Летом 1952 года, когда десантировалась группа, известная в документах ЦРУ как «AEQUOR Team II», Борис Рогуля договаривался с американцами о создании кадровой школы БНР с политической и военной секциями, что позволило бы успешнее рекрутировать агентов: «Весьма тяжело убедить человека, который живет в комфорте, имеет дом, работу и девушку, чтобы он отказался от всего этого ради «патриотизма» и занялся крайне неприятной работой, где главной перспективой является то, что он не проживет долго». Вербовка кандидатов на этот раз должна была происходить в США, и Рогуле, принимая во внимание плохие результаты рекрутизации европейских эмигрантов, ее не доверили. В качестве кандидатов на роль вербовщиков в документах упоминаются Александр Маргович, Владимир Цвирко и Янка Запрудник, которые, как отмечается, уже имели опыт подобной работы под руководством Рогули. Также состоялись собеседования с Янкой Сурвилой и Александром Надсоном. В частности, в отчете об организации кадровой школы упоминается интересный факт: в Нью-Йорке по известному Францу Кушелю адресу проживает «белорусский партизанский лейтенант, у которого есть фотоснимки белорусских партизан».
Микола Абрамчик и Борис Рогуля. Кадр из советского пропагандистского фильма «Люди с черными душами» (1962).
Хотя сегодня наиболее известным участником десанта в Налибокскую пущу является Тимофей Остриков, на самом деле роль лидера команды предназначалась Геннадию Костюку, бывшему солдату батальона Бориса Рогули. Костюк был определен в качестве эмиссара правительства БНР на родине и получил от Рогули соответствующие документы.
Навестил тёщу
Группа десантировалась 27 августа 1952 года возле деревни Клетище (в Налибокской пуще, ныне — в Столбцовском районе).
По воспоминаниям Острикова, уже на второй день они с Костюком наведались в Налибоки, потом вернулись на базу, договорились с Кальницким и Артюшевским о следующей встрече 13 сентября и двинулись к Новогрудку. На подходе к городу они разделились — Остриков пошел в деревню Богуденка, где навестил тещу Бориса Рогули — Татьяну Гутор.
13 сентября 1952 года Остриков приехал в Минск, где собирался посетить профессора Леонида Борисоглебского, адрес которого дала ему Татьяна, сказав, что тот поможет с устройством на работу. Уроженец Новогрудчины, Борисоглебский окончил Новогрудскую белорусскую гимназию и Виленский университет, был членом Белорусского студенческого союза, во время немецкой оккупации участвовал в подполье, с 1944 года преподавал в БГУ, занимался ядерной и атомной физикой, исследовал теорию элементарных частиц. Но договоренность о встрече была нужна только затем, чтобы избавиться от «хвоста» — тем же вечером Остриков планировал выехать в Гомель. На железнодорожном вокзале его и арестовали.
Остается тайной
ЦРУ свои архивы тех лет раскрыло, КГБ — нет. Поэтому нет окончательного ответа на вопрос, каким образом миссия «группы Острикова» была провалена.
По версии исследователя Игоря Валахановича, именно Остриков выдал советским спецслужбам всю информацию о группе, которая и позволила задержать остальных ее участников. Однако сам Остриков вспоминал о том, как сразу после десантирования они наткнулись в глухой пуще на многочисленных «грибников», что свидетельствует: Советы могли заранее иметь точную информацию о месте и времени десантирования.
Во всяком случае, не Остриков был задержан первым, а Артюшевский.
Существует правдоподобная версия о том, что информация о группе стала заранее известна спецслужбам СССР благодаря какому-то советскому агенту в западных разведках. Звучало мнение, что этим агентом мог быть пресловутый Ким Филби, который координировал сотрудничество ЦРУ и МИ-6 по оказанию помощи антисоветским движениям в Восточной Европе и выдал албанских партизан подобно тому, как это произошло с Остриковым. Однако сам Филби вынужден был уволиться из Ми-6 в июле 1951 года, т.е. за год до десанта Острикова (Филби тогда впервые заподозрили в шпионаже). Факт остается фактом, что советское Министерство госбезопасности еще два с половиной года после десанта продолжало радиоигру в рамках операции «Ракета» с участием перевербованного Артюшевского.
Как свидетельствуют документы, еще 31 августа американцы получили два сообщения от Михаила Кальницкого, после чего связь прервалась.
В воспоминаниях Острикова, опубликованных Олегом Гордиенко в «Запісах БІНіМ» (БІНіМ — Беларускі Інстытут Навукі і Мастацтва) № 31 от 2008 года, содержится описание его участия в следственных действиях, высказывается в частности гипотеза, что Михаил Кальницкий не был убит во время задержания. Остриков также настаивает, что группа была использована для прикрытия десантирования другого, более важного агента ЦРУ.
Пакет с документами
Геннадий Костюк в заключении. Кадр из советского фильма.
В начале ноября в ЦРУ забеспокоились о том, что контакта с группой нет. Но уже на начало января 1953 года были получены 6 сообщений от Артюшевского. Согласно рапорту от 5 января 1953 г., в котором пересказывалось их содержание (сообщения писались под диктовку сотрудников Министерства госбезопасности), в первую неделю после приземления Остриков отделился от команды, чтобы связаться с лицом, проживавшим в деревне Богуденка и рекомендованным Рогулей как «надежный белорусский патриот» (в радиосообщениях эта личность упоминалась под псевдонимом «Прося», а в документах ЦРУ — под криптонимом CAVADOR 1 — это был Николай Гутор либо Татьяна Гутор — теща или тесть Бориса Рогули — в документах на этот счет есть разночтения). Вечером 9 сентября, во время разведки, остальные участники группы будто бы столкнулись с «группой вооруженных лиц», завязалась перестрелка, в которой Кальницкий был смертельно ранен. «Вооруженные люди», однако, отступили, что дало Костюку и Артюшевскому возможность скрыться вглубь леса, забрав с собой Кальницкого, который умер на следующий день, успев сообщить, где спрятал рацию и документы. Рацию они отыскали, а вот документы исчезли, и среди них — блокноты с кодами и основная схема сигналов. Поэтому Артюшевский был вынужден задействовать запасную схему и остаться в лесу вместе с Костюком, где они построили землянку. 7 декабря Артюшевский сообщал координаты базы, согласно которым выходило, что группа скрывается у деревни Камень Воложинского района, на юго-восточной окраине пущи, недалеко от Ивенца. Остриков в это время, мол, переезжал с места на место: посетил Любчу, Новогрудок, Минск и в конце концов осел в Барановичах. Повторимся: почти вся эта информация была сфальсифицирована.
В мае 1953 года года американская разведка подготовила передачу новых документов для группы. Тайник с пакетом, который по размеру был не больше буханки хлеба, должен был заложить десантник ЦРУ из числа приверженцев Народно-трудового союза (НТС — российская организация национал-солидаристов, сотрудничавшая с американской разведкой). Учитывая это, американцы считали необходимым скрывать от агента, что пакет предназначается для «сепаратистов» — это могло «остудить его пыл». После закладки тайника энтээсовцу предписано было направиться в Минск.
Оружие и документы десантников.
Помимо прочего, в пакете были вложены номер газеты «Бацькаўшчына», приуроченный к празднованию Дня воли (25 марта), обращение «да генерала Вітушкі» и письмо участникам группы: «Мы часто думаем о вас. Мы знаем и понимаем, что вы работаете в тяжелых условиях. Но эта работа чрезвычайно ценная, так как она помогает не только вашему народу и нам, но и всему человечеству. Вы являетесь авангардом всех, кто борется против общего врага. Без вашей смелой подготовительной работы и работы таких, как вы, победа вряд ли будет возможна. Мы благодарим вас от имени вашего народа и от себя». Письмо содержало также инструкцию о дальнейших действиях группы, в том числе — о связи путем переписки.
Тонкий ход
В Барановичах, где, по легенгде МГБ, на тот момент находился Остриков, проживал человек, который переписывался со знакомыми на Западе. Он не имел никакого отношения к ЦРУ, как и его адресаты, но американцы имели возможность перехватывать их переписку. Остриков должен был написать открытым текстом письмо («Напишите, какая хорошая советская власть, какая у вас хорошая работа, как отстраивается город и т.д.»), а затем поместить в нем зашифрованное сообщение. Все адреса должны были быть переданы по радио. Сотрудники ЦРУ просили передавать как можно больше деталей из опыта легализации и деятельности группы, которые бы могли помочь в подготовке новых агентов. Завершалось письмо неожиданной фразой: «Если знаете, напишите, что случилось с Витушко». (Как следует из поздних документов, письмо «от Острикова» на Запад действительно пришло, но по неясным причинам американцы не сумели вовремя перехватить и прочитать зашифрованную в нем информацию.)
В докладе от 8 октября 1953 года сообщалось, что группа должна была наладить связь с «мифическими группами сопротивления, которые, как полагает Рада БНР, находятся в указанном районе», но не смогла их обнаружить — в итоге авторы текста сомневались, что дальнейшее сотрудничество в рамках проекта будет успешным. Также отмечалось, что какое бы то ни было сотрудничество с Радой БНР следует прекратить, пока не будет собрана дополнительная информация, чтобы убедиться, что ее сторонники не нарушают конспирацию либо не находятся в контакте с советской разведкой (в этой проверке был задействован также «тайный партнер» в Нью-Йорке, имевший доступ к архивам БНР).
«Рогуля забурел»
В январе 1954 года сотрудник ЦРУ в письме к коллеге возмущался, что Рогуля, хотя и получает полноценную зарплату от ЦРУ, на самом деле ежедневно по восемь часов занят в клинике, и поэтому не уделяет внимания делам разведки. Во время личной встречи американец был поражен его мелкими возражениями и общей некомпетентностью в обсуждаемых темах: «кажется, он забурел». Хотя, по словам агента CAMBISTA-11, «вся «двенадцатка» [12 белорусов, перебравшихся из Германии] информирована настолько же», насколько и Рогуля.
Тем временем продолжалась подготовка агентов для очередной белорусской группы, которую предполагалось перебросить в БССР. Одним из десантников должен был стать Лявон Карась, однако уже в отчете за февраль 1954 года отмечалось, что десантирование его в составе группы нежелательно — прежде всего по той причине, что он располагал конфиденциальной информацией о группе Острикова. Однако излишняя осведомленность Карася была только верхушкой айсберга — ЦРУ прежде всего обвиняла в «нарушении элементарных принципов конспирации» Бориса Рогулю, которого на то время отстранили от исполнения обязанностей, хотя и продолжали выплачивать ему зарплату. Как мы уже упоминали в предыдущих материалах, Карась в сентябре 1954 года был обнаружен мертвым, смерть наступила при таинственных обстоятельствах.
В отчете ЦРУ в марте 1954 года отмечалось, что после создания организованной подпольной сети в БССР Острикову следует предложить перебраться на Запад, перейдя границу с Норвегией. На конец 1954 года проверка безопасности дальнейшего сотрудничества с Радой БНР была почти завершена, и после возвращения агента из СССР надлежало принять окончательное решение: стоит ли вообще продолжать такое сотрудничество.
Всё стало ясно
До января 1955 года от имени группы поступило 65 радиосообщений — последние из них содержали лишь жалобы на беспечность и неприязнь американцев, затем связь прекратилась. В это время руководство ЦРУ было уже почти уверено, что группа находится под советским контролем.
На случай, если десантники попадут в ловушку, ЦРУ планировало хранить молчание и воздерживаться от комментариев. Правительство США должно было бы отвергать все обвинения, при этом стараясь использовать информацию, которая бы компрометировала советскую сторону. Всю ответственность за деятельность группы должна была бы взять на себя Рада БНР, которой в случае необходимости следовало бы утверждать, что участники группы попали в БССР без всякой посторонней помощи много лет назад, «а еще лучше — что она была оставлена и действовала со времен войны». Рада БНР должна была бы также заявить, что разоблаченные агенты — «не единственный антикоммунистический элемент в БССР, добавив, что те, кто остался, будут продолжать непрерывную борьбу с коммунистическими узурпаторами Белорусской Республики».
Одна из публикаций в «Комсомольской правде», посвященная десанту Рады БНР.
«Умереть своей смертью»
2 января 1957 года Микола Абрамчик позвонил сотруднику ЦРУ и попросил о срочной встрече. Он был в панике: в декабрьских номерах «Комсомольской правды» за 1956 год появилась статья о всей эпопее «группы четверых». Статью в сжатой форме пересказали New York Times, Herald Tribune и New York Post. Абрамчик не мог скрыть своей раздражительности, когда сотрудник сказал, что впервые слышит об этом. Сам Абрамчик узнал о публикации от советолога Александра Долина и теперь считал, что Рада БНР должна дать опровержение, так как в статьях упоминались и его фамилия, и Рогули. Однако, связавшись с начальством, собеседник Абрамчика услышал, что советские обвинения лучше игнорировать — «это дело должно умереть своей смертью».
В конце концов Абрамчик не преминул напомнить, что сбылись его подозрения о связи с советскими спецслужбами кливлендского литератора Алеся Змагара-Яцевича — тот якобы знал о захвате группы еще до появления советских публикаций и вел среди белорусов антибээнэровскую пропаганду, утверждая, что Абрамчик и Рогуля отправили людей на верную смерть, а сами присвоили обещанные в качестве страховки деньги.
Анализируя публикации в «Комсомольской правде», американцы пришли к выводу, что участников группы предал Артюшевский — только ему были известны упомянутые в статье «методы рекрутинга» агентов ЦРУ в Британии. Такой вывод был сделан, поскольку в тексте ничего не упоминалось о методах вербовки в Лювене, которые были известны Острикову и Костюку — «поскольку эта информация еще более компрометирующая, …есть ощущение, что советским спецслужбам не удалось взять [Острикова и Костюка] живыми или сломать их». Остается только догадываться, какие именно методы имелись в виду. В феврале 1957 года Рада БНР получила очередной удар: Абрамчик узнал, что в Англии появилась женщина из СССР, которая рассказала об аресте Янки Филистовича, судьба которого все это время оставался неизвестной.
В сентябре 1957 года появились в деле AEQUOR и копии публикаций в минской газете «Звязда» за 27 мая — 25 июня, где была напечатана повесть Макара Последовича «По волчьим тропам» о деятельности и захвате советскими спецслужбами Янки Филистовича. В начале 1958 года парижские книжные магазины были завалены экземплярами книги «Квадрат Б-52», которая рассказывала о раскрытии советскими чекистами «группы четверых». Отношения между ЦРУ и Радой БНР становились все холоднее.
Слухи на слухах
Тем временем в январе 1959 года Константин Мерляк, бывший интендант батальона Рогули, сообщал американской разведке, что ему известна некоторая информация о группе от женщины, которая знала его и Костюка со времен учебы в Новогрудской гимназии и которая недавно перебралась из СССР в Польшу, а оттуда прилетела в США. По рассказу беженки, Костюк появился в ее доме в Новогрудке в августе 1954 года (с датой, как и со многим другим в ее рассказах, могла быть путаница) в форме советского майора и попросил помочь ему и приютить. Он сообщил, что ему с друзьями удалось убить советского «высокопоставленного офицера» во время военных учений. Женщина утверждала, что, как ей удалось узнать позже от военных, которые жили в ее доме, убитым был маршал Советского Союза Семен Тимошенко (на самом деле, он умер своей смертью в 1970 году). Костюк был отдан за это под суд, покаялся, выдал своих сообщников и просил о пощаде, но в последний момент перед казнью выкрикнул «Жыве Беларусь!» и «Долой советских угнетателей». Этот поступок якобы вызвал массовые беспорядки в Барановичах. Как следует из других документов в деле Мерляка, эту информацию сообщила Матрёна Мазура — теща Язэпа Сажича. Она рассказала и о раскрытии в Новогрудке подпольной молодежной организации (возможно, имеется в виду Союз освобождения Беларуси, действовавший в 1946—1947 годах). Женщина также припомнила, как весной 1954 года услышала от советских офицеров, что в казармах в Скрыдлево под Новогрудком солдаты погибли, поев из котла, в который, как будто бы показал анализ, был подмешан яд американского производства.
Летом 1960 года Раде БНР была выплачена полная сумма страховки, определенная на случай гибели участников группы — 32 тысячи долларов. Рада предполагала направить эти деньги на строительство «мемориального центра» памяти героев, погибших в борьбе за независимость Беларуси, в том числе участников группы. Сотрудники американской разведки, однако, выразили удивление, что эти деньги будут потрачены таким образом: «Кажется, такую приличную сумму лучше было бы потратить на акции против Советов, чем на создание мемориала где-то в свободном мире».
Долгая жизнь
10—14 ноября 1955 года Военный трибунал Белорусского военного округа приговорил Тимофея Острикова и Геннадия Костюка к 25 годам заключения, которое они отбывали в Мордовии. Именно там были сняты эпизоды с участием десантников, которые вошли в советский пропагандистский фильм 1962 года «Люди с черными душами», посвященный деятельности белорусских националистов во время немецкой оккупации и на Западе. Костюк вскоре после этого сильно заболел и умер — как предполагал Остриков, эта смерть также произошла не случайно. Сам он будет освобожден в 1975 году, после 23-х лет заключения. Умер Тимофей Остриков в Гомеле 13 ноября 2007 года. Он успел увидеть Беларусь независимой — ради чего когда-то ввязался в большую игру великих держав, на что положил свою молодость. А американцы, в свою очередь, строго соблюли свой долг и после краха СССР выплатили семье Острикова причитающуюся сумму страховки с учетом гигантских процентов, набежавших за годы пребывания в заключении.
Продолжение следует.
Читайте также:
Белорусы на службе ЦРУ: белорусская информация в рассекреченных документах американской разведки
Белорусы на службе ЦРУ. Часть II. CAMBISTA и AEQUOR
