Российский писатель Виктор Ерофеев побывал в Минске на фестивале «Предисловие» и после этого написал статью о Беларуси для «Франкфуртер альгемайне цайтунг». Предлагаем ее вашему вниманию с любезного согласия автора.
Можно ли описать охоту на зайцев с точки зрения самих зайцев?
Именно этим, по их собственному мнению, занялись двое белорусских историков, написав и недавно издав в Минске «Историю России». По-белорусски. Возможно, на другом полушарии чем-то подобным могли бы заняться мексиканские ученые, описав историю США. Однако смелость именно белорусских зайцев тем более вызывает уважение, что история противостояния Белоруссии и России находится не только в прошлом, но и развивается прямо сейчас, причем с большим шумом, скандалами, взаимными упреками.
Захват Крыма и война на Донбассе принесли России плоды отчуждения самых близких соседей и союзников, о чем она вряд ли с самого начала подозревала. Соседи испугались, но не покорились. Напротив. Путин способствовал самоидентификации прежде всего украинской нации, которая до Крыма в общем-то находилась в аморфном состоянии. Ему следовало бы теперь в Киеве поставить мраморный памятник, если бы не десять с лишним тысяч жертв, погибших на войне в Донбассе, и большое количество беженцев.
В Белоруссии тоже произошли заметные изменения политического климата. Белоруссия проснулась. Это главная новость о сегодняшней Белоруссии. До недавнего времени она спала тяжелым сном диктатуры. Когда переворачивалась во сне, то давила оппозицию, сознательно и подсознательно, как спящее тело борется со всем тем, что мешает ему спать.
То, что Белоруссия проснулась, не означат, что она скинула диктатуру. Но по всей видимости диктатура несколько видоизменилась. Она слегка окрасилась в национальные тона, произвела мягкую белорусификацию.
Сделала она это не от хорошей жизни. Лукашенковская диктатура догадалась, что у нее отберут власть. А вместе с властью похитят и всю страну. И сделает это не кто иной, как ее лучший друг, восточный сосед, Россия.
Так что я приехал на литературный фестиваль в Минск неслучайно. И неслучайно открытый бесцензурный фестиваль существует только второй год и называется «Прадмова» (Предисловие). На Октябрьской улице в помещении бывшего завода устраиваются исторические дискуссии, читают стихи, обсуждают прозу. Я был на международном диспуте «Литература и власть» - это всегда в наших краях горячая тема.
Интеллектуальный Минск сочувствует политической оппозиции. Можно даже сказать, что влияние белорусской оппозиции отражается на широких кругах общества, чего не скажешь о России. В России много недовольных, в основном, бедностью и чиновническим засильем, но вектор протеста до конца не определен, протестующих бросает то влево, то вправо. Судя по политической открытости «Прадмовы», молодая интеллигенция Минска радуется новой степенью свободы, самой возможностью дискуссии.
Опасность со стороны России имеет многовекторный характер, но в историческом измерении построена на русском комплексе превосходства над Белоруссией. Существует некий устойчивый образ белоруса-крестьянина, чуть ли не колхозника, который, кусая ус, сажает капусту и копает картошку. Ну, и соответственно лидер у него — бывший председатель колхоза Александр Лукашенко. Негативный национальный образ белоруса отчасти способствует тому, что он, как младший брат русского, только выиграет, если его возьмет к себе великая Россия. Она и так находится с ним в отношении «Союзного государства», хотя параметры этого государства до конца не выстроены.
Поглощение Белоруссии со стороны России в самой России, особенно в глубинке, не вызвало бы особых переживаний, а приближение границ России к Европе только бы понравилось русским. С другой стороны, поляки тоже смотрят на белорусов несколько снисходительно. Для них они тоже отчасти сельские люди, которым нужно привить правила европейского поведения. Приблизить Белоруссию к Европе — это не значит для Запада взять ее с собой, скорее сделать буферной зоной.
Для белорусской интеллигенции, насколько я понял по беседам на фестивале, ни тот, ни другой подход не годится. Они в первую очередь озабочены тем, что поглощение Россией может произойти по внутриполитическим обстоятельствам восточного соседа. Путин в 2024 году заканчивает свой очередной двойной срок и по конституции не может снова выдвигаться на президентских выборах. Все уверены, что он захочет «царствовать» и дальше, вечно, вместе с преданной ему элитой, и идея стать лидером объединенного государства Россия-Белоруссия выглядит достаточно перспективно. Не надо никого завоевывать, просто соединиться.
Но для просвещенного класса Белоруссии это совсем не просто. Не только сам Лукашенко при аншлюсе теряет власть, но и вся Белоруссия растворяется в России в качестве одной или нескольких губерний.
Вот почему в Минске сверху поддержали и даже спустили в общество идею мягкой белорусификации страны. Это поставило общество в сложное положение по отношению к власти. Лукашенко стал единственно надежным гарантом независимости Белоруссии. Независимо от того, что заставило его принять миссию гаранта, любовь к стране или - к себе и семье, которая продолжит его дело, а может быть то и другое, Лукашенко обладает опытом вести сложные переговоры с Путиным, дружить и дерзить ему, не соглашаться по целому ряду вопросов. Конечно, после Крыма Путин способен на неожиданные поступки, ему и Лукашенко не помеха прорваться к границам Польши, но если так, то делать ему это надо как можно скорее, потому что Белоруссия откалывается и как льдина отплывает от России.
Белоруссия представляет собой сегодня хорошо выметенную, трудолюбивую страну, которая не производит впечатления потерянной в современной истории. Поля ухожены, основные дороги в хорошем состоянии. Мои новые знакомцы из фестиваля даже иронизировали над тем, что Минск слишком чист. Эта чистота похожа на зачистку. Центр Минска — это сталинская, послевоенная архитектура, но ностальгии по Сталину я в Белоруссии не видел. Русскую литературу там знают хорошо, подробно, как родную, но с точки зрения белорусских историков мы принадлежим к разным цивилизациям.
Белорусы утверждают, что Великое Княжество Литовское -средневековое государство от Балтийского моря до Черного (в наиболее удачные для него годы) — это и есть их собственное государство. На мой вопрос, а что делать с тем, что еще недавно вы считали себя истинными славянами, мне было сказано, что эта идея осталась в прошлом и что теперь белорусы и литовцы — фактически одна историческая общность. В доказательство этого меня отвели в галерею в центре города, специально открыли ее в воскресенье, чтобы показать мне парад географических карт, немецких, французских, польских, демонстрировавших территориальную мощь Великого Княжества, которое в какой-то момент объединилось в унию с Польшей. Это Княжество было проклятым местом для советских историков, которые всячески поносили его. Уже только после перестройки русские университетские студенты впервые узнали, что Княжество было европейской альтернативной для русского населения, которое там, в восточных его областях, прижилось и говорило по-русски. Впрочем, новый русский национализм путинских лет вновь закрывает эту тему.
В качестве главной особенности, которое отделяет Княжество от имперской России мне на фестивале сказали о том, что у них был Ренессанс (в России действительно его не было). Кроме того, Европа — это готика, и у них была своя готика. Ну вот, «сельская» Белоруссия вступает в спор с имперской Россией… Но погодите, говорю я, ведь когда вы соединились с Польшей, и Польша «навязала» вам католицизм, русские отказались иметь дело с Княжеством. Но и на это был ответ в том роде, что это - уловки советских и российских имперских ученых, что в Белоруссии есть и католики, и православные, и униаты — в общем, всегда была религиозная терпимость.
Я не хочу вдаваться в подробности исторических концепций. Я хочу сказать, что Белоруссия уплывает к цивилизации, которая ей исторически ближе. На этом пути ее будут ждать всякие неожиданности. Мои новые друзья сами рассказали мне, что в 2014 году после Крыма население поделилось пополам: одни поддержали захват Крыма, другие прокляли Путина. Разлом прошел по многим семьям, и только теперь стал менее болезненным. В России статистика другая: подавляющее большинство россиян поддерживают захват Крыма. Что же касается властных структур, которые бы хотели соединиться с Россией, то мои друзья считают, что примерно 70% силовиков охотно бы поддержали аншлюс. С молодежью дело обстоит иначе. На фестивале она и внешне (по одежде: не дорогой, но броской) и внутренне (по взглядам) напоминала мне Польшу. Она говорит по-белорусски и по-английски, по-русски тоже — свободно. Она готова учиться в Европе, но это не значит, что она там вся и останется. Напротив, некоторые писатели-нонконформисты потянулись с Запада в Белоруссию — лукашенковская оттепель делает ее более привлекательной. Впрочем, власть все равно совершает какие-то отвратительные поступки.
Буквально на моих глазах рядом с минской кольцевой дорогой в лесу Курапаты, где было тайное захоронение десятков тысяч жертв большого сталинского террора, бульдозеры стали вырывать из земли и свозить в кучу самодельные кресты памяти. Выглядело все это чудовищно. Интеллигенция мне объяснила, что Лукашенко хочет на этом места поставить гранитный памятник, а сам лес стал площадкой политической оппозиции, что, естественно, «Батьку» не устраивает. В солнечное апрельское воскресенье манифестация протеста в городе прошла именно под руководством православной церкви Белоруссии. Хотя чисто эстетически: идешь в минский костел — чувствуешь себя в Польше, идешь через улицу в церковь — ну прямо Россия, бабушки в платочках.
Как бы то ни было, в белорусской интеллигенции идет разворот от антиколониального дискурса, который связан с прошлым Белоруссии, к пост-колониальному, обращенному к будущему. Белоруссия для меня похожа на хрустальную вазу, с которой нужно обращаться о сторожно. Ей не нужна судьба Украины, но ей враждебна и судьба аншлюса. А что касается истории от «зайцев», то ирония и самоирония — лучший способ морально освободиться от надоевшей диктатуры.
