Бывший председатель Верховного совета Станислав Шушкевич дал интервью российскому изданию «Слон». Среди прочего, он рассказал об отношении к Зенону Позняку:
— Расскажите о ваших не очень, насколько я понимаю, простых отношениях с Белорусским народным фронтом, с Зеноном Позняком.
— Вы знаете, мне стыдно… Стыдно, что я не был причастен к протесту, когда были события в Венгрии в 1956 году. Не был причастен к протестам, когда были события в Праге в 1968-м. И не был причастен к процессу, когда Зенон раскопал Куропаты. Как-то так вышло, что статью про Куропаты я упустил, хотя я регулярно читал газету «Літаратура і мастацтва», постоянно был ее подписчиком. Эти люди оказались честнее и достойнее меня. Это я признаю. Какое у меня есть оправдание? У меня была фантастически интересная работа. И я все-таки, простите, чуть-чуть преуспел, так? Потому что довольно рано получил ученую степень доктора, звание профессора, защитив докторскую диссертацию в Москве. В общем, не каждому такое удавалось. Я причастен и ко многим важным прикладным научным работам, в том числе к обнаружению разведывательных приемников, даже выключенных — это тема моей кандидатской диссертации; и к работе по обнаружению золота в багаже в любом виде без вскрытия багажа. Последней работой руководил не я, но я много в нее вложил. Компьютеров не было, и надо было аналоговыми методами решать трудные задачи. И тут я был большой дока, мы преуспели, меня это все страшно занимало. И вот меня выдвигают кандидатом в депутаты на общем университетском собрании Тайное голосование. 450 — за меня, 70 — за другого проректора, очень достойного человека, и 50 — за Позняка, который в университете не работает, и я вообще не знаю, кто это такой. Оказывается, это хорошо известный университетчикам гуманитарного профиля археолог и историк, более того, он известен и многим сотрудникам моей кафедры. Прихожу к себе в кабинет на кафедру, а у меня на столе лежит программа Белорусского народного фронта. Выясняется: на кафедре у меня есть сотрудники — члены БНФ.
Программу БНФ я изучил от корки до корки за ночь. Воодушевление величайшее! Очень приятно. Но про реформирование высшего образования — ахинея, думаю, тут ребята не очень-то ориентируются, решил — надо с ними взаимодействовать, чтобы они это подправили, таково мое первое впечатление. Потом я знакомлюсь с Зеноном Позняком. И что меня будоражит: он такой важный, такой самовлюбленный, что дальше некуда. Знаю, что он историк, что он раскопал эти преступления, он заслуживает почтения, во многих отношениях он лучше меня. Но я не могу, как он, работать с соратниками и окружающими. В БНФ все буквально смотрят ему в рот, он корифей! Появилась группа депутатов от БНФ в Верховном Совете — все за, что бы он ни сказал. Дисциплина! Допускаю, что на каком-то этапе нужно так, но всегда так нельзя! Это противоречит моим убеждениям. Я говорю: слушайте, демократия — это компромиссы. А они мне: он всегда прав, он святой человек. Когда же я, как мне казалось, я его в чем-то переубеждал и о чем-то договаривался, то утром он вставал на старые позиции. К слову, ему незачем было отсюда, из Беларуси, сбегать. Его харизма действенна и сейчас, но, увы, не для широкой части населения. Оставаясь здесь, он бы расширил круг своих сторонников и, наверное, осознал бы, что надо уметь договариваться не только с почитателями.
— Вы согласны с тем, что роль БНФ в движении Беларуси к государственному суверенитету была чрезвычайно важной?
— На старте она была самой важной. Мощный старт был именно благодаря им. И там были замечательные люди. Кстати, о них забыли. Понимаете, начали бороться за правду, за чистоту подходов. Но дошло до того, что они в общем-то перестали терпимо относиться к тому, что было сделано в советское время и неплохо сделано с белорусским языком. И сколько их ни просили вспомнить, что при подобном реформировании русского языка даже великий Блок протестовал против реформы русского языка в 18-м году и говорил, что «для меня лес без твердого знака, без еръ — это дрова, а не зеленая роща». Они требовали от всех вернуться к правописанию, которое было раньше, и семь миллионов белорусов, пишущих на «наркомовке», должны были переучиваться, чтобы стать истинными белорусами. Они не искали компромиссов, не воспринимали такого понятия. Вскоре выяснилось, что из истинных членов БНФ никого нельзя поставить ни на какую правительственную должность: они никогда не руководили ни кафедрой, ни лабораторией, ни заводом, ни факультетом, ни вузом. Ну, может быть, министром культуры можно бы, но только из общих эмоциональных соображений. Их главное занятие было — поучать.
