Родиться в Беларуси, конечно, в целом — не выигрыш в лотерею. Можно было бы родиться в Чехии и стать готическим и островерхим, как Прага. Или в Москве и стать сусальным, купологоловым. Можно родиться в Нью-Йорке, стать всеобъемлющим, самоцентричным хозяином планеты. Или в Лондоне и стать наследственным, преемным, жеманным, тысячелетним. Можно родиться в Рейкьявике и быть как идеальная открытка — пасмурным и безграничным. Можно родиться в Варшаве и не застать поражений, а застать только победы и мечтать о будущей империи, неся в себе снисходительность и легенды. Можно родиться в Вильнюсе и научиться не отделять свои мечты о себе и историю себя. Можно родиться в Киеве и почувствовать себя богом, который наблюдает, как все рождается. Но лично для меня, наверное, родиться в Минске — это лотерея, в которой я выиграл первый раз в жизни.
Жизнь в Беларуси — это бесконечно таскать ее с собой без возможности ей поделиться. Без возможности ее описать, без возможности рассказать о своих надеждах. В Беларуси нужно писать стихи, потому что хорошие стихи пишутся от страдания. А здесь нужно все время страдать для того, чтобы научиться радоваться мелочам — ведь здесь нет больших радостей. Здесь радость — это встреченный неравнодушный человек. Здесь радуешься каждому признаку того, что ты свою Беларусь носишь не один.
Здесь чувствуешь эйфорию от того, что ты — продолжение поколений, которые жили вопреки и не исчезли. И ты не уйдешь. И этот катарсис, это восторг от понимания тщетности борьбы за эту страну и одновременное понимание невозможности ее потерять, это жизнь на обоих полюсах одновременно. Невероятно. Это невозможно описать и даже невозможно до конца почувствовать. Это как идти по дну реки. Идти, а не плыть, идти, а не всплывать. Самому выбирать скорость и никогда не знать, куда, и никогда не видеть на сто шагов вперед, и никогда не крикнуть, и никогда ничего не услышать, кроме собственного пульса.
Тысячи людей, сотни тысяч людей, миллионы, не видя друг друга, не зная друг друга — в одном направлении идут по дну реки. Хотя дно предназначено не для ходьбы, а для того, чтобы опуститься в него, чтобы порасти раковинами, чтобы кормить раков.
