Александр II. С молодым императором в Литве и Польше связывались большие надежды.
Старший сын Николая I, он занял трон после смерти отца в 1855 году. В том же году в Мозыре в состоятельной еврейской семье Гельфманов родилась девочка Геся. Ей будет суждено прожить столько же лет, сколько продлится царствование Александра II, и своими руками изготовить бомбу, от которой монарх погибнет.
В Беларуси про Александра II хорошо знают три основных момента: отменил крепостное право, задушил восстание Калиновского, был убит белорусом Игнатием Гриневицким. Между тем, считает историк из Петербурга Микола Николаев, белорусский национальный проект мог не состояться, если бы не события, связанные с правлением Александра II.
К таким выводам ученый пришел в ходе работы над книгой «Новогрудок в царствование Александра II (1855—1881)», которая готовится к печати в Петербурге.
«Первоначально я видел свою задачу лишь в том, чтобы «раскрасить» знаковые события этого царствования фактами местной истории, — говорит Микола Николаев. — Но неожиданно местная история заставила иначе взглянуть на эпоху».
Микола Николаев — историк, заведующий отделом редких книг Российской национальной библиотеки (Петербург).
Новая книга — часть большой и уже близкой к завершению работы, посвященной знаковому в истории Беларуси городу. Ее рабочее название «История Новогрудка ab urbe condita до Первой мировой войны».
«Уставайма, братцы»
Но как связаны Новогрудок и российский император? Прежде всего, говорит Николаев, через Винцента Коротынского.
«Того, который родился в Новогрудском уезде, в деревне Селище под Любчей, в 1831 году. В 19-летнем возрасте Коротынский стал секретарем самого популярного писателя своего времени — Владислава Сырокомли, а в 26-летнем — напечатал объемное стихотворение на белорусском языке. И не лишь бы где, а в подарочном издании, которое преподнесли самому императору!
Об этом стихотворении специалисты знали, конечно. О нем писали Адам Мальдис, Геннадий Киселев, Владимир Мархель… Но писали как о факте поэтической, а не политической истории».
Винцент Коротынский (Вінцэсь Каратынскі).
Стихотворение называлось «Уставайма, братцы, за дзела, за дзела» и имело подзаголовок «Пѣсьня зъ паклонамъ адъ литовско-русинскай мужыцкай грамады».
Стихотворение было написано для изданной Адамом Киркором книги «Въ память пребывания государя императора Александра II въ Вильнѣ, 6 и 7 сентября 1858 г.», которую иногда называют «Виленский альбом».
Адам Киркор, общественный и культурный деятель, историк, этнограф, делавший ставку на сотрудничество с властью.
Здесь в «альбомной» традиции той эпохи собраны обращенные к императору тексты: и стихи, и проза, и научное исследование.
«Для белорусской культуры это программная публикация, — отмечает наш собеседник. — Состоялась институализация белорусской культуры на высшем государственном уровне».
Программная публикация
Приход к власти нового императора пробуждал большие надежды. 6—7 сентября 1858 года Александр II посетил Вильну. Устраивались балы, приемы, обеды. Высочайшая власть приблизилась к местному шляхтичу на расстояние вытянутой руки.
Авансом со стороны царя были только что открытый в Вильне музей древностей и новосозданная археологическая комиссия, а при вступлении на царство был выпущен Манифест, по которому амнистировали участников восстания 1831 года и позволили печатать поэзию Адама Мицкевича.
Апофеозом верноподданничества со стороны Литвы стал «Виленский альбом». Книга — достижение тогдашней полиграфии. О славном прошлом и настоящем столицы края было рассказано текстами Адама Киркора — емкими, написанными со знанием и достоинством историческими и статистическими очерками о Вильне.
Местная публика на разных языках приветствовала императора. Сначала — стихотворением филомата Антония Одынца по-польски «Приди, Царствие Божие!», которое завершается апелляцией к «духам Ягеллонов»: возрадуйтесь, что явился потомок ваших престолов, пришедший к вашим могилам, чтобы принять благодарность миллионов тех, кому возвращает человеческое достоинство. Этакий недвусмысленный намек на подготовку к отмене крепостного права.
Следом — текст «День шестой и седьмой сентября в Вильне 1858 года» популярного в то время писателя Игнатия Ходько (родом из нынешних Новосадов Вилейского района). В заключение — текст Николая Малиновского по-французски «Литва со времени восшествия на престол Его Величества Императора Александра II». В нем отмечается, что в Литве замечены позитивные действия монарха — от развития железных дорог до отмены тайного приказа его отца не назначать высшими чиновниками в белорусские губернии местных уроженцев.
Стихотворение Коротынского было напечатан по-белорусски в двух вариантах — кириллицей и латиницей.
В приложении — два стихотворения: по-литовски (с параллельным переводом на русский) и по-белорусски. Автором первого, подписанного «Литовский крестьянин, от имени своих братьев», был М. Акелайтис (Mikalojus Akelaitis). Второе написал Винцент Коротынский (Вінцэсь Каратынскі):
Уставайма, братцы, да дзела, да дзела!
З поўначы певень залопаў крылом.
Ну жа, каб жыва работа паспела,
Выслаць гасцінец жаўценькім пяском!
Дружна, грамада, ў сардэчнай ахвоце,
Духам насілкі на плечы уздзень!
Ох, толькі ноччу няспорна ў рабоце!
Узыдзі нам, соўнейка! Прывядзі нам дзень!
Едуць к нам, едуць дарагія госці —
Зямель шырокіх моцны гаспадар.
Дабра і шчасця за ім доўгі шар
Верныя служкі пры яго мілосці.
Як хадзіў Пан-Бог па земскай дарозе,
Кожын слаў світу ды зялёну віць.
Што ж разасцелем мы сваёй ўспамозе?
Узыдзі нам, соўнейка! Скажы, што рабіць!
Гдзе яго прымем? Чорная святліца,
Залатых тканак не судзіў нам Бог.
Што наймілейша — то матка-зямліца,
Жоўты пясочак на яе палёг.
Цябе ж на плечах, зямля дарагая,
Велькаму госцю пад ножкі нясу.
Ох, ды расою пясок прамакае!
Узыдзі нам, соўнейка! Падбяры расу!
Зара-зарыца бяжыць ужо з неба,
Любачкі-звёзды бліснулі жывей.
З Богам, браточкі, канчайма, што трэба!
Лёгка на сэрцы, а вачам святлей.
Зарыца кажа: вы — Божыя дзеткі;
Звёзды міргаюць: братам стане пан…
Вот туман цёмны рынуў на палеткі.
Узыдзі нам, соўнейка! Разгані туман!
Божае сонца бліснула на галі,
Дзяньку вясёла гуляць на дварэ,
Шле да нас пташкі, каб пець памагалі,
Туман прагнала, расу падбярэ.
I наша сонца да нас прыбывае,
Дабро і шчасце рассявае ён…
Здароў будзь, велькі Гаспадару края!
Здароў будзь, соўнейка! Паклон! О паклон!
В стихотворении, для удобства при чтении, были проставлены ударения. Язык стихотворения белорусский, но, как и другие языки, он не назван.
Такого названия язык еще не имел. Называть же ее «русским», т.е. языком «русского» народа, перед русским царем, который пользовался совершенно иным русским языком и принадлежал к совершенно иному русскому народу, было негоже.
Публикация на белорусском языке в двух алфавитных вариантах стала для нашей культуры началом того пути, который много позже издатели белорусской газеты «Наша Ніва» назовут «двойчы-літарным пракляццем» [«дважды-буквенным проклятием»].
Как бы там ни было, месседж был послан — в Петербурге теперь могли увидеть, что на Литве подданные-мужики и подданные-паны говорят на разных языках.
Эмиграционная и польская демократическая пресса осудили обращенную к российскому монарху приветственную книгу, трактуя ее как отступничество от идеалов освободительного движения. Они видели возможность освобождения только путем вооруженного восстания.
Но в столице империи к подарку виленчуков отнеслись серьезно — на экземпляре Императорской Публичной библиотеки имеются приметы интенсивного пользования.
Определение Беларуси
В истории случайностей не бывает.
Спустя 12 лет после издания «Виленского альбома», в 1870 году, Императорская академия наук в Санкт-Петербурге опубликовала словарь белорусского языка Ивана Носовича.
В него было включено 30 тысяч слов, которые автор, языковед и этнограф, записал в Витебской, Гродненской, Могилевской и Минской губерниях и выбрал из древних письменных памятников. Если бы не стихотворение Винцента Коротынского, этого бы не произошло.
Изданный Петербургской академией наук словарь помог яснее определить Беларусь, существовавшую тогда еще в неполитических формах.
Процесс кристаллизации белорусской идеи был начат во времена Александра II «тутэйшымі», группировавшимися вокруг «Виленского альбома», считает Николаев. Потом были Кастусь Калиновский и его соратники с «Мужыцкай праўдай», «Гутаркай двох суседаў» (есть мнение, что «Гутарку» написал тот же Коротынский)… Понадобилось всего 50 лет, чтобы народ заявил о своих политических правах, провозгласив Белорусскую Народную Республику.
«Замокъ — неизвестно кемъ построенный…»
А что же Новогрудок? Память о его былом значении, отмечает Николаев, не замалчивалась имперскими исследователями. Не было ни одной серьезной книги по древней истории, где бы ни упоминалось об этом городе, о Миндовге и Войшелке, Кориате, столице Киевской митрополии, соборе 1415 года…
Правда, во времена Александра II в Новогрудке от бывшей столицы воеводства и магдебургского города не осталось и следа. На площади Рынок в руинах еще стояла Ратуша, так и не отремонтированная после пожара 1831 года. Совсем неподалеку — остатки замка великих князей литовских, о которых проезжающий российский чиновник записал в своем блокноте: «Въ Новогрудке замечательная есть вещь: замокъ — неизвестно кемъ построенный…». Но все это свидетельства второй половины периода правления императора. А поначалу настроения были оптимистичны, местное общество и российские власти пытались построить добрые отношения, искали, как говорил последний руководитель СССР, консенсус.
Александр II в последние годы жизни.
«Много новых и неожиданных фактов про Новогрудок той поры я нашел в архивах Минска и Петербурга, — говорит Микола Николаев. — Новое будет в каждой главе. Это и рассказ о готической Борисоглебской церкви, которая в это царствование в результате ремонта утратила многое из своего первоначального облика.
Борисоглебская церковь в Новогрудке, 1870-е. Гравюра Наполеона Орды.
Это и история уничтожения царскими чиновниками монастыря бонифратров в Новогрудке, являвшегося одновременно и госпиталем, и приютом для престарелых. Это и рассказ о сестрах-доминиканках, слонявшихся по свету после закрытия монастыря в центре Новогрудка…
Много поучительных историй принес архив Новогрудского уездного суда — как судились за перепродажу воза грибов, как полиция преследовала крестьян Пирштуков, которые без попа похоронили своих скончавшихся родственников, как переписанных из унии в православие жителей Новогрудка и деревни Негневичи освободили от судебного преследования по причине смерти…»
Роковое число 21
«Бывает, сопоставляя исторические факты, видишь неочевидную, иногда даже мистическую связь между событиями, видишь разную скорость такой, казалось бы, константы, как время.
Вот в парижском иллюстрированном еженедельнике «Лё монд ілюстрэ» за 1864 год я нашел несколько материалов о восстании в Новогрудском уезде — на красивых гравюрах мужественные всадники в конфедератках сражаются с царскими солдатами, те стреляют по ним из пушки… Но восстание-то уже год как разгромлено! Шли судебные процессы. А во время единственного известного по документам боя войска с повстанцами в Новогрудском уезде артиллерия не применялась.
Или про число 21. В 1863-м цесаревич Николай, сын императора Александра II, даровал новогрудской церкви Св. Николая икону. Уже через несколько месяцев он скончался в 21-летнем возрасте. Император и императрица тяжело переживали утрату любимого сына, а цесаревич Александр, который впоследствии станет императором Александром III, даровал той же новогрудской церкви еще один ценный предмет — серебряную дарохранительницу и заказал молиться за упокой души покойного брата.
В тот же год в Новогрудке карали участников восстания. Кого в Сибирь, кого в тюрьму — одного расстреляли. Это был 21-летний юноша, единственный сын у родителей, Адам Пусловский из Сенно под Любчей (ныне — Новогрудский район).
Женщин, которые собрались на панихиду по нему, урядники оштрафовали «за ношение траура»… История бывает весьма жестокой».
Карьерные высоты
Еще одна примечательная тенденция времен Александра II: те белорусы, что служили трону, достигли немыслимых карьерных высот. Известный победами над турками генерал Иосиф Гурко стал временным военным генерал-губернатором Петербурга, а граф Эмерик Гуттен-Чапский — петербургским гражданским вице-губернатором.
В столице империи плодотворно работали белорусы: писатели, врачи, инженеры, религиозные деятели. Михаил Осипович Коялович занял должность профессора гражданской истории в православной Духовной академии, среди правоведов гремела слава адвоката Владимира Спасовича, деканом восточного факультета университета семь лет подряд выбирали уроженца Валевки, что в Новогрудском уезде, арабиста Антона Мухлинского.
Художник-белорус Михаил Микешин в 1862 году, в свои 26 лет, за памятник «1000-летие России» получил орден и пожизненную пенсию. На сцене Мариинского театра начиная с сезона 1875-го и до конца жизни выступал бас Федор Стравинский, родом из Речицкого уезда. И это только вершина айсберга. Работая в столице империи, люди не прерывали связь с Родиной, оказывая влияние на ситуацию в Беларуси.
Белорус убивал, белорус спасал
Белорусы оказались рядом с Александром II даже в годину смерти. Революционеры неоднократно совершали покушения на его жизнь: в 1866, 1867, 1879 и 1880 гг. И лишь в 1881 г. шляхтич-террорист Игнатий Гриневицкий достиг успеха — убил бомбой и себя, и императора.
Белорус-народник Игнатий Гриневицкий.
Тяжело раненный царь еще несколько часов прожил. К нему вызвали лучшего хирурга из Военно-медицинской академии — им оказался тоже белорус, уроженец Могилевщины, генерал Евстафий Богдановский.
Место покушения Игнатия Гриневицкого на Александра II, современный вид. Фото Миколы Николаева.
Гесю Гельфман, которая изготовила бомбу, арестовали и приговорили к смертной казни.
По распоряжению начальства чиновники в Новогрудке отстояли панихиду. В семьях репрессированных за участие в восстании 1863 года траур по поводу кончины царя не соблюдали.
Фото Миколы Николаева.
В Петербурге, на месте, где был смертельно ранен Александр II, построили православный храм. В убранстве храма Спаса-на-крови есть и два мозаичных изображения нашего древнего герба — «Погони».
Фото Миколы Николаева.
«В эпоху царствования Александра II мы всматриваемся с таким вниманием, поскольку, по моему мнению, сегодняшняя Беларусь, наша независимость, провозглашение в 1918 году Белорусской Народной Республики — все это было результатом весомых культурных и общественных событий того времени», — подытожил Микола Николаев.
