Я проглотила эту книгу за день — с тем расчетом, чтобы хотя бы приблизительно знать, в связи с чем буду к ней снова и снова обращаться. «Белорусский исторический анекдот» — книга из тех, которые не стоят на полке, потому как лежит у подушки, ожидает свободной минутки в рюкзаке или обещает приятный отдых на подоконнике в кухне. Она должна быть под рукой.
Это тот якобы «низкий» литературный жанр, в слабости к которому признавались бесконечно и литераторы, и историки, и простые читатели: у Пушкина, который также собирал подобные миниатюры, они называются table talk (застольная беседа) и печатаются в каждом собрании сочинений в томе с автобиографической и исторической прозой. Ошибочно ожидать от этого жанра соответствия массовому анекдоту, который должен быть кратким, смешным и желательно не очень приличным в физиологическом или в политическом смысле. Хотя настоящий исторический анекдот может быть (и бывает!) коротким, смешным и непристойным, но смысл его гораздо шире.
Я бы сравнила настоящий исторический, литературный анекдот с мемом, как его понимал еще Ричард Докинз, с той единицей культурной информации, в которой, как в гене, записана генетически важная культурная информация.
В белорусских литературных анекдотах, собранных и изложенных Сергеем Шапраном, на самом деле содержится наш национальный культурный генотип.
Одну из миниатюр я хочу процитировать здесь полностью.
Любимый исторический персонаж
Диалог Петруся Бровки и Рыгора Бородулина:
— Из всех царей люблю Петра. И не только потому, что тезка. Это же он посылал Меньшикову записку: «Пришли Катьку. Страшно есть хочется».
— Петрусь Устинович, а нам казалось, что ваше поколение только «Краткий курс ВКП(б)» знало!
Чего только не испытало поколение Петруся Бровки! Даже по сравнению с тем, что выпало на долю поколения Бородулина — безотцовщина и военное детство, голодная послевоенная юность, зажатая в цензурные тиски творческая молодость, пристальное внимание спецслужб и крушение гражданских надежд — даже по сравнению с этими знаниями поколение Бровки познало во сто крат больше. Шекспировские падения и взлеты судеб, характеров, поступков, три войны, революцию, репрессии тридцатых, из которых никто не вышел победителем, ни те, кого стреляли, ни те, кто был причастен к расстрелам, ни те, кто стрелял. Но каждое последующее поколение в белорусской культуре почему-то в большинстве своем думает о предшественниках, мол, они, если что и знают, то это только краткий курс ВКП(б). Темная бездна между творческими поколениями, скорое забвение, фантастическая неожиданность открытий вместо спокойной подражательности и наследственности — не есть ли этот анекдот мемом, развернутой метафорой, которая отражает особенности национального литературного процесса? Ясно, что этот притчевый, метафорический смысл диалога был задан в первую очередь его героями, народными, между прочим, поэтами, которые и в обыкновенной шутке формулируют белорусский культурный генотип.
Анекдоты, собранные Сергеем Шапраном, действительно содержат национальный культурный код. И внутреннюю «партизанскую» упёртость, с которой стремится «не запляміцца» Алесь Адамович, и нашу пресловутую «памяркоўнасць», с которой пытается лавировать между цензурной Сциллой и партийной Харибдой Сергей Законников, и соленый, отчаянный юмор в отношении к несладкой жизни, который бьет животворной криницей в эпиграммах Бородулина, и наше непоколебимое достоинство, с которым Геннадий Буравкин дважды отказывается продать в обмен на материальные блага дружбу с Василем Быковым и Владимиром Некляевым.
Если дешифровать нашу историю через эти якобы «анекдотические» метафоры, можно спастись и от нашего общенационального комплекса неполноценности, и от нашего комплекса хронической провинциальности, ведь наши поэты на самом деле плоть от плоти нашей, и они живут не только «смачна», но и достойно.
Мне кажется очень важным, что белорусский исторический анекдот, помимо прочего, спорит и со знаменитым стереотипом «они там один другого сдавали». Неизвестно с чьей «легкой» руки о наших литераторах ходит гораздо больше некрасивых баек, чем красивых — и книга Сергея Шапрана основательным вкладом ложится на чашу весов нашей национальной гордости за свою национальную литературу. Хотя, казалось бы, это всего лишь анекдоты.
Но еще приятнее видеть, наконец, наших писателей без грима. Без этого ужасного мертвенного грима, который наносит на них школьная беллитовская традиция. Не удивительно, что Глеб Лободенко, будучи школьником, был совершенно уверен, что все белорусские поэты давно умерли (и об этом в книге есть анекдот). Поднимите руки те, кто так думал в школе о белорусских поэтах? Лес рук. Наши школьные учебники построены так, чтобы мы думали о наших литераторах: боже, да они же знали только краткий курс ВКП(б). И какое облегчение — увидеть, наконец, на печатной бумаги, что это совсем не так.
Литература, поданная через анекдот, вдруг приобретает совершенно иное звучание. Она становится действительно родной — состоящей из плоти и крови, слез и смеха, а иногда — и из различных, маркированных градусом, жидкостей. Клянусь, когда-нибудь и я пойду тем путем, который проторил в суровом белорусском литературоведении Сергей Шапран, и составлю книгу анекдотов о межвоенной литературе, о том же поколении «Краткого курса ВКП(б)». И не будет в мире лучшего учебника по этому периоду — как в настоящее время нет учебника по белорусской литературе второй половины ХХ века более интересного, чем «Белорусский исторический анекдот».
Но чтобы составить такую книгу, чтобы вылущить из повседневности и монументальности литпроцесса эти самые мемы, метафоры, истории и историйки, чтобы рассказать литературу через спасительный анекдот — надо быть соответствующим человеком. Каждому выдающемуся поэту должно повезти на выдающегося собеседника. Такого, каким был Эккерман при Гёте. Такого, каким был и есть Сергей Шапран при наших классиках Быкове, Бородулине, Буравкине, Некляеве. Такого, каким хотелось бы стать и мне. Ведь, кажется, нет более почетной роли для литературоведа, чем быть внимательным читателем и слушателем, который не интерпретирует, не ретранслирует, не переосмысливает — а спасает литературу от грима.
Пусть при этом из нее и получается исторический анекдот.
Читайте также:
Это запах и цвет времени — выходит книга Сергея Шапрана «Белорусский исторический анекдот»
