Накануне корреспондент Радио «Свабода» Олег Груздилович задал Станиславу Антоновичу Богданкевичу ряд вопросов как бывшему банкиру, политику, отцу и деду.
1. Вопросы Богданкевичу-юбиляру: Помнит ли он, как родился среди контрабандистов?
— Можно ли узнать, как Вы будете отмечать 80-летие? Объедините праздник с Новым Годом или все же отметите по отдельности?
— Знаете, у меня традиционно Новый год проходит как такое очень массовое праздник, когда все родственники являются, чтобы поздравить. А мои родственники — это не только дети и внуки, а еще и племянники, дочери моего старшего брата, их семьи. Поэтому каждый раз у меня очень масштабная встреча Нового года и празднование дня рождения, их невозможно отделить одно от другого. День рождения как юбилей я широко отмечал, когда исполнилось 70 или 75, не помню, а сейчас специально отмечать не планирую.
Но у меня будет небольшая встреча с близкими друзьями из ОГП, с которыми я создавал эту партию, еще будет встреча в ресторане с другом Анатолием Дудкиным. Еще со старшим сыном, с которым я редко вижусь. У него две девочки появились, и он не может пока особенно никуда выходить. Вот его соберу со всем его большим семейством. А так будет обычная новогодняя встреча вместе с празднованием дня рождения. Племянники и внуки ко мне ежегодно приходят без всякого напоминания, жена только и успевает готовить, поскольку они обязательно придут.
— А у Вас еще есть ощущение, как в детстве, что день рождения — это праздник? Вы ждете этого дня или, наоборот, думаете, пусть бы поскорее этот день прошел с его проблемами?
— Честно скажу, не жду, но все-таки, учитывая, что сейчас будет юбилей, какое-то другое ощущение есть. Вот звонки от журналистов идут — больше, чем обычно. Вероятно, будет больше родственников. Но детского волнения, о котором вы говорите, нет. Уже чувствую, что мне совсем не 20 лет. Еще в 60, в 70 такого ощущения не было, но в 80 уже есть. Все же много лет. Но по здоровью чувствую себя нормально, я активный, вот отвечаю на вопросы журналистов и участвую в общественной жизни. (Смеется.)
Хоть не преподаю как профессор, прекратил членство в совете защиты кандидатских и докторских диссертаций. Около 20 лет я был в этом совете, все готовил новых ученых. Дальше уже без меня будут этим заниматься. А был я членом этого совета, ведь по моей профессии — финансы и кредит — был первый доктор Дроздов, а второй — Богданкевич. Сейчас таких больше и мое участие не настолько необходимо.
— Так Вы окончательно вышли на пенсию и больше не будете даже преподавать?
— Нет, уже не буду. Буду отдыхать. Теперь мое место — это диван. Тем более у меня были проблемы со спиной, я даже приостановил свои длительные променады. Но теперь немного поправился, снова хожу.
— На самом ли деле Вы родились 1 января? Бывали случаи, что родители записывали родившихся 31 декабря на первый день года, чтобы на год «помолодеть». Что рассказывали родители о Вашем рождении?
— Такого не рассказывали. Родители жили на хуторе Шаповалы в Воложинском районе, это недалеко от станции Радошковичи. Это тогда была территория Польши, получается, что я родился в Польской республике. Граница была рядом, запомнились рассказы родителей о том, что многие из соседей занимались контрабандой. В советской Беларуси были разнообразные ткани, а у нас мясо и сало, вот и несли через границу и друг с другом менялись. А родители были не совсем крестьянами, одновременно отец работал учителем в местной школе. Потом семья переехала в Молодечно, отец там работал на разных работах.
А как проходили мои роды, честно говоря, не знаю. У нас в семье было много детей, я был четвертым, после меня еще брат родился, но умер ребенком. А на сегодня в живых осталось только двое, еще у меня есть старшая сестра. В Молодечно живет.
— 80 лет — это много или мало? Что Вы чувствуете? Что у Вас долгая жизнь, или как говорят, все промелькнуло как одно мгновение?
— Ощущаю груз лет. Даже такое: раньше на различных круглых столах, на конференциях у меня была очень быстрая реакция на какие-то вещи, мог быстро и метко ответить на вопросы, а сейчас уже не то. Что касается долгой жизни, то действительно есть ощущение, что все промелькнуло как мгновение. Но моя жизнь сложилась в целом нормально, единственное, что вот первая жена болела и умерла от рака. Тогда был очень тяжелый период, а так я бы сказал, что у меня счастливая жизнь. Как по линии работы, так и по линии друзей.
Потом мне удалось все восстановить, начать как бы сначала. Мой младший сын, от второй жены Ольги, появился на свет, когда мне было уже 59 лет. Жена моложе меня на 17 лет, но у нас нет сильной разницы в менталитете. Первая моя жена, Татьяна, была мне очень близка по духу, и вторая тоже. Мои жены чем-то очень похожи, мне с ними повезло. Ольга преподавала в «нархозе», где я был заведующим кафедрой, но сейчас тоже уже на пенсии.
— И как Вашей семье живется на доходы от пенсии?
— Пока более-менее нормально. Жена еще подрабатывает. Сын наш окончил БГУ, уже два месяца как работает. Ну, и у меня хорошая пенсия как у государственного служащего. Обычно я хвастаю, что когда мне, как и Станиславу Шушкевичу, не давали пенсию, то я подал в суд и, неожиданно для меня, в отличие от Шушкевича, суд решил спор в мою пользу. И пенсию вернули — не такую, как у бывшего председателя Нацбанка, но как у государственного служащего. Поэтому у меня пенсия выше средней. Но как мне было не давать пенсию? Только потому, что Лукашенко назвал меня преступником? Но я 5 лет руководил Нацбанком, а там работа была отнесена к государственной службе. Плюс еще депутатство. В результате судья решила в мою пользу. Адвокат предсказывал, что опротестуют ее решение, но прокурор так и не решился опротестовать. Шушкевич меня потом критиковал за то, что судился, но считаю и сегодня, что правильно сделал, хотя бы более-менее можно жить.
2. Вопросы Богданкевичу-банкиру: Откуда Национальный банк берет деньги для золота на черный день?
— В 1995 году довелось брать у Вас интервью, это было в Вашем кабинете в Нацбанке. Помню, как Вы очень критически относились к экономической политике Лукашенко, как были против введения в Беларуси российского рубля. Какие Ваши, существовавшие в то время, опасения в итоге сбылись, а в чем Вы ошибались?
— Да ни в чем особенно и не ошибся. Ведь сразу же после его победы на президентских выборах 1994 года вместе с другими коллегами-реформаторами мы подготовили ему программу первоочередных мер. Это была программа рыночных реформ, перехода экономики на рыночные рельсы. И он ее утвердил! А потом от нее отказался. Вот это было первое разочарование и главная, собственно говоря, причина моего ухода из Нацбанка. Ведь я писал ему записки, в том числе по поводу шагов для реформирования экономики, а он их не рассматривает, «кладет под сукно». И еще была причина моего заявления об отставке: в нарушение Конституции он вмешивался в банковскую деятельность, в работу Национального банка. Например, он своим указом объединил Беларусбанк и Сбербанк, хотя по закону для этого должно быть решение Нацбанка.
2010 год
А вот насчет времени, которое я давал на то, сколько еще белорусская экономика продержится, я действительно ошибся. Думал, что мы загнёмся в экономике раньше. Но эта ошибка была связана с тем, что Беларусь фактически стала российским регионом, она фактически ежегодно получала дотаций порядка до 10 миллиардов долларов. Потому и держалась. Не за счет того, что сама заработала, а за счет дотаций из России. Но как только эти дотации сокращаются, мы сразу беднеем, как сейчас. Огромные убытки наших государственных компаний, как МАЗ, МТЗ, металлургический комбинат в Жлобине; даже такая мелочь, как мясокомбинат в Борисове — все убыточны. Эти предприятия следовало раньше реформировать, но скрывали их убытки, покрывали. Только это вопрос времени, их все равно придется реформировать.
— Перед Новым годом курс белорусского рубля к доллару снизился, хотя обычно перед праздниками поднимается. Почему это произошло и о чем свидетельствует эта тенденция? Снова раскручивается инфляция?
— Нет, пока об этом я бы не сказал. Белорусский рубль не падает, наоборот. Маленькие сдвиги туда-сюда есть, но это в пределах нормы. А вижу относительным достижением последнего года в политике Нацбанка, его председателя Павла Каллаура то, что национальная валюта стабилизировалась на уровне 2 рубля за доллар, даже немного меньше. Но эта стабильность обеспечена не благодаря развитию экономики, а за счет того, что население достало свои запасы в валюте и тратит эти деньги. Так примерно 1,8 миллиарда долларов появились на рынке. То есть фактически на эту сумму население стало беднее.
Да, курс стабилизировался, но причина неприятная. И при этом упал импорт, так как доходы снизились. У бизнесменов и у населения покупательная способность резко упала, а из-за этого и валовой продукт снизился: в прошлом году на 4%, в этом году почти на 3%. За 2 года рублевые доходы населения снизились примерно на 15—20%, и это неожиданно поспособствовало стабилизации на валютном рынке. Люди воспользовались валютными запасами, чтобы платить за жилье, за мясо и хлеб. Да, стабилизация произошла, но она вызвана негативными процессами в экономике, тем, что Лукашенко вовремя не провел реформ.
Что касается нынешних небольших колебаний курса, о которых вы говорите, это нормально, это происходит потому, что курс определяется не административно, а спросом и предложением. Плюс Нацбанк проводит довольно жесткую денежно-кредитную политику. Правда, в последние недели он эту политику ослабил. Но надо смотреть точные данные, однозначно трудно оценить.
— Поясните как бывший главный банкир страны, а как это удается: экономика будто бы работает все хуже, а золотовалютные резервы возрастают? Не пускают прибыль на социальную сферу и покупают золото на черный день?
— На самом деле это просто. Вот я говорил о почти 2 миллиардах долларов, которые население достало из чулков и обменяло на рубли. Так часть этих денег скупил Нацбанк и приобрел на них золото. Но это делается и для того, чтобы не допустить излишнего укрепления рубля. Ведь укрепление рубля так же нежелательно, как и его ослабление. Ведь тогда снижается экспорт, прибыль в валюте от экспорта падает. Нацбанк резонно поступает: когда доллар становится дешевле, надо его прикупить, когда дорожает, можно немного валюты продать, чтобы не было больших прыжков.
Это все правильно, но я боюсь, что если в следующем году никаких реформ снова не будет — а пока они не планируются — и Нацбанку дадут команду ослабить монетарную политику, то это может привести к значительной девальвации и росту инфляции. К сожалению, эти угрозы, эти риски сохраняются. Возможно, последние прыжки уже показывают, что отчасти началось ослабление курса Нацбанка. Ведь Лукашенко же приказал кровь из носу обеспечить среднюю зарплату в 500 долларов. Вот и могут заставить напечатать деньги и увеличить зарплату, но это будет пустое увеличение.
— То есть ваш прогноз на 2017 год пессимистичен?
— Да, для экономики — пессимистичен. Но вместе с тем я знаю, что экономика развивается циклично, и даже при плохом управлении, когда начнется цикл подъема экономики в России, Казахстане, он и у нас может начаться. Где-то в конце 2017 года я жду возможного оживления в экономике.
— Недавно видел текст лекции Германа Грефа, председателя правления российского Сберегательного банка, где он предсказывает кардинальные изменения в банковской сфере, революцию в управлении банками, их работы с клиентами. А как сейчас выглядит белорусская банковская система? Отстает ли она от мировых трендов или в основном соответствует?
— Отвечу так: в технологии что-то делается, но есть проблемы глобальные. Одна из проблем — это рост доли сомнительного погашения кредитов. Например, МТЗ, МАЗ, Жлобинский металлургический получили кредиты, огромные суммы, выпустили на них продукцию, но продать ее выше себестоимости не могут. Поэтому не могут и кредиты отдать. Так вот доля таких кредитов за год стала вдвое больше, а это может привести к обвалу. Тогда все может «полететь». Поэтому я повторяю: стабильный курс — это хорошо, но при условии, что разумная финансовая политика сохранится. Риск остается велик, сомнительных кредитов очень много, еще Петр Петрович (Прокопович. — А.Г.) их выдал порядком. С тех пор на складах лежит много непроданной продукции. Может быть, наконец, эти тракторы, автомобили и станки продадут, но деньги те обесценятся, выручка не возместит реальные потери. Вот в чем проблема!
Еще у нас есть проблема с этим «Банком развития», которым руководит Сергей Румас. Ведь он как бы выведен из банковской системы, из-под контроля Нацбанка, а там дают некоторым государственным компаниям кредиты по ставкам ниже уровня инфляции, эти кредиты обесцениваются. Это очень плохая политика.
Обычно с восторгом говорю о сегодняшней политике Нацбанка, по многим позициям он действует очень грамотно, четко, но есть позиции, где значительно не дорабатывают. Например, часть кредитов предоставляется не на рыночной основе, под очень низкий процент, происходит обвал стоимости денежной массы, а это ухудшает ситуацию в экономике.
Станислав Богданкевич на встрече с избирателями, 2014 год.
— Недавно были задержаны несколько специалистов валютного управления Нацбанка. Спустя несколько дней внезапно сняли руководителя Беларусбанка. Что происходит: это локальная коррупция или системные перекосы?
— Скорее всего локальные проблемы. Конечно, я совсем не знаю, что там было в валютном управлении Нацбанка, но говоря глобально, мошенники существуют во всех системах, в банковской также они встречаются. И на Западе они есть, и на Востоке. А про Беларусбанк помню, что там накануне сняли зама, начальника управления. Возможно, с этим связана и отставка председателя? Но никакой определенной информацией не располагаю, сложно комментировать.
— А, по вашему мнению, достаточно ли информации о банковской системе? Разве так и надо, чтобы вкладчики узнавали о проблемных вещах уже после того, как сняли руководителя?
— Что касается Национального банка, то он сделал большой шаг в вопросе прозрачности, информированности. На сайте у них много интересных сведений, но недостаток глубинной информации все же ощущается. Например, недавно узнал, что Жлобинский металлургический комбинат должен погасить кредит почти в миллиард долларов, что превышает стоимость этого завода. Но возникает интерес: откуда взялся этот кредит, в том числе что это за аудиты, что за контроль, когда такие вещи происходят. И это не единственный пример. Мне приходилось писать, что валовой продукт возрастает на 5%, а долги на 30—40%. Значит, в нашей банковской системе дела обстоят очень плохо, надо разбираться в причинах. Искать ответы, почему увеличиваются риски.
3. Вопросы Богданкевичу-политику: Как это он не боится называть дикостью заявления Лукашенко?
— Вы остаетесь почетным председателем ОГП. А не жалеете, что вообще ввязались в политику? Возможно, дольше бы продержались на посту председателя Нацбанка, стали бы потом банкиром-частником?
— Нет. Не жалею, что не стал банкиром-коммерсантам. Вообще, я не причисляю себя ни к хозяйственникам, ни к банкирам. Я принадлежу к группе интеллигентов, поскольку и специальной литературы и художественной я в своей жизни проглотил очень много. Во-вторых, я пошел в политику, потому что увидел: то, что надо делать, в стране не делается. Я всегда был сторонником демократии, свободы информации, транспарентности государственной жизни, гласного обсуждения всех проблем. Помню, как только пришел на должность председателя Нацбанка, то сразу стал отменять всю эту секретность. Ну что это за секрет, сколько выдано кредитов? Глупость. Но всё было засекречено: сколько золота в государственном запасе, сколько валюты. Всё.
— А как получилось, что Вы из банка пошли на пост председателя ОГП?
— Когда я уже готовился уходить из Нацбанка и идти в политику, ко мне пришли Александр Добровольский и Василий Шлындиков, руководители Демократической и Гражданской партий, и предложили возглавить новую партию, объединенную, из этих двух партий. И название ей придумали — Объединенная гражданская партия. Согласился, и поэтому у меня сейчас в ОГП билет номер 1. Почти 5 лет на этой партийной должности отработал, а потом передал должность Анатолию Лебедько.
Станислав Богданкевич открывает съезд ОГП. 21 марта 2010 года.
— Есть ли достижения, которыми Вы гордитесь как бывший депутат и политик?
— Я горжусь тем, что в условиях почти полного отсутствия демократии, когда голоса лишь где-нигде считали, в 1995 году наша партия прошла в Верховный Совет и мы создали в нем фракцию «Гражданское действие». От 17 до 22 человек там было в разные времена. Я там был председателем. Второе, что, создавая партию, хотелось, чтобы это не была какая-то секта, а такая партия, которая работала бы на принципах свободы. И мне удалось привлечь туда ряд известных персон. Вот Павел Козловский, бывший министр обороны. Если бы не я, он бы не пошел в нашу партию. Еще много ученых, опытных людей. Мы объединились и что-то делали и через фракцию, и через партию.
А что достижений мало, то это правда, их действительно мало. Обычно на это я говорю: какой народ, такая и оппозиция. Какой народ, такая и власть. Вот на последних выборах надумали помочь Анатолию Лебедько собрать подписи, жена взялась обойти наш подъезд. Все знают меня, все раскланиваются, с женой тоже все здороваются. Ну все демократы. А как поставить подписи — какой-то страх у людей, попросту подписать бумагу боятся. Это удивительно, какой у нас народ! Вот такой у нас дом по улице Одоевского. Несколько подписей собрали, но весьма показательно, что люди стали настолько всего бояться! Чего они боятся? Я вот не боюсь публично критиковать, давать оценку самому Лукашенко, а им страшно подпись поставить. Конечно, было бы больше гражданственности у наших людей, то и у Гражданской партии было бы больше побед. А то на кухне любят поговорить: «Вы, оппозиция, чего же вы?.. Когда вы уже?.. Почему не то, не это?..» Может быть, если бы мы из Норвегии перевезли сюда оппозицию, было бы иначе, но оппозиция у нас такая же, как наш народ, поэтому и имеем, что имеем.
— А действительно, почему это вы не боитесь критически высказываться о Лукашенко? Вот недавно, когда он потребовал от чиновников снова сделать 500 долларов среднюю зарплату и предложил им «красть», чтобы этого достичь [«Украдите, откопайте, найдите — что угодно, но 500 долларов должно быть выполнено», заявил Лукашенко 21 декабря 2016 года на встрече с новым руководством своей администрации], Вы возмутились и назвали это «дикостью». А что Вас так удивило?
— Знаете, я говорю то, что думаю, еще со времен бывшей власти. У меня с юности есть друг, который часто недоумевал: «Как ты можешь так на пленумах райкома выступать — жестко, критически?» Говорю ему, что вот так говорил всегда, и не посадили, а даже смог достичь в своем деле вершины, стать председателем Нацбанка, доктором наук. А иной подлизывался — его никуда и не выдвинули.
Просто, если ты сам ведешь себя честно, если критикуешь аргументировано, то бояться нечего. И вот теперь эти слова Лукашенко — мол, «украдите», но обеспечьте ему 500 долларов средней зарплаты — ну как такое может говорить глава государства?!
Причем я бы его поддержал, если бы он сказал, что мы меняем модель, поскольку она устарела и плохая, мы меняем правительство, которое привело страну к краху, мы разрабатываем новую программу, на какой-то период снижаем налоги, чтобы оживить экономику. У нас низкая рентабельность — мы устанавливаем зависимость зарплаты директора от уровня рентабельности и прибыльности, отказываемся от вала, прекращаем практику, при которой чиновник из правительства важнее директора завода. Есть же директор завода, а он назначает заместителя министра отвечать за этот завод. Что это?! Так поменяй директора, если он плохо управляет.
Вот если бы так, если бы он разумную программу предложил, я бы тогда поддержал Александра Григорьевича в том, что можно достичь и 500, и 1000 долларов зарплаты. Мы не глупее поляков, которые уже имеют больше 1000 долларов средней зарплаты. Во всяком случае, я не считаю ни себя, ни Лукашенко глупее поляков.
— По Вашему мнению, для Беларуси утрачена возможность идти в Евросоюз, как теперь это делает Украина?
— Полагаю, на данный момент нет такой реальной возможности. На ближайшие десятилетия. Но нам нужно здесь у себя создавать Европу, это возможно. Здесь создать верховенство закона и права, свободу медиа, конкуренцию политическую, экономическую — да какую угодно. Реформировать судебную систему, изменить закон о прокуратуре и так далее. Мы должны создать цивилизованное государство с высокими демократическими стандартами. Это для нас главное.
И сохранить суверенитет. Я ради этого когда-то соглашение о рублевой зоне не подписывал. Не для того, чтобы евро ввести, а чтобы сохранить суверенитет, поднять экономику, не быть нахлебником у России, а торговать с Россией, с Украиной, с Прибалтикой, Польшей. Вот наш путь — быть этакой Швецией. У нас населения примерно столько же — около 10 миллионов. Да можно попробовать быть и Швейцарией, но это сложнее.
Во всяком случае, необязательно кланяться ни Москве, ни Брюсселю, а пытаться наладить отношения со всеми. Когда-то я говорил, что не отказывался бы и от «халявы» из России. Если она согласна продавать нам дешевле нефть и газ — очень хорошо, пожалуйста. Но по этой причине нельзя привязывать свою экономику только к России, ибо сегодня это авантюристкая страна — я про путинскую Россию. Они же нас потянут за собой туда, вниз. Поэтому надо иметь связи со всем цивилизованным миром. И прежде всего с Европой, потому что мы на самом деле европейцы.
4. Вопросы Богданкевичу — белорусу с польскими корнями: Будет ли править Коля?
— Давно слышу версию, что Вы «скрытый» поляк. Так это правда?
— Здесь внучка обратилась в архив за документами, чтобы подавать на карту поляка. Так ей дали документ, что я этнический поляк, потому что родился в Польше. Хотя я на самом деле родился, вырос и состоялся как человек в родной Беларуси и считаю себя белорусом. А это они по линии дедушки нашли польские корни. Да, мой отец окончил Варшавскую агрономическую школу до революции, он был хозяином на хуторе, пытался сделать там крепкое хозяйство, но что-то у него не очень получилось. Возможно, поэтому нас и не выслали потом, как других, кто был побогаче. 20 гектаров было, но пользы от них было мало. Землю ту дед купил у княгини одной, забыл ее фамилию, а мой отец еще гувернером у той той княгини был. Рассказывал, что она дала ему право бить за непослушание линейкой по рукам ее сына, которого он учил. Такое вот было. Потом княгиня разорилась, уехала, они взяли кредит в банке, купили у нее земли, а там советская власть пришла и все отобрала.
— Есть ли у Вас хобби? Возможно о чем-нибудь сожалеете, что так и не занялись этим в жизни?
— Да какие хобби сейчас? Когда-то в юности у меня было хобби — это чтение. Перечитал огромное количество книг, в том числе в оригинале польские книги читал, того же Генрика Сенкевича и целый ряд других писателей. Это одно время было хобби. А общее хобби от рождения, по-видимому, это любовь к труду. Сказал бы, что просто не могу без работы. На даче до сих пор что-то мастерю. Сельское хозяйство там, если честно, забросил, а в гараже или в бане есть что еще сделать, и этим занимаюсь. Дома посложнее, спина стала болеть, двигаться трудно, а на даче все же что-то делаю.
А, вот еще одно появилось хобби — отвечать на вопросы журналистов. Они меня любят, не дают передохнуть. Уже ничего и не пишу, а только отвечаю на вопросы. Некоторые мне звонят и говорят: а вот в вашей статье… Да не статья это, а мой ответ на вопросы по телефону — поправляю.
— О чем Вы мечтаете, что еще планируете?
— Мечтаю, чтобы мой правнук вырос хорошим гражданином. Степан его зовут. Чтобы младший сын Павел магистратуру закончил, чтобы у него на работе все шло хорошо. Он единственный из моих сыновей, который точно идет моими стопами. Окончил специальность «финансы и кредит», работает в банке. Недавно взяли его в «Белгазпромбанк», был там на практике, и его там оставили. Причем я очень доволен, что это без моего участия получилось. Мог бы и сам его куда-нибудь устроить, с этим не проблема, но получилось, что он сам. Там большой отдел, его взяли. Правда, на место, которое освободила женщина, ушедшая в декрет. Но женщин там много. Говорю ему, старайся, чтобы еще уходили в декрет… (Смеется.) С этим, говорит, все хорошо.
— Послушайте, Станислав Антонович, вот Вы критикуете Лукашенко, а сами, как он, смену себе готовите. Он Колю готовит, вы — Павла. Кстати, а как вы думаете, в самом ли деле, как говорят люди, после Александра будет Николай?
— Сперва о моем младшем сыне. Нет, он у меня не такой. В университете учился на платном, правда, в магистратуру уже взяли на бесплатное. Старается. Еще у меня есть внучка, Надежда, она с золотой медалью окончила школу, учится в ЕГУ на бесплатном, так как у нее балл 9,5. Свободно говорит по-английски. Еще есть внук, мой полный тезка, Станислав Антонович: он — как я, ему надо лучше учиться. А что касается Коли, не думаю, что ему придется управлять страной. Пока видно, что юноше в определенном смысле сложно учиться, но кто знает, может, он какой-нибудь особенный. Только в любом случае не думаю, что это будет продолжаться и следующие 20 лет. Я надеюсь на лучшее.
