Премьера спектакля «Метод» в Гомельском городском молодежном театре вызвала ажиотаж. Три спектакля подряд при полном аншлаге.
И это в театре, который в последние годы оставался, можно сказать, на задворках театрального процесса. Но пришел в театр новый директор — Елена Мостовенко.
Гомельский молодежный театр подчеркнуто приглашает не на бульварную комедию, которой ежедневно потчует публику большинство периферийных театров, а призывает посмотреть серьезную, эстетически тонкую постановку сложной пьесы современного каталонского драматурга Жорди Гальсерана «Метод Гранхольма». Причем театр акцентирует, что этот европейский театральный хит он ставит первым в Беларуси, а постановщиком выступает молодой режиссер Виталий Кравченко. Театр шел на риск — и победил.
Произведение Гальсерана — это пьеса-эксперимент, сюжет которой построен по законам детектива. Четыре персонажа участвуют в собеседовании для получения высокой должности в богатой фирме. Победителем может быть только один, но пока что предстоит угадать, кто же из них не кандидат на должность, а психолог из отдела кадров, который и проводит эксперимент, и надо во всяческих тестах аргументировать и доказывать свои преимущества перед остальными. И, что бы ни случилось, остаться в комнате до победного конца, так как, согласно правилам, покидая комнату, выходишь и из игры.
Тема для нашего времени острая, поскольку люди вынуждены бороться за свое место под солнцем, причем на всех уровнях: для одних — это топ-должность в фирме с мировым именем, для других — это профессорское кресло, для кого-то — работа в супермаркете, а кто-то борется и за место нищего возле церкви. Белорусы в этом сегодня уже не исключение. Но обязательно ли для этого переступать нравственную черту, терять человеческий облик, превращаться в чудовище, потешаться над другим сегодня, чтобы завтра издевались над тобой? И вообще — возможен ли мир без манипуляций человеческим сознанием?
В поиске ответов на эти вопросы режиссер Виталий Кравченко препарирует природу человека, загоняемого в угол, в котором он вынужден выживать любой ценой, когда освобождаются из него скрытые на самом дне души инстинкты, животные начала.
Возможно, артисты Сергей Артеменко (Фернандо Порта), Валерия Лагуто (Мерседес Дегас), Владимир Титов (Энрике Фонт), Ярослав Кублицкий (Карлос Буэно), ведя свои непростые психологические партии, и не добрались до самой глубины души. Впрочем, душа же бездонная… Но верно то, что вместе с постановщиком они шокировали зрителей правдой, заставили напряженно следить за сюжетом вплоть до финала и наконец задуматься над вопросом: почему же мы все такие, есть ли предел человеческому падению?
Режиссер Виталий Кравченко решает спектакль в жанре психологического триллера. Том жанре, который довольно редкое явление в театре, но приобрел большую популярность в кинематографе. В триллере все должно быть подчинено единой цели — вызвать у зрителя эмоциональное напряжение, тревогу, вплоть до нервного возбуждения. При этом эмоции должны развиваться интенсивно, нарастать вслед за действием, которое стремится к разгадке тайны, к катастрофе, которая произойдет лишь в самом финале.
Эта задача прочитывается уже на уровне сценографии спектакля. Режиссер и художница Кристина Баранова (кстати, еще студентка Белорусской академии искусств, мастерская профессора Бориса Герлована) переносят действие в замкнутое, ослепительно белое (вплоть до стерильности операционной в больнице) пространство сцены (пол, потолок, боковые кулисы соединены в одно целое). Контрастные черные офисный стол и четыре офисных кресла на колесиках будут все время в движении, действуя вместе с героями. Герои преимущественно одетые также в черно-белые современные костюмы с ярко-красными элементами: элегантный комбинезон героини, красные носки, галстук, подтяжки у мужчин. А на потолке — большое, в белой пластиковой раме окно, за которым мы видим кусочек голубого неба, по которому медленно плывут облака. На столе — ваза с апельсинами. Строгая цветовая гамма: стильно, элегантно, мотивировано содержанием и идеей спектакля.
Такой красивый офис — это на самом деле ад, чистилище, тюрьма, операционная? Что бы это ни было, но простого выхода отсюда нет, и здесь не будет покаяния. В спектакле нет положительного героя, поэтому нет и быть не может и покаяния. Как, впрочем, и окончательного приговора. Фернандо Порта, который, как ближе к финалу выяснится, и есть центральным героем, попросту останется на сцене одиноким и достойным сожаления, но не более…
Спектакль развивается стремительно. Эпизоды с выполнением очередного задания-теста для персонажей происходят почти в реальном времени — каждое примерно по десять минут. От сцены к сцене экзекуция над персонажами приобретает все более и более издевательские, уродливые формы. Их заставляют признаваться в интимных тайнах, их превращают в клоунов, их загоняют под стол, на них выливают ведра помоев, правда, слава Богу, только словами, хотя вероятность прямого такого действия и витала в воздухе, а зрители уже были к этому готовы. Экзамен на право занять должность превращается в экзамен человеческого падения — в своеобразный естественный отбор, в соответствие с современными правилами и нравами. Ситуация доводится до абсурда, когда последний тест не будет иметь вообще никакого задания, а жесткая игра будет продолжаться.
Зрители вовлечены в действие, они не могут передохнуть, их, как в превосходном детективе, держат в ожидании разгадки вплоть до последней сцены. А когда, устав от шквала отрицательных эмоций, глаза невольно отводишь от артистов, то они выхватывают окно в потолке — окно в небо, в космос, к высшей истине, к справедливости, к Божественному. И больно возникает мысль: сколько же той жизни отпущено человеку, чтобы нравственно убивать себя и других? Откуда и зачем столько злости в человеке? Так же, как выжатый апельсин выбрасывается в мусорную корзину, так и из тебя, если ты примешь жесткие правила игры, подчинишься им, а после и сам их будешь навязывать другим, выжмут все соки, выпьют всю кровь и выбросят на помойку. Сегодня — тебя, завтра — ты. Цепь, не разорвать…
Апельсин и стал центральной метафорой спектакля, которая не теряется с самого начала представления (и даже раньше, так как этот апельсин в сжатой до посинения руке стал образом на афише и программке) и до самого финала.
Метафоричный, образный спектакль существует как очень сложный механизм, как умная машина. Артистам необходимо постоянно координировать текст с физическим действием, пластикой, звуковым оформлением. К тому же многозначительные мизансцены имеют строгую геометрию, и чтобы они прочитывались и эстетически привлекательно смотрелись, от актеров требуется действовать синхронно, фиксировать позы, обыгрывать элементы декораций, контактировать и с партнерами, и с реквизитом (апельсинами, мусорной корзиной, мышью, бутылками из-под воды). И им многое удается, они приятно впечатляют своим старанием быть точными в реализации режиссерской задумки. Однако отсутствие опыта работы в подобной стилистике и в такой драматургии пока еще ощущается. Иногда исполнители на мгновение опережают музыкальный акцент, или отстают от него, не всегда синхронно двигаются, вдруг запутываются в многословном тексте. Очевидно, что им не хватает и опыта работы в ансамбле. Так, артист Владимир Титов, наверное, от отчаяния, что не получается выполнить замысел режиссера, сбивается на привычный способ существования, свойственный традиционным для этой сцены бытовым комедиям с характерными ролями. Понимаю, как им сложно существовать в спектакле, где в условной, сконструированной ситуации надо проявлять психологизм и при этом оставаться в жестоком мизансценическом рисунке.
Тем не менее, артистам удалось создать напряженную атмосферу, держать интригу, донести основную мысль, вызвать силу эмоций у зрителя. Теперь у них задача — обжить роли, почувствовать себя комфортно в непривычных, сложных мизансценах, но не отступая от постановочного решения режиссера. Это тот случай, когда речь от себя, любой шаг в сторону может разрушить все, что так непросто далось.
И к выводам. Первый и главный — на новом этапе Гомельский молодежный театр заявил, что хочет и будет отвечать на вызовы времени, всерьез говорить о человеке. С точки зрения же профессии труппа сделала решительный, мощный шаг вперед, к своему возрождению. В спектакле «Метод» артисты и весь постановочный коллектив продемонстрировали то, чему можно и нужно поучиться многим их коллегам в более известных театрах.
Второй вывод важен вообще для белорусского театрального процесса. Гомельчане доказали ошибочность политики тех театров, которые ради кассы делают ставку на примитивный комедийный репертуар. И последующие показы «Метода» имеют перспективу быть аншлаговыми.
Третье — современный театр требует и современного маркетинга. Повторюсь, интерес публики к спектаклю «Метод» во многом был обеспечена его отличной рекламой, которая соответствовала достоинствам постановки.
Четвертое — в стране, где остро ощущается дефицит режиссуры и новых художественных идей, появился интересный молодой режиссер Виталий Кравченко, который в своем третьем спектакле на профессиональной сцене заявляет ясное видение современного театра и свое право им заниматься. «Метод» — это уже зрелая режиссерская работа.
Пятый вывод, касается собственно меня, — гомельский спектакль «Метод» стал одним из ярчайших моих театральных впечатлений последних лет. Если не сравнивать его с выдающимися эпическими полотнами Николая Пинигина «Две души» или «Пан Тадеуш», то «Метод» — среди лидеров отечественной сцены.
