Вышел очередной сезон сериала «Карточный домик» («House of Cards»). Впечатляющая история политической карьеры Фрэнсиса Андервуда воспринимается при президенте Трампе уже не так ярко, как раньше.
Как работают политсериалы?
Это объясняется прежде всего тем, как построено большинство сериалов. Они сложно балансируют между реалистичностью и развлекательностью. В случае политсериалов это означает следующее. С одной стороны, они опираются на широко распространенное понимание политики. Будь это политический идеализм, или чистая борьба за власть, или Realpolitik. В любом случае такая концепция задает логику действия, характеристики персонажей и общую тональность.
С другой стороны, сериал не может отражать политику такой, какой она на самом деле есть в парламентской или президентской повседневности. Сериалы подчинены развлекательному формату, и это накладывает свой отпечаток на сюжет. Все должно происходить быстрее, проще и однозначно. Подобное драматургическое придание остроты действительности и делает политсериалы частью современного телевидения.
Этот механизм крайне интересно наблюдать именно в House of Cards. Начиная с того, что Фрэнк Андервуд регулярно обращается к зрителям (а в новом сезоне однажды — и Клэр). Сериалу свойственно весьма мрачное видение современной политики: в ней все действующие лица — одержимые властью, самовлюбленные циники, которые прагматично воспринимают выборы как неминуемое зло или средство уничтожения оппонентов. В этом мире не имеет никакого значения мораль, а власть становится оригинальным способом укрепления ощущения собственной важности.
Фрэнсис Андервуд в течение нескольких сезонов демонстрировал, как беспринципные политики могут злоупотреблять современными демократическими инструментами: либеральной публичной сферой, парламентским плюрализмом, системой checks and balances, сдержек и противовесов. Цинично используя своих временных соратников, он не останавливается даже перед убийствами. Эти крайние фантазии по-новому воспринимаются после избрания Трампа, что и подразумевала, например, актриса Робин Райт (она играет Клэр Андервуд), когда говорила: Trump is trumping us.
Вместе с тем, House of Cards детально демонстрирует механизмы американской политической системы. Разумеется, в первую очередь ее изъяны. Большой внутренний потенциал популизма (появившегося в Штатах впервые в 1820-х) — юридически партии вообще не имеют значения, на все выборные должности баллотируются непосредственно политики. Это создает базовую предпосылку для карьеры Андервуда.
С другой стороны, наглядно показаны огромные полномочия и возможности президента. Глава государства в США наделен почти безотчетной властью в вопросах исполнительной власти, которую он осуществляет через декреты. House of Cards не раз на примерах объясняет, какие преимущества такое понимание президентской власти дает склонным к авторитаризму политикам. И совершенно неожиданно можно найти подтверждение этой интуиции в недавних показаниях Коми, когда он признается, что не решился бы возразить президенту Соединенных Штатов.
Нация и демократия
Интересно в сериале решается очень белорусская тема отношений между нацией и демократией.
Нация — это воображаемая общность. Каждая нация нуждается в том или ином наборе рассказов и символов, необходимых для поддержания рутинных практик такого представления. Разумеется, это сильно зависит от контекста: американскую нацию по-разному представляют в школах Техаса, богемных ресторанах Сан-Франциско или в передачах Breitbart.
House of Cards показывает, какой представляется американская нация в повседневном видении политического класса — того самого вашингтонского истеблишмента, против которого намеревался бороться сорок пятый президент.
Прежде всего, это представление питается политической историей, аккумулированной традицией. Американская конституция и избирательная система — самые старые в мире — регулярно рефлексируются героями сериала. Идея о том, что «Конституция гнется, но не ломается», — важное средство актуализации и укрепления общества. В том же ряду — уйма мелких моментов: Фрэнк Андервуд регулярно ссылается на предшественников. Например, посещает мемориал Рузвельта, пробуя основать свой аналог New Deal, «Нового курса». Или упоминает себя и Вильсона, требуя от Конгресса объявить состояние войны с террористическим квази-государством на Ближнем Востоке. В другом эпизоде Клэр, глядя на портрет Вашингтона, саркастически говорит мужу: «Он нас не спасет. Он придумал срок полномочий».
Таких ссылок множество, они разбросаны во времени и горизонте событий, указывая на материальную, практическую значимость американской нации. Это значение концентрируется в идее «наследия» — того, что президент оставляет после себя, каким он входит в историю. Своим наследием Фрэнк Андервуд озабочен в открытую, обсуждает его, прежде всего, с женой Клэр.
Это заставляет задуматься о постсоветских политиках и логике их мотивации. Здесь следует обратить внимание хотя бы на то, что вообще связь нации и демократии уже неоднократно обсуждалась (в Беларуси это делали Валер Булгаков и Виталий Силицкий). О постсоветских политиках и наследии хорошо писал немецкий политолог польского происхождения Ежи Мацкув: «…белорусским элитам в основном не хватает национального чувства, которое могло бы внушить им ответственность за качество их государства и общественного благосостояния».
Невозможность финала
Не обращая внимания на довольно неожиданный финал нового сезона (а может, и ожидаемый), бросается в глаза постепенный спад его внутренней динамики.
Частично это связано с ситуацией «после Трампа», которую активно обсуждали медиа, реагируя на новый сезон. (Например, журналист журнала Der Spiegel задавал скептический вопрос: «Какое безумие могли бы выдумать сценаристы, если бы их не превзошла действительность эпохи Трампа?») Размышляли об этом и сами создатели сериала. Между тем немецкое телевидение сопровождает репортажи из Вашингтона музыкальной темой House of Cards: это насчет действительности, медиа и медийной реальности.
Но внутренним ограничением сериала является заложенное в его основу понимание политики. Гнетущая история неукротимого зла, которое, пользуясь издержками системы и слабостями людей, вводит свое господство над старой и уважаемой демократией, может иметь лишь один — и очень предсказуемый финал. Поэтому он невозможен (из коммерческих соображений).
В этом смысле House of Cards в какой-то момент теряет привлекательность, поскольку трудно поверить в то, что американский президент — в Белом доме, самим им напичканном видеокамерами, — сталкивает с лестницы очередную угрозу своей власти. Баланс реалистичности и развлекательности рассыпается, остаются путаные фантазии, циклически восстанавливающие главный посыл, но не добавляющие в него ничего нового.
Чтобы убедиться в том, что политику можно воспринимать на качественно ином уровне, достаточно обратиться к другому политсериалу — Veep (канал HBO, очередной сезон выходит с апреля). Рафинированная разговорная комедия разъясняет, что политикой и политиками управляют прежде всего некомпетентность, бессилие и (как и в House of Cards) самовлюбленность. В итоге предстает не картина об абсолютном зле, а объясняются механизмы противоречивых действий, всякий раз заново обусловленных текущей ситуацией.
О том, кто ближе к действительности, можно судить из следующего. Veep'у удается показать американского президента после президентства, принципиально не изменяя драматургии и сценических средств. Андервуды могут быть только в роли президентов: финал их власти будет неизбежно означать финал шоу.
И пока будут позволять рейтинги, это вряд ли произойдет.
