В научно-религиозной сфере разгорелся скандал. Преподаватель российского православного университета заявила, что научная работа белоруски позорит университет из-за своей безграмотности. Некоторые коллеги ее поддержали. Белоруска же отвечает, что пошла вопреки канонической позиции, поэтому и вызвала такую реакцию.
Кто против кого
Мария Нецветаева — председатель синодального отдела по церковному искусству, архитектуре и реставрации Белорусского экзархата. Кроме того, она — начальник отдела профессионального искусства в белорусском Министерстве культуры.
Мария Нецветаева
Ранее она окончила Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСЦГУ) в Москве. Это частное образовательное учреждение, где можно получить религиозное, художественное, историческое образование. Нецветаева окончила университет с красным дипломом, после отучилась в магистратуре, но, говорит, не успела защитить, так как уехала с мужем-священником в Минск.
В 2018 году Нецветаева решила, что магистерский диплом следует защитить.
И тут возмутилась Наталья Комашко, сотрудница музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева, которая также работает преподавателем в ПСЦГУ на кафедре истории и теории христианского искусства факультета церковных искусств. У Комашко защита магистерского диплома Нецветаевай вызвала бешенство.
Комашко: «Таким не место в профессии!»
Наталья Комашко на сайте artos.org опубликовала большую статью, в которой очень резко высказалась о самой Нецветаевой и о ее работе.
Наталья Комашко.
По словам преподавателя, белоруска провалилась на защите работы. «Текст беспомощный», «неграмотные описания того, что обнаружено на иконах», «много фактических ошибок», пишет Комашко о работе Нецветаевой.
«На защите члены государственной экзаменационной комиссии и присутствующие преподаватели кафедры задавали Нецветаевой вопросы. Простите, но это был какой-то позор! Маша Нецветаева на искусствоведческие вопросы постоянно давала идеологические ответы, — утверждает Наталья Комашко. — Ничего не представляя собой в науке, Маша обвиняет в предвзятости авторитетных белорусских исследователей. В частности, покойного А.А.Ярошевича на основании только того, что он был униатом. Вероятно, легче обвинить, чем прочитать произведения этого очень уважаемого исследователя».
Также, пишет Комашко, белорусская студентка сделала ужасную ошибку.
«При обсуждении Маши был задан вопрос: а в чем состоит новизна вашей работы? Маша показала образ иконы, которая имеет дату — 1814 год, и подпись мастера. Она ее вводит в науку как точно датированное произведение собственно белорусской иконописи раннего XIX века. И сюжет, и манера письма не оставляли никаких сомнений для тех, кто занимается атрибуционной работой и представляет себе художественную культуру юго-западных территорий Российской империи того времени, что это произведение ученика Киево-Печерской лавры. То есть, к самобытной культуре Виленской епархии эту работу никак нельзя отнести. Но самое замечательное — это прочтение Машей в подписи имя иконописца - Пифома (!) Силинича. Ей невдомек, что первые две буквы «П» и «И» — это обычное для подписей на иконах XIX века сокращение «писал иконописец». Ей, жене священника, не мешало бы знать, что такого имени в святцах нет. Вот так и запущен в науку очередной «поручик Киже», хоть мало-мальски знакомым с предметом людям понятно, что речь идет о мастера Фоме Силиниче. По-хорошему, это клеймо на всю оставшуюся жизнь. Таким не место в профессии, — резюмирует Комашко. — У искусствоведов возникает закономерный вопрос: какая может быть наука, если на первом месте стоят только идеологические аргументы? Вполне возможно, что имидж «борца с унией» помогает Маше продвигаться по карьерной лестнице. Но это не имеет никакого отношения к науке».
Кроме того, преподаватель утверждает, что на сотрудников кафедры началось давление, после того, как они «завалили» Нецветаеву. Мол, наверняка у нее есть в «высокие защитники».
Но диплом белоруска все же защитила, получив 3 балла.
К Наталье Комашко присоединился и преподаватель богословского факультета Сергей Чапнин. Он же, кстати, и занимается сайтом Артос, где был опубликован пост преподавателя.
Чапнин пренебрежительно назвал защиту работы Нецветаевой «позором для университета», а саму девушку — «Машей-двоешницей».
Нецветаева: «Да, моя работа - некорректная! Но научная!»
«Это не мнение университета или кафедры, а позиция отдельно взятого человека», — вот что отвечает сама Мария Нецветаева на слова преподавательницы.
«Комашко пишет, что работа 56 страниц, а там 76. Она намеренно это все пишет. Посмотрите ее страницу в фейсбуке, она призывает удалиться общих со мной друзей. Вы погуглите, кто такая Наталья. Как она занималась антиквариатом, например. Она сводит со мной счеты», — заверила Нецветаева. Какие, правда, не сказала, так как «это касается университета, не хочу поднимать эту тему».
Саму работу просмотреть нельзя.
«Без разрешения кафедры публиковать не буду, не хочу навредить университету, в котором получила хорошее образование», — говорит Мария.
Но она утверждает, что возмущение преподавательницы вызвано не только работой белорусской студентки.
«Масштабные заказы на росписи храмов и восстановление иконостасов в Беларуси получают российские мастера. Кто приезжает консультировать их? Российские искусствоведы. Они получают деньги за то, что проводят консультации и передают заказы своим знакомым мастерским. Теперь им будет закрываться этот канал. С сентября начнет работать иконописная школа. Священники уже обращаются за консультациями в белорусскую церковь, а не в российскую.
А это никому не нужно. Ведь если признают, что здесь была своя школа, то российские мастера и искусствоведы потеряют кусок работы.
Да, я не поддерживаю официальную точку зрения, что иконы в первой половине XIX века переписывалась в синодальной традиции. Не было так — до 1863 года не было государственных заказов на наших землях. Государственное давление начался только во время восстания, — рассказывает Наталья. —
И я в своей работе говорю, что в первой половине XIX века на наших землях ориентировались в искусстве на Виленский университет, а не на Санкт-Петербургскую академию. А российские искусствоведы говорят мне: «Нет! Ты должен писать о Санкт-Петербургской академии! Обязана так делать!» А я доказываю, что нет, у нас был свой центр — Виленский университет!
Я отказалась пользоваться их точкой зрения. Декан мне сказал, что моя работа — некорректная. Хорошо. Но она научная! Я работала в четырех архивах!»
Не признает Мария и заблуждения о «Пифоме».
«Все же в Беларуси подписывались по своему. Константин Калиновский же называл себя Кастусём.
Так вот, известная семья Силинича, которые были художниками и работали в Могилеве. У нас в Беларуси есть работа Фомы Силинича. Но он подписал ее как «Томаш Силинич»! И датируется она 1808 годом. А тут совсем другая работа по стилистике и подписано именно как «Пифома» — может, то также прозвище, может, сделано даже чтобы присоединить себя к «бренду» Силинича. Там есть другие надписи на иконе, и художник не путает нигде большие и маленькие буквы! А Комашко не видела икону, как она может рабица выводы по копии размером А4?
Фрагмент той самой иконы, которую подписал «Пифома».
Сама Нецветаева считает, что шум вокруг ее работы и слов Комашко поднят зря.
«Я хотела защитить диплом и закрыть эту историю с магистратурой — я это сделала», — говорит Мария.
