Виктор Яркин.
Рождение и первые шаги Минской ЧК скрылись в тени судьбоносных событий конца 1918 года.
Почему-то они так и не воспеты историками спецслужб. Хотя это та же ЧК, которая впоследствии станет ОГПУ-НКВД и в честь которой сотрудники белорусского КГБ до сей поры с гордостью называют себя «чекистами».
Перед вами — уникальный материал о первом минского чекисте Викторе Яркине и его команде.
Накануне провозглашения Советской Социалистической Республики Беларусь в Минск из Смоленска приехали чекисты. Руководил ими Виктор Яркин.
В его распоряжении, как можно предположить, была рота красноармейцев.
Ближайших своих соратников он упоминал поименно: «Сачэвски, Крумина, Химава и Милошевича». Следует перечислить эти фамилии, так как именно эти «герои» причастны «к организации ЧК в Минске».
Но эти имена мало использовались для наполнения скарбницы чекистской славы. Почему так? Может потому, что приезд ЧК ознаменовался громкой некрасивой историей.
На момент вступления в должность Яркин (в документах встречаются красноречивые описки: Чаркин, Ячкин) — почти 29 лет. Средний возраст тогдашних большевистских активистов. Как и большинство новой номенклатуры, которая заправляла в Беларуси, Яркин родился от нее достаточно далеко — в деревне на Ярославщины. Образование ограничилось народной училищем, которое закончил в 12-летнем возрасте. Как написал в одной из анкет, «образование низшая, но имеет широкий кругозор».
По основной специальности — слесарь, но большую часть жизни был поваром, стоял у плиты в ресторанах Рыбинска, после — в офицерских столовых.
Как повар изменил черпак на наган объяснений пока нет. Но точно известно, что при конце 1918 Яркин активно ввязался в драку за власть и реальное влияние в Минске.
Когда точно появился этот «герой» в Минске неизвестно. Путаница с датами приезда невыпадкавая: Яркин неприятно было вспоминать первые дни в Минске.
В Беларусь он приехал имея за плечами «подвиг» уничтожения гнезда контрреволюции в Велиж. Он был инициатором расправы над так называемой организацией генерала Дорман.
Сфальсифицирована, как теперь выяснили ученые, «дело Дорман» дала повод погубить расстрелять офицеров, учителей, церковных иерархов — всего сорок человек.
После уничижительные издевательств был убит и епископ Макарий Гневушав.
За эту операцию Яркин отметил сам Дзержинский: назвал лучшим чекистом 1918 года.
Такие же расстрельные практики Яркин и его команда привезли в Минск.
Предновогоднее Минск потряс скандал, главными участниками которого были люди из ведомства Яркин. Сотрудник Комиссии 0,19-летний Милошевича, вместе с дежурными следователями ЧК Энгельсонам, Эфраимским и Леонович и рядовыми красноармейцами (число неизвестно) отправились в кафе — ресторан «Вектаргартэн», что на Юрьевской, будто для проверки документов. (Улица Юрьевская шла параллельно нынешнему проспекту Независимости за современным Домом культуры профсоюзов, от площади Независимости вниз, к Купаловскому.)
Руководил «операцией» заведующий Отделом по борьбе с контрреволюцией, следователь, командирован с ВЧК. Имя его в документах не фигурирует. Чтобы не создавать себе проблем со столичным ведомствам, минские следователи из Военного революционного трибунала, куда после случайно попало дело, поверили, что минские чекисты не знали имени посланника «железного Феликса».
Чекисты заиграли полностью. Как следует из материалов следствия (цитата из протокола): «в отдельно кабинет они все напились, устроили хлопать со стрельба». В результате стрельбы был убит человек.
Комендант ЧК, также 19-летний Иван Сачэвски был направлен Яркин в ту ночь в ресторан для выяснения обстоятельств убийства.
Интересно, что в документах следствия имя случайной жертвы даже не вспоминали.
Главная интрига крутилась вокруг двух вопросов. Первое: почему эта грязная дело попало в другие ведомства — в Ваенрэвтрыбунал и в партийные органы?
И второе — почему без суда и следствия после дебоша во дворе ЧК был расстрелян ее сотрудник Милошевича? И главное: куда девалось золото, накопленное Милошевича за короткое время «работы» в Минске?
Сачэвски, как он потом объяснил следователю, приехав в ресторан по приказу Яркин, никого там уже не застал: лежала только тело покойного. но
назавтра все фигуранты попойки были задержаны, кроме того приезжего сотрудника ВЧК. Личность, как видно, была неприкосновенна.
В убийстве был обвинен Милошевича.
За три дня до скандала в «Вектаргартэне», засвидетельствовал Сачэвски (цитата из материалов следствия) «… Милошевича подарил мальчику, который прислуживает товар. Яркин,… называют его Сенька, золотое кольцо. Сенька рассказал об этом товар. Яркин. До ареста Милошевича за убийство в растаране у меня, — говорил Сачэвски, — не было времени расследовать эту мелкую дело».
На допросе после убийства в ресторане Милошевича намекнул, что имеет еще золото и готовы поделиться. В его шкафу нашли кобуру от нагана, полную золотых часов, браслетов, колец и других дамских украшений.
«Золотой запас» молодого чекиста предопределил его быстрое прощание с жизнью. Сачэвски заверил, что «все это отнял, а его, Милошевича, вывел на двор, поставил к стенке и расстрелял».
После убийства своего друга и сотрудника Сачэвски пошел на квартиру к Яркин и проинформирую начальника, что «расстрелял Милошевича как вора-рецидивиста. Товарищ Яркин ответил: «и хорошо сделал».
Справедливо будет заметить, что партийные органы пытались ограничить произвол председателя ЧК. Скандал, выяснил суть взаимоотношений между сотрудниками как внутри ЧК, так и с государственными учреждениями извне. Следователь Контарович ли по совести, или по указанию партийной организации, отослал дело Ивана Сачэвскага в Ваенрэвтрыбунал, воспользовавшись отъездом Яркин в Москву.
На допросе Сачэвски держался нагло, подчеркивая значимость своей должности коменданта ЧК, через руки которого «проходят десятки и даже сотни тысяч рублей». Деньги те, объяснял чекист, канфисковвывалися при арестах и обысках и передавались казначеем ЧК, некоему стенах. Далее судьба изъятого в этой истории не прослеживается.
Хотя какая-то часть, как видим, нашлась в кобуре рядового сотрудника Милошевича.
«Я сам приехал в Минск вместе с товарищем Яркин», — нажимал на свою тесную связь с мощным шефом ЧК Сачэвски. В отличие от убитого. Ведь
Милошевича Яркин подобрал здесь, в Минске, с банды налетчиков. Соратники Милошевича были все расстреляны, а юноша по личному приказу Яркин почему-то был зачислен в штат Комиссии.
Отсюда можно предположить, из каких людей выбирались кадры для ЧК.
Между ЧК и Ваенрэвтрыбуналам разгорелся конфликт.
Яркин по возвращении в Минск должен был писать объяснение. Его неграмотный письмо в Центральное Бюро КПБ — красноречивый документ уровня образования, профессиональной компетенции и просто человеческих качеств
первого белорусского «дзержинцу». Яркин был приглашен «на ковер» к Вильгельма Кнорина, главы Временного правительства. В комнате собралось около 15 человек, присутствовали ли не все главные коммунисты — Кнорин, Калманович, Любимов.
Увещевании ничего не дали: Яркин был уверен, что коммунистам можно все, о чем и заявил на встрече.
В результате рассмотрения в ЦБ компартии Беларуси дело спустили на тормозах. ЦБ сделала вывод, что следователи трибунала «поспешили с арестом Сачэвскага, забыв, что его поступок одобряется Комиссией», а товарищ Яркин «погорячился и допустил нетактичное выражения (можно представить, трехэтажный мат) в адрес представителей Революционного Трибунала», когда пытался освободить Сачэвскага.
Дело Сачэвскага вернули в ЧК. Яркин, не обращая внимания на сопротивление Следственной комиссии трибунала и охрану, освободил своего подчиненного.
Высшая партийная инспекция при ЦБ постановило: «внушить товарищу Яркин, что расстрелы могут осуществляться только по коллегиальных постановлениях ЧК, а не отдельных ее членов, и объяснить… что поступок коменданта является пятном для ЧК».
Эта история первых шагов ЧК по минскому брусчатки выясняет со всех сторон тогдашнюю жизнь.
Можно представить атмосферу напряженности и страха, в которой жили горожане. Действия власти были далеко за пределами права.
Есть интересное свидетельство А. Гзовскому, теперь уже подзабытого автора романа «Александр Мясникъянц», посвященного первому большевику Беларуси. Яркин со страниц романа предстает как настоящий палач. После массовых расстрелов по делу генерала Дорман он и его друзья до утра играли в ресторанах Смоленска с проститутками. Жена Яркин встречала мужа под утро и говорила ему, что всю ночь она молилась за души убитых им людей…
Дело Сачэвскага высветило проблему так сказать качества людей, которые взошли на на первые государственные должности и буквально захлебнулись вседозволенностью.
Из ресторана «Вектаргартэн» потянулся кровавый след.
