Общественность обсуждает бесчеловечную историю семьи «батюшки со свастикой» Константина Бурыкина.
«Батюшка со свастикой» Константин Бурыкин.
«Наша Нива» опубликовала рассказ его дочери, Александры, обвиняющей отца в физических, моральных и сексуальных издевательствах.
Читайте также: «Рассказала только маме, на ее могиле»: исповедь дочери «батюшки со свастикой»
Многим такой рассказ кажется нереальным, мол, такое не могло произойти в нормальном обществе.
«Наша Нива» поговорила с бабушкой Александры, Тамарой. Она — мать первой жены Бурыкина. После смерти дочери в 2009 году женщина приняла монашеский постриг.
— Можете ли вы подтвердить, что Бурыкин издевался над вашей дочерью Еленой и внучкой Александрой?
— Были ситуации, когда ей становилось невыносимо — она приезжала ко мне. Он ее запугивал по-разному: что лишит материнства, выставит ее алкоголичкой, что она не будет видеть Сашу…
Она тогда ко мне приезжала, но в конце концов они как-то мирились, его родители убеждали ее, что Костя будет таким несчастным без нее, что он любит ее. Возможно, они думали, что без женщины рядом будет совсем плохо, я так думаю теперь. А как он ее оскорблял! Она не заслуживала тех слов, которыми он ее называл!
Я видела, как она от меня скрывала под пудрой синяки, замазывала. Я у нее спрашивала: «Что это с тобой?» — «Бил». — «Как это?» — «Так это. И кулаками, и ногами».
К Саше он с самого рождения жестоко относился: как только привезли ее из больницы, он этого ребенка уже плохим словом называл. А потом бил… Я же не видела всего, он мне запретил приезжать к ним, после того как мы поругались в реанимации у дочери [у Елены во время пребывания в Чехии случился инсульт, реабилитацию они проходила в Беларуси — «НН»]. Он тогда Леночку забрал к себе в квартиру и всё — не пускал меня туда. Несколько раз я прорвалась. Хотел добить ее так, чтобы мои глаза не видели. Что там было, что было…
Как только он меня пустил, я к дочери подошла — она заплакала. Я же ее не видела так долго! Я говорю: Леночка, что же ты плачешь? Я не забыла тебя, не бросила. А у детей я потом спросила, не говорил ли ей отец такого, что от нее собственная мать отреклась. А те головой кивают — мол, говорил. Моей парализованной дочери сказал, что мать от нее отреклась, а меня не пускал!
После смерти дочери детей я видела редко: только когда он позволял мне приехать. Как-то Саша наклонилась, я вижу на спине — полосы черно-красные. А что же это? «Бил», — говорит. Чем бил? «Проволокой». Несколько раз я такое видела. А еще при живой Леночке, когда он ту Сашу, первенца, начинал бить, то мы ее защищали, он нас силой вытолкнет из комнаты, замкнет дверь и лупит. Я тогда в ванную шла и уши себе затыкала, чтобы не слышать этого.
— Почему вы в это не вмешались? Почему не забрали дочь, а уже потом — почему не сообщили в милицию?
— Я не влезала. Когда дочь была жива, она говорила, чтобы я только никому это не выдала, как они живут, чтобы старшие братья не узнали. Говорила, что тогда ни они, ни я не увидим ни ее, ни детей. Да и как влезешь? Это же другая семья, я не знаю… Ну и он же священник, хотя сейчас я его так не назову… Не знаю.
Было неудобно выносить, священник же так не может.
Вообще, я так понимаю, что перед самой смертью Елены они были уже на грани развода. И та поездка в Италию была последней попыткой спасти семью, но по пути случился тот инсульт.
— А сексуальное насилие? Догадывались ли вы об этом?
— Как сказать… Когда я приезжала, Саша мне периодически жаловалась, что ее жизнь — ад. «Бьет, унижает, но больше я тебе ничего не скажу». После этих слов меня передернуло, конечно. Навело на определенные мысли. Но я прикидывала: ну разве он дошел до такого уже? Мне страшно было подумать о таком, я все же считала, что она что-то другое мне недоговаривает. А уже потом, когда мне это стало известно [о сексуальном насилии Тамара узнала от сотрудников милиции. — НН], то я уже стала сопоставлять, вспоминать. Как-то, когда я была у них, он даже говорил что-то вроде «как я Сашу люблю, она даже пахнет как Лена».
Это ужас. Я думаю, что Саша такого не будет выдумывать. Об этом даже подумать страшно, а не то, чтобы взять и сказать…
Сейчас мы с ней чаще видимся, она мне уже всё рассказала.
У меня надежда только на Бога. Каждый должен ответить за свои грехи, а этот же не только здесь ответит, но и на небе.
Читайте.
Пресс-секретарь БПЦ объяснил, почему Константин Бурыкин все еще считается священнослужителем
