Профессор истории и депутат Палаты представителей Игорь Марзалюк дал интервью передаче «Главный эфир» Первого национального канала, сообщает Радио «Свабода».
Политический обозреватель Андрей Кривошеев попросил Марзалюка прокомментировать Концепцию информационной безопасности, которая обсуждается в правящих кругах последнюю неделю.
Предваряя интервью ведущие говорили, что один из разделов Концепции напрямую затрагивает историческую память, что белорусский национальный код не менее важен для безопасности государства и общества, чем цифровой код программ и приложений. Чаще всего агрессия в мире, говорили ведущие, начинается с уничтожения базовых ценностей. И у нас в стране бывают попытки надеть вышиванки поверх нацистской формы, сеять вражду и оскорблять основы белорусской нации.
О коллаборантах
Политический обозреватель Андрей Кривошеев сказал в начале интервью, что если речь идет о национальной информационной безопасности, у обывателя возникает ассоциация с гаджетами, компьютерами, информационными сетями и т.д. Причем же здесь белорусские национальные ценности и традиции?
Марзалюк в ответ заявил, что, к сожалению, в интернете присутствует контент, который массово потребляет молодежь и не только она, и очень часто «нам пытаются подменить смыслы, которые обуславливали жизнь наших предков веками».
— То есть, перепрошить код? — спрашивает Кривошеев.
— Да, — отвечает Марзалюк, — переформатировать, чтобы то, что для нас всегда было предметами гордости, было профанировано, унижено, высмеяно. И наоборот, те подонки, которые жгли наши деревни, те, кто предавал эту страну, кто вывешивал на Доме правительства знаки СС и маршировал с криками «Зик Хайль», вдруг оказались одинокими героями за белорусскую независимость.
Про Райса-Бурого
Кривошеев говорит, что сейчас принято считать, мол, история не такая однозначная.
— Ложь, — отвечает на это Марзалюк, — если вы говорите, что какой-то подлец, близкий вам по идеологии, сжигая белорусские деревни и убивая детей, просто действовал в тяжелых обстоятельствах, например, боролся за какую-то антикоммунистическую страну.
— Это вы о рейде Бурого? — спрашивает Кривошеев.
— Да, конечно, — отвечает Марзалюк. — В моем случае это особенно больно, ведь это история моей семьи, которая оттуда, из Белостока. Ведь приходили и убивали, и я это знаю с детства. Есть какие-то вещи, которые мы знаем на уровне устной памяти. Важнейшая функция исторической памяти — хранить базовые фундаментальные ценности, которые делают нас государством, народом, нацией.
Про Кастуся Калиновского
— Есть ли у нас свой пантеон исторических фигур и героев и своя стройная, без противоречий концепция истории белорусской государственности? — спрашивает Кривошеев.
— Я скажу нескромно, — отвечает Марзалюк. — Я с коллегами, коллективом авторов, сейчас выстраиваю эту концепцию. Она будет отражена в не имеющем аналогов первом, без обмана и противоречий, учебном пособии для высшей школы. Там не будет людей, разделяющих нашу нацию.
Понимаете, есть фигуры неоднозначные, увеличивающие линию разлома. Есть фигуры, которые могут быть культовыми для какой-то субкультуры. Но человек, называет, скажем, православие «собачьей верой» (когда у нас 80% православных), может ли такой человек быть национальным героем страны?
Может ли быть национальным героем страны человек, который мечтал об уничтожении одной из национальных групп — один с помощью авторучки, другой — «маузера» или «шмайсера»?
Для меня белорусская нация, это, если говорить по-белорусски, — «сумоўе», это симфония языков, культур и традиций.
Про импорт полицаев из соседних республик во время войны
— Это называется гражданская, политическая нация, — подсказывает Кривошеев.
— Конечно, — говорит Марзалюк. — Белорусский нация эти вещи чувствовала на протяжении веков. Я бесконечно горжусь, что не я, но англо-саксонские историки, американские, говорят, что белорусы — самая ненацистская нация в Европе.
У нас предателей практически не было, нам полицаев по импорту привозили из соседних республик, и мы совершили всемирный христианский подвиг.
И если нам сегодня на разных ресурсах подонки, которые позируют, надев нашу белорусскую вышиванку, а поверх нее надев мундир полицая, объясняют, что это были не коллаборанты, но герои белорусского народа, с этим нужно бороться.
Про главную историческую книгу
— Игорь Александрович, — спрашивает далее Кривошеев, — во время «Большого разговора» президент несколько раз апеллировал к вам, когда речь заходила про белорусизацию, про фейки и белорусский университет. Главе государства подарили весьма неоднозначную книгу об угрозе гибридной войны России против Украины. Есть ли у нас книги, которые бы мы могли презентовать президенту и обществу.
Сегодня нельзя сказать, что такая книга есть, — отвечает Марзалюк. Поэтому и важна Концепция национальной информационной безопасности. Там есть четвертый раздел, где прописана важность белорусских национальных ценностей и имеется целый блок про белорусскую историческую политику, важность создания непротиворечивого белорусского исторического контента и укрепления белорусской исторической памяти.
Мы должны предложить обществу задокументированную версию своего прошлого и показать, что заявления, мол, мы недогосударство, что нас нет, что нас придумали не то поляки, не то большевики — это ложь, хамство, и за это надо наказывать.
Мы должны творчески использовать опыт наших ближайших европейских соседей — Польши, Германии, и дальних соседей, например, Израиля или США, где существует культ своего прошлого. Там, если ты говоришь, что Холокоста не было, что преступления против твоего народа не было, ты получаешь административное или уголовное наказание.
И надо помнить, что у любой страны существуют национальные интересы. Мы можем дискутировать о различных моментах национального прошлого, но есть базовые ценности, которые должны быть важными для всех. Эта страна — у нас нет иной истории.
