Главный редактор газеты «СБ. Беларусь сегодня» Павел Якубович рассказал «Свободе» о том, как Майя Кляшторная получила из архивов КГБ копию дела матери, пообещал поспособствовать отмене решения о признании книги Зенона Позняка о Куропатах экстремистской, и рассказал о ходе конкурса на мемориал в Куропатах.
— На этой неделе Майя Тодоровна Кляшторная получила в редакции газеты «СБ. Беларусь сегодня» копию дела своей матери. Руководство Комитета государственной безопасности и сотрудники Центрального архива КГБ обнародовали копии секретных документов. Я так понимаю, это произошло по вашей инициативе. Как у вас получилось это сделать? Сейчас многие задают вопрос, смогут ли потомки других репрессированных так же получить полные дела, копии дел своих родных?
— Вся эта история достаточно мифологизирована. Основная тема разговора — архивы, допуск к ним и как эту проблему решать. По закону последние лет 20 родные имели возможность получить ответы на вопросы, за что арестовали и расстреляли деда, отца или бабушку, можно было поднять про реабилитацию. Все это было, но часто звучит абсолютно детское требование: «Пустите в архив». Дружок, что ты в архиве найдешь?
В большинстве уголовных дел скрываются страшные подробности. Простой пример, который меня шокировал. В нашей истории есть невероятно уважаемый человек, господин Тарашкевич. Его арестовали, осудили «тройкой», но после суда его не расстреляли и держали в камере в особом корпусе минской тюрьмы. Он знал о том, что его уже вычеркнули из числа живых, тем не менее его ежедневно вызывали, и чтобы хоть лишний день остаться в живых, он давал показания еще на кого-то. И по показаниям Тарашкевича, кажется, 160 или 180 человек были арестованы, большинство из них наказаны смертью. Обязательно ли сейчас эту историю раскрыть и сделать из Тарашкевича какого-то доносчика или лжесвидетеля? Он — жертва, но жертвы и те 180 человек, на которых он донес. Так, может, не нужно ради удовлетворения собственных представлений делать из этого триллер?
— Я немного о другом хотела спросить. Майя Тодоровна говорила, что когда в конце 1980-х годов она получила доступ к делу матери и отца, то не могла даже прикоснуться к делу, ей зачитали только несколько документов, а не полностью все дело. Были ограничены возможности, а теперь она получила полное дело. Возможно ли, чтобы полные дела, их копии получили другие репрессированные, потомки репрессированных. Вы — человек влиятельный, вы доброе дело сделали для Майи Тодоровны. Не так много осталось в Беларуси таких людей как она. Например, Надя Романовна Демидович. Что им теперь делать? Тем, кто сам захочет получить копию дела отца, например, из архивов КГБ.
— Есть установленный порядок. Нужно обратиться в свое областное управление КГБ, если это не Минск, либо к руководству Комитета государственной безопасности, если речь идет о Минске, чтобы увидеть это дело. А вот разрешат или не разрешат, этот вопрос трудно спрогнозировать.
Я постараюсь пояснить. После некоторых дел волосы дыбом становятся от того, как люди друг на друга показывали. Причем люди знаменитые, уважаемые, многим памятники стоят, и один показывает, что второй втянул его в троцкистскую деятельность, а тот показывает, это он меня спаивал и уговаривал Сталина убить. Поэтому дело не в репутациях, а в том, что нельзя некоторые вещи обнародовать.
Какому потомку понравится, что его невинно расстрелянный дед дал показания еще на девять односельчан. Говорят: назовите имена палачей. Уже и палачей нет, и жертв. Что с того, что назвать имя сержанта КГБ, который убил 20 человек, а потом его самого убили и жену в «АЛЖИР» послали. Теперь нужно говорить о том, что нельзя допустить сталинизма со всей этой паранойей, пустотой и барабанным боем, который «АЛЖИРом» заканчивался.
В принципе каждый может обратиться в КГБ и получить. Майя Тодоровна — одна из последних живых участников той драмы, ее осудили в 4 месяца от рождения. Естественно, я сделал все, что мог, чтобы Майя Тодоровна могла прикоснуться к оригиналам, к письмам, которые ее мать писала Ворошилову, и еще много к чему, что раньше не считали нужным показать, считали, что это не имеет отношения к делу. Я выступил с ходатайством и очень благодарен тем руководителям, которые пошли навстречу. Когда довольно давно мы познакомились с Майей Тодоровной, меня эта трагедия очень впечатлила. Это роман, такой сюжет вряд ли Достоевскому в голову бы пришел.
Что до дел других людей, то пока я — редактор газеты, то где могу помочь, пусть пишут, обращаются, я постараюсь для этих людей все сделать, чтобы удовлетворить их желание узнать больше.
— Вы стараетесь, чтобы память жертв сталинских репрессий была достойно увековечена в Куропатах. Несколько дней назад Александр Лукашенко передал президенту Казахстана 63 дела белорусок, которые были в Акмолинском лагере жен изменников родины. ИВ как-то причастны к этому решению?
— Можно я скромно не буду это комментировать. Есть факт. Президент сделал этот жест. Нурсултан Абишевич действительно очень много делает для увековечивания памяти жертв сталинских репрессий, это действительно очень хороший пример. С 1990-х годов он лично занимается казахстанскими мемориалами, ведь из Казахстана сделали тюрьму для всего Советского Союза тех лет. В контексте Куропат и наших дальнейших движений и другого поворота до этой темы мне очень приятно, что у президентов состоялся такой разговор, что Александр Григорьевич увидел, насколько благодарен Назарбаев за то, что ему передали этот архив. Это хороший факт.
Что касается остального, сколько у меня будет хватать сил, я буду делать все, чтобы в Куропатах сделать мемориал скорби и памяти. Ни о каком примирении не нужно говорить, тем более невинно убитых в 20-м веке. Мемориал конкретным жертвам политической доктрины, политического безумия, политических репрессий.
Очень надеюсь, что буду сталкиваться с большим пониманием. Время все же остановить сомнения и разговоры о том, что «руки прочь» и так далее. На глаза попадаются некоторые абсолютно детские рассуждения о том, что Якубович политический капитал набирает. Мне это не нужно в этот период жизни.
Пользуясь случаем скажу, что я с прискорбием узнал насчет того, что книга Позняка о Куропатах была признана экстремистской. Естественно, я отношусь с глубоким уважением к решениям государственных или судебных органов, но я постараюсь с надеждой на понимание через газету обратиться, чтобы это судебное решение было изменено. Что в этой книге может быть экстремистского? Позняк рассказал о Куропатах — ни убавить, ни прибавить. Расстреливали людей. И если фото в книге, то это — фото останков, если это его рассуждения, то их сегодня полностью в обществе приняли и разделяют. Если фамилия только Позняка кого-то насторожила, это также неверно. Что касается Куропат, исторической части, то фамилия Позняк и Куропаты неразрывно связаны. Жаль, что так произошло. Я постараюсь что-то предпринять.
— Как движется дело с конкурсом на мемориал в Куропатах? Сообщалось, что во время проведения конкурса эскизных проектов памятного знака «Куропаты» Министерства культуры получило 26 заявок. Вы в определенной степени курируете это дело. На какой стадии процесс?
— Пришли 26 работ, которых я, честно говоря, не видел. Я и раньше говорил, что мне не очень понравилась инициатива Министерства культуры, ведь она была очень консервативной, обращенной только к профессионалам. Я видел конкурс на памятный знак как демократическое дело, в котором должны участвовать все, кто хочет — от школьника до академика архитектуры. Послать на суд жюри все, что можно сделать, чтобы памятный знак был одновременно и лапидарным, и очень впечатлял, был значимым и серьезным. В инициативную группу, о которой я говорил, входят представители общественности и практически не входят государственные деятели. Мы решили продолжить конкурс, чтобы как можно больше людей приняли в нем участие. Мы надеемся, что еще очень много людей отзовется. Между собой мы решили, что определим срок, когда закончится прием работ, и будем рассматривать в том числе и эти 26, что пришли в минкультуры.
— Значит, окончательного срока, когда будут приниматься решения, еще нет?
— Нет. Только объявлен конкурс, по сути, демократический, всенародный. Механизм следующий. Члены инициативной группы, например историк Кузнецов, должен предложить в жюри того, кого он посчитает нужным. Анна Шапутько предлагает свою кандидатуру, я могу предложить свою кандидатуру, Алесь Чехольский также. Я постараюсь сделать так, чтобы не было никаких нюансов, связанных с политическим и эстетическими взглядами. Уважаемый, известный, компетентный человек с хорошей репутацией, которого бы предложили члены инициативной группы, автоматически включается. И они уже будут решать, какой эскиз победит. Потом начнем искать возможности изготовления, установки знака и так далее.
— Когда будут ближайшие заседании, когда победителей будут определять?
— Мы посмотрим на интенсивность, но я думаю, что с началом осени. Нужно, чтобы как можно больше людей приняли участие, а с другой стороны до бесконечности продолжать его не стоит. То, что прислали в Министерство культуры, и то, что пришлют еще (я очень надеюсь), все будет суммироваться и рассматриваться уважаемой коллегией, которую предложат и назначат члены инициативной группы.
