Даже представители райисполкома не смогли убедить часть соседей дать согласие на устройство подъемника в подъезде, где живет инвалид-колясочник. По закону, для установки подъемника необходимо согласие 2/3 собственников квартир.
Широкий резонанс в Беларуси приобрела гомельская история — там, напомним, в одном доме не могут установить подъемник для инвалида, так как соседи почти единогласно против.
Читайте: «Люди, опомнитесь!» Несмотря на уговоры райисполкома, соседи не разрешают поставить в подъезде подъемник для инвалида
Аргументация их поражает: от абсурдных «мне все равно, но я против» до химерического «а вдруг бензин там разольют?».
«Наша Нива» попросила практикующего психолога-экзистенционалиста Анну Бобрикову объяснить природу такого нежелания.
Анна Бобрикова, фото ehu.lt.
«Страх перед неопределенностью и какими угодно переменами как причинами, которые вносят элемент хаоса в привычное, знакомое каждому человеку», — полагает психолог.
«Если мы обратимся к собственному опыту, то, наверное, вспомним ситуации, в которых необходимость осваивать что-то непривычное вызывало глубинное сопротивление, пусть даже польза этого нового навыка не вызывала сомнений.
В данном случае можно предположить, что, с психологической точки зрения, убеждение «безбарьерная среда — это хорошо и правильно» и ощущение «я не хочу какую-то странную конструкцию в своем подъезде» могут полностью сочетаться в одном сознании.
При этом, доверия к словам чиновников тоже нет: печальный опыт научил многих из нас, что «они сделают, а разгребать нам».
«И тогда закономерно, что люди будут бояться счетов за электроэнергию и еще каких-то непредвиденных проблем».
«Из газетных текстов это хорошо видно: власти что-то объясняют и обещают, но им не верят. Это социально-психологический аспект проблемы».
«Если же говорить о каких-то глубинных психологических механизмах, то встреча со всякой «иностью» всегда вызывает ряд чувств, причем разделение на «они» и «мы» может проходить по любому водоразделу: от особенностей опорно-двигательной системы до количества жилых метров в собственности.
И тогда первый вопрос соседей: «Почему Андрей не живет в квартире в другом районе?» может объясняться и желанием не встречаться лично с доказательством собственной телесной уязвимости перед жизнью и обстоятельствами, которые лежат вне сферы нашего контроля, так и некой «классовой ненавистью», которая иногда принимает совершенно уродливые формы, когда говорят про непомерные льготы и пособия для инвалидов, многодетных семей и прочее» [у семьи инвалида есть еще одна квартира, где проживает его сестра — для многих людей на гомельских окраинах вторая квартира это недостижимая роскошь].
«Мы здесь можем только догадываться о том, какие мотивы стоят за поведением каждого из участников собрания. Не стоит также игнорировать факт влияния группы и механизмов групповой конформности [конформность — внешнее согласие при внутреннем несогласии]: если я проголосую «за», а потом что-нибудь случится (будет шуметь, «кто-то спичку бросит», или «какой-нибудь бензин разольют»), то гнев соседей обрушится на тех, кто поддержал проект».
«С позиции «а нам тут еще жить» рассуждают многие.
В заключение хотелось бы сказать, что этот пример затрагивает проблематику, которая лежит в области достаточно серьезных перемен в массовом сознании, а такие вещи, как известно, не происходят быстро и безболезненно.
Вероятно, для того, чтобы вопрос установки в подъезде подъемника вышел из области «хочу/не хочу» в область «а как же иначе?» должно смениться поколение, а то и не одно», — сказала Бобрикова.
Чтобы решить проблему, считает она, нужно разговаривать с каждым человеком в отдельности и искать аргументы, которые перевесят его мотивы.
