. Так некоторые работники на станции и узнали: скоро предстоит что-то интересное.
Но почему две выдающиеся личности, два патриота белорусской земли стали объектами политических игр Польши и СССР?
Алехнович и Тарашкевич: по дороге в Колосово
Многие пьесы Франтишка Алехновича в то время были поставлены труппой Владислава Голубка, и одновременно — различными коллективами Западной Беларуси, Латвии и Чехии. Кроме того, драматург занимался редакторской работой, писал публицистические статьи, за одну из которых еще до Первой мировой войны оказался в Лукишской тюрьме в Вильне.
Франтишек Алехнович.
После территориального разделения Беларуси Алехнович оказался в ее западной части, но стремился наладить отношения с Минском. Его приглашают на академическую конференцию по реформе белорусского правописания и азбуки. В БССР его назначают заведующим литературной части Второго государственного театра в Витебске. 23 декабря 1926 года Алехнович получает гражданство БССР и, так уж случилось, что сам себя загоняет в ловушку: уже 1 января следующего года новоиспеченного гражданина СССР помещают в изолятор минской тюрьмы. Его обвиняют в шпионаже в пользу Польши. Не помогло и обращение, подписанное и направленное в ЦИК Янкой Купалой, Якубом Коласом, Максимом Горецким и другими белорусскими писателями. Франтишек Алехнович был осужден и мог угодить на Соловки на 10 лет.
Освобождение культурного деятеля все-таки произошло на железнодорожной станции Колосово, где его обменяли на Бронислава Тарашкевича.
Бронислав Тарашкевич боролся против ополячивания белорусов, а погиб от рук советов.
Путь Тарашкевича к станции Колосово сложился иначе. Ученый известен не только изданием «Белорусской грамматики для школ», но и как один из лидеров революционно-освободительного движения в Западной Беларуси. Последний раз польские власти надели на него наручники в феврале 1931 г. при попытке посетить Берлин. А в ноябре 1932 года приговорили к восьми годам каторги.
Франтишек Алехнович и Бронислав Тарашкевич стали спасением друг для друга, но узнали об этом лишь во время обмена. Обмена политзаключенными, произошедшего осенью 1933 года неподалеку от пограничной железнодорожной станции Колосово.
«Сидели в кустах и наблюдали за тем, как их меняют»
Понятно, что теперь уже невозможно отыскать очевидцев тех событий. И даже тех людей, кто хотя бы проживал тогда у границы. Но автору все же повезло в поисках.
Граница в районе станции Колосово. Польский патруль. Фото John Philips для журнала LIFE, 1938 г.
Участок дороги, на котором мы с Марией Александровной оказались, показал ей много лет назад тот самый дед Жихар. Он рассказал и о том, что место, где происходило событие, находилось среди лесов и болот, на деревянном мостике посреди обычной дороги, которую называли «катериновкой».
Правда, теперь там уже не такой дремучий лес, поскольку еще во времена оккупации немцы начали пилить там вековые деревья и вывозить в Германию. По обеим сторонам с одного конца дороги вековой бор, а с другого — все застроено домами. Деревянного мостика тоже нет, вместо него бетонный, построенный гораздо позже.
Мария Александровна рассказывает продолжение истории:
— Несмотря на то, что бумага пришла на станцию, заключенных туда не привозили. Обменяли в другом месте. Туда и отправились Жихар и Малиновский, который недалеко пас коров. Пришли и спрятались в лесу, в кустах. Засели так, чтобы видеть дорогу. Обмен происходил днем, около полудня. С обоих концов дороги показались машины.
Машины движутся из Польши в СССР вблизи станции Колосово.
— На некотором отдалении одна от другой машины остановились. Сначала из каждой машины вышло по человеку с бумагами, обменялись документами. Каждый из них вернулся к своей машине. Потом из машин вылезло по три человека. По середине каждой «тройки» — заключенный. Конвойные немного провели и отпустили их. На середине мостика оба встретились. Несколько секунд смотрели друг на друга. Конечно же, были знакомы. А потом разошлись — и каждый из них пошел в свою машину. Когда все уселись на места, машины развернулись и поехали в противоположных направлениях. Жихар вспоминал, что все это заняло не более 15—20 минут.
Как читатели в Европе и США могли узнать о существовании станции Колосово
Два великих сына Беларуси разъехались в разные стороны, чтобы не встретиться никогда. Лес у небольшой станции Колосово стал еще одним, что было общего в жизни этих двух белорусов.
Лес в районе станции Колосово.
Брониславу Тарашкевичу предстояло работать на благо СССР и верить в светлое будущее коммунизма. Но будет все иначе: его арестуют, а в январе 1938 года приговорят к расстрелу. И лишь в 1957-м реабилитируют.
А Франтишек Алехнович вернется в Вильну (тогда уже — Вильно). Днем будет писать новые пьесы, а по ночам просыпаться от страшных снов, после пережитого на Соловках. Он снова почувствует опасность, когда накануне Великой Отечественной советы придут в Западную Беларусь. Два года будет скрываться по хуторам. А мартовском вечером 1944 года в своей виленской квартире будет застрелен неизвестным убийцей. Но все-таки оставит после себя книгу воспоминаний о советском лагере «У капцюрох ГПУ» («В когтях ГПУ»). Она станет первой в мире книгой на лагерную тему, которую сразу напечатают на семи языках.
Обложка книги Ф. Алехновича.
Олехнович на страницах книги вспомнит и колосовский обмен: «Я уже различал лица приближавшихся людей. Впереди шел какой-то высокий мужчина в штатском. С ним — с двумя конвойными по бокам — тот, кого польское правительство обменивало на меня: Бронислав Тарашкевич… <…> Церемония обмена. Отдание чести, поклон со шляпой, рукопожатие, подписание акта об обмене. И мы, былые приятели, а ныне — чужие друг для другу люди, пути которых диаметрально противоположны, протянули друг другу руки. Обычные острожные комплименты: «Хорошо выглядишь». — «Ты тоже». — «Спасибо, но сомневаюсь»… Затем — несколько горьких слов насчет обманчивых миражей, но тут остановил нашу беседу председатель польской репатриационной комиссии: — Panowie mieli mówić o sprawach prywatnych, a panowie mówią о polityce… [Господам позволено было говорить о личных делах, а они разговаривают о политике]. A советский генерал, услышав наш разговор «на политические темы» [написано по-русски], не знал, что делать, был «захвачен врасплох» [написано по-русски]. Наконец, последнее холодное рукопожатие. — Будь здоров!..»
Колосовское убийство по поводу «патриотических побуждений»
Были примеры и неудачных «рокировок». Март 1925 года. На станции Колосово должен произойти обмен заключенными: в СССР отправятся польские коммунисты Валерий Багинский и Антоний Вечеркевич, а в Польшу — арестованные Иосиф Лашкевич и Бронислав Усас. Все подготовлено, вагон с Багинским и Вечеркевичем уже тронулся в направлении станции Колосово, но вдруг один из полицейских выхватил револьвер и несколько раз выстрелил. Вечеркевич был убит сразу, а Багинский скончался от ран чуть позже. Бедолаги Лашкевич и Усас так и остались в руках большевиков.
Валерий Багинский.
Судьба каждого из этой четверки политзаключенных может представлять интерес для исследователя. Так кто же они такие и как случилось, что оказались вместе у станции Колосово?
Польские офицеры-коммунисты поручик Валерий Багинский и подпоручик Антоний Вечеркевич (один из лидеров боевого крыла Коммунистической рабочей партии Польши) были арестованы в мае 1923 года. Их обвинили в организации взрыва в Варшавском университете. Тогда погибло несколько человек. Также считалось, что так называемый «сезон бомб» — серия взрывов в разных местах Польши — это дело их рук. Правда, доказать полностью причастность офицеров к взрывам не удалось. Однако уже в ноябре Багинский и Вечеркевича приговорили к смертной казни. Потом почему-то смертный приговор заменили на 15 лет тюрьмы.
Почему приговор изменили? Есть несколько версий. Одна из них — давление со стороны Советского Союза, который угрожал, что аннулирует важные для Польши финансовые и экономические обязательства. Польский президент Станислав Войцеховский был вынужден уступить и отменить смертную казнь, а спустя некоторое время под давлением согласился даже обменять Багинского и Вечеркевича, если советская сторона предложит для обмена достойных того заключенных.
Примечательно, что большевикам пришлось поискать кандидатов для обмена. Вероятно, именно ради этой авантюры был арестован Иосиф Лашкевич — заведующий канцелярией по делам польских граждан при итальянском консульстве в Тифлисе (ныне — Тбилиси).
В качестве второго кандидата выбрали католического священника, эксперта польской делегации в смешанной советско-польской реэвакуационной комиссии Бронислава Усаса. Он попал в руки ГПУ в ноябре 1924 года. Дело сфабриковали, а по итогам суда Усас был приговорен к лишению свободы сроком на шесть лет. Аресты обоих поляков в СССР лишь ускорили согласие Польши на обмен — большевики своего добились.
После многочисленных задержек, когда все вопросы двусторонне были обсуждены и приведены в порядок, заключенных под конвоем отправили в направлении Колосова. Поезд с польскими коммунистами подъезжал уже к границе, но случилось неожиданное: конвоир Иосиф Мурашко делает несколько выстрелов из револьвера и убивает обоих политзаключенных. Потом убийца скажет, что «исполнял долг патриота». Мол, не смог мириться с тем, что пострадали невинные люди, а преступники окажутся на свободе в СССР. Такое патриотическое рвение польский суд оценил неожиданно, присудив Мурашко к двум годам лишения свободы.
P.S. История — наука своеобразная. Если человечество забудет какую-нибудь математическую теорему, то ее кто-то докажет так или иначе. Если забыть какой-либо закон физики, то какой-нибудь умник обязательно подставит свою голову под яблоко и, потирая шишку на лбу, снова сформулирует этот закон. И только в истории — если что-то забыть, выбросить из памяти — вернуть потом очень сложно, поскольку источники имеют обыкновение исчезать, теряться во времени. Именно поэтому следует помнить и знать историю даже самого маленького города, деревни. Ибо однажды может оказаться, что с этим местечком или деревней, связаны судьбы людей, события, придающие ему особую, важную роль в истории. Так случилось и со станцией Колосово, где еще сто лет тому назад были дремучие леса.
