Недавно в социальных сетях ВКонтакте и Фейсбук появилась страница «Белорусский бестиарий». «Отчаянная попытка по крупицам собрать и нарисовать духов, существ и призраков низшей белорусской мифологии», — сказано в описании.
Каждый понедельник и четверг в пабликах появляются новые персонажи. А человека, который взялся за это дело, зовут Евгений Кот. Он согласился ответить на несколько вопросов «НН».
«НН»: Евгений, кто вы и откуда родом?
Евгений Кот: Никогда не знал, как отвечать на такие вопросы (улыбается). Ну, простой белорус, родился и живу в Гомеле, работаю дизайнером, люблю путешествовать, интересуюсь культурой, архитектурой, мифологией.
«НН»: Откуда такое необычное хобби — белорусский бестиарий?
ЕК: Увлечение это возникло совершенно спонтанно в середине 90-х с покупки «Книги вымышленных существ» Борхеса. Стал жадно собирать информацию о мифических персонажах. В начале 2000-х это вылилось в создание тематического сайта.
Тема именно белорусских бесов из мировой (или даже славянской) мифологии выделилась для меня сравнительно недавно. Доступную литературу именно по белорусской мифологии найти было гораздо сложнее, чем по популярным греческой, скандинавской и общеславянской (хотя, как правило, в русскоязычных изданиях славянская мифология охватывает почти исключительно русское и немного украинское содержание).
Огневик — один из многочисленных домашних духов. Его представляли в виде небольшого мохнатого существа, которое живет в печи и со скуки переворачивает еду в огонь или сыплет золу в готовящуюся еду
Теперь уже при развитии интернета есть возможность найти и академические издания, и дореволюционные, и зарубежные.
«НН»: Читали в детстве «Заклятыя скарбы»?
ЕК: Нет, эта книга мне попалась сравнительно недавно, уже во взрослом возрасте.
Для меня белорусский мифология начиналось с «Міфаў бацькаўшчыны» Василевича, с его же «Зямной дарогі ў вырай». Потом уже по библиографии этих книг — полез глубже.
«НН»: Как вы начали рисовать бесов?
ЕК: Хотелось как-то в меру сил поучаствовать в популяризации родной мифологии. Очень обидно, что белорусы больше знают о русской мифологии (благодаря тем же народным сказкам) или любой другой иностранной, чем о родном. А за рубежом и вовсе мало кто представляет, что белорусская мифология существует, если и получится встретить белорусского нечистика в англоязычной литературе, то он скорее всего будет указан как славянский или русский.
Озерницы — один из видов русалок, у которых длинные волосы и стопы в виде плавников. И хотя внешне существа напоминают людей, вместо крови в их жилах течет вода и на ощупь они очень холодные. Если вдруг человек увидет озерниц, он не должен себя выдать, потому что озерницы затянут его к себе, в самую пучину, и уже не отпустят.
А еще при всем богатстве белорусской народной демонологии иллюстрации наших бесов, в отличие от персонажей других мифологий, — настоящая редкость. Фактически изображением белорусского бестиария занимается лишь Валерий Слаук.
Он отличный художник, его стиль, наверное, знаком каждому белорусу, например по книгам серии «Библиотека приключений и фантастики» издательства «Юнацтва».
Но белорусские мифические существа у Слаука довольно лубочные и какие-то все же стереотипные. Можно раскрыть книгу «Чароўны свет» с иллюстрациями Слаука на случайной странице, и с большой вероятностью там будет этакий добродушный дедок с седой бородой, в соломенной шляпе, в лаптях и с сумой через плечо — как-то так всегда изображали мужика-белоруса.
Я не говорю, что это плохо, но это односторонне. Мифология неизбежно развивается вместе с обществом, и мне хотелось бы показать, что мифические персонажи — это не обязательно домовенок Кузя или Дед-Бородед, визуально застрявшие в образцово-показательной славянской деревне конца XIX века.
Оржавеник — один из белорусских болотных духов, хозяин оржавеня (болота, покрытого ржавчиной). «Грязно-рудый, с необычайно толстым животом и тонкими, как стебель хвоща, ногами, с ржавыми прилипами ко всему его покрову; непрестанно рыгающий, он не может привлечь к себе внимания даже неразборчивых нечистиков; все живые существа сторонятся обиталища его».
По-моему, образы мифических персонажей не должны формироваться по единичной иллюстрации, поэтому я старался абстрагироваться от иллюстраций Слаука и задался целью представить бесов в другой концепции. Мне интересно искать истоки факторов и мотивов, на основании которых могли сформироваться те или иные образы, и как могли бы выглядеть белорусские мифические существа, живи они в мире, применимом не только к детской сказке, но и, скажем, к современному взрослому фэнтези.
Опивень — по белорусским поверьям, чертенок, склоняющий людей к пьянству. Опивень никогда не пропускает ни одного застолья. Он пристраивается где-нибудь на конце стола и следит за тем, кто и сколько выпивает. Не очень пьющих опивень подстрекает, чтоб они как можно больше выпили. Если ему это не удается — опивень подсыпает в чарку некое зелье, после чего человек становится совсем пьяным. Любит развлекаться с пьяницами, дразнит их, сбрасывает под стол.
Поэтому, например, описанный в источниках «крюк железной бабы, которым она цепляет непослушных детей», я рисую не как серп в руках, а как большой коготь; или заплечный мешок хапуна или бабая — как костный горб-нарост, который формирует характерный силуэт. Или вот недавно у меня был спор насчет облика персонажа, известного разве что только по детской колыбельной: «Ішоў Бай па сцяне ў чырвоным жупане». Этот Бай ночами невидимо бродит по стенам и своим чуть слышным мелодичным пением усыпляет детей, за что получает от благодарных хозяек ежедневную миску молока и ложку каши.
Бай — в белорусском фольклоре живущее в избе существо, которое ночами незримо бродит по стенам и своим чуть слышным мелодичным пением усыпляет детей, за что получает от благодарных хозяев ежедневную миску молока и ложку каши.
У Слаука это опять же старичок (шляпа, лапти, седые усы — все при нем), который бродит по стене! И мне говорили, что должно быть именно так, мол, канон. А у меня в данном случае идея состояла в том, что существо, которое бродит по стенам, издает мелодичные звуки и имеет красноватую окраску (как прототип поэтического «красного жупана»), скорее похоже на ящерицу или даже на геккона.
Костомахи — согласно поверьям Восточного Полесья, костомахи — это уже сгнившие до костей покойники, которые встают из могил и пугают проезжающих мимо людей.
«НН»: Не страшно ли вам так глубоко погружаться в мир демонов?
ЕК: А наши нечистики не злые. Как ты к ним относишься — так и они к тебе, всё по-честному.
«НН»: А сами вы ни с чем мистическим в жизни не сталкивались?
КАК: Может, и сталкивался, но белорусские бесы успешно это от меня скрывают (улыбается).
Зазовка — в преданиях Вилейщины лесная демоница в виде красивой девушки с длинными волосами, которая очаровывала юношей и уводила их в чащу.
«НН»: Вы верите в Бога?
ЕК: Скажем так, я верю в Бога, но не верю в церковь. А еще верю в людей и в нечистиков, так что пусть и они в меня верят (улыбается).
«НН»: Есть ли у вас любимые нечистики? Если да, то назовите трех.
ЕК: Наверное, банально, но первый — это белорусский Цмок (Дракон). Замечательный персонаж, который, занимая среднее положением между одинаково агрессивными западным Драконом и русским Змеем Горынычем, максимально доброжелателен к людям.
Лепельские цмоки доброжелательны к людям.
Вторым любимым персонажем пусть будет Доброхожий — это с одной стороны дух-хранитель леса, но как только деревья становятся срубом для дома — Доброхожий сразу же становится домашним духом. К тому же он быстро адаптируется к современным реалиям: если в записях XIX века он описывался как «хлопец на коне», то в конце ХХ века — это уже «начальник в пиджаке с блестящими пуговицами». Просто великолепный пример развития и осовременивания фольклора. Еще, говоря современным же языком, Доброхожего можно смело назвать эмигрантом или даже гастарбайтером — в польскоязычной литературе за несколько столетий с востока Речи Посполитой он переехал на восток Польши и таким образом фактически перебрался с Могилевщины на Подляшье.
Крыжатик. Этого ворона, хранителя кладбищ, придумал сам Евгений.
Ну и третьим назову Крыжатика — духа в облике седого ворона с человечьими глазами. На самом деле, это был какой-то мой социальный эксперимент, хотелось проследить, как распространяется информация в современном мире и всемирной сети. Да, я просто придумал этого персонажа, добавил его на свой сайт. Спустя годы он уже без моего участия разлетелся по сети, и даже попал в несколько печатных изданий — в польское издание по славянской демонологии и в художественную книжку, славянское фэнтези.
«НН»: Какую самую необычную историю из случавшихся в наших краях вам приходилось слышать или читать?
ЕК: Наверное, самая необычная — это про призрак панды в Любчанском замке:
«У несвижских Радзивиллов была в Сморгони медвежья академия. А Богуслав Радзивилл решил их переплюнуть и привез себе в Любчу панду. Эта панда жила в башне у камина, потому что ей было холодно. От камина стала серой, после чего стала бешенной. Ее убили и закопали в парке. С тех пор ее призрак пугает посетителей замка».
Черная свинья оршанской мельницы.
История, пожалуй, недавно придуманная, но вполне забавная. И что немаловажно, подобные истории при желании можно отыскать и в более ранних источниках. Вот, например, в «Белорусском сборнике» Романова, изданном в 1912 году, есть вот такой текст:
«В 1890-х годах в местечке Ветка черт вылез из реки Сож в виде карлика с пол-аршина ростом, в круглой шапочке, и катался на палочке, как это делают дети. Позже видели, как он катался в малюсенькой лодочке. После этого видения в Ветке были утопленники.
Людей, которые видели черта, очень много. Особенно часто видят его женщины: одна вытащит его ведром из колодца; у другой он вылез из-под полы; третьи ловили рыбу бреднем и вытащили черта в виде большого сома. Все эти черти с хохотом уходили от женщин. Мужчины видят черта обычно возле кабаков, в виде высокого черного человека, заросшего волосами и с хвостом».
Призрак Красного болота под Мозырем, девочка с глазами цвета грязной воды, предлагающая заплутавшим жменю волчьих ягод.
«НН»: Отличаются ли белорусские демоны чем-то от демонов в мифологии соседних стран? Или они повсюду схожи?
ЕК: Образы мифических персонажей так или иначе формируются с учетом социальных и природных факторов. Поэтому у нас просто-таки уникальное богатство озерных и болотных нечистиков. А еще белорусская демонология примечательна «разделением труда» среди нечистиков: у нас каждая хозяйственная постройка, каждый род деятельности, каждый тип леса, водоема, болота — имеет своего уникального духа, который не суется в дела соседей по цеху.
Хапун — мифическое существо, которое ворует детей.
У нас множество пугал — нечистиков, которых придумали, чтобы отваживать детей от опасных занятий или мест. И демонов-искусителей, которые либо сводят белоруса, либо подталкивают его к каким-то асоциальным действиям.
И еще следует учитывать, что Беларусь в период зарождения интереса к этнографии и фольклору успела побывать в составе единого государства и с Россией, и с Польшей, что так или иначе повлияло на то, что отдельные наши нечистики оказались причислены к русским, а другие — к польским. Даже если открыть «Русские народные сказки» Афанасьева, можно увидеть, что та или иная сказка, записанная в Беларуси или Украине, не имеет аналогов в других регионах.
«НН»: Какие ваши планы в будущем?
ЕК: В перспективе планирую издать книгу с собственными рисунками. К этой идее подтолкнул и тот факт, что иностранным друзьям, как оказалось, и подарить нечего — о нашей мифологии нет изданий на иностранных языках. Поэтому хочется сделать издание на нескольких языках, в фейсбуке тексты публикую на белорусском, русском, английском и польском. И параллельно с рисунками готовлю макеты, по сути, на сотню страниц книги материала уже набралось. Видимо, в ближайшее время пойду знакомиться с нашими издательствами.
Туросик — опасный демон из лесов северо-запада Беларуси — Литвы, который в виде тура или оленя с золотыми рогами заманивал путешественников в чащу или болото.
Если возникнет интерес подписчиков, напечатаем открытки и календари — планов множество, хватило бы времени и сил!
