У меня спрашивают о моем отношении к дискуссии в ПЕНе. Хочу сообщить, что я подал заявление на выход из организации в тот же вечер, когда узнал об исключении Северинца за неуплаченные взносы.
Вышел тихо, потому что не хотел плодить конфликты — наверное, мы здесь с Глебом Лободенко примерно одинаково мыслили.
Мое участие в организации давно стал напоминать фантасмагорию — несколько лет назад меня, тогда еще член Рады, перестали приглашать на заседания Рады. Как я понял, мой голос был там лишний и мог помешать принять нужные решения. Абсурдом было бы навязываться.
Решение о выходе я принял через несколько лет после этого, когда увидел, что организация остается далекой от моих забот и ожиданий. Импульсом стало исключение из организации Павла Северинца — с некоторыми взглядами которого я не согласен, но который имеет право на свободу выражения и никак не заслуживает исключения. Некоторые другие члены организации такие уж подлости допускали, и то их никто не исключал. А Северинца, бывшего политзаключенного, — исключили.
И прекращение уплаты взносов, и выход были формами протеста — тихими формами, так как я не хотел переносить это в публичную плоскость, у нас и так хватает конфликтов. Никто не реагировал на мой тихий протест, и это меня заверило, что мое решение было правильным, что я и мой опыт не нужен организации больше. Организация потеряла связь со мной.
В свое время я возглавил ПЕН-Центр по просьбе Василия Быкова и Карлоса Шермана, когда организация была в кризисном состоянии, а авторитарный режим подавлял негосударственный сектор, и надо было ПЕН спасти. Участие в ПЕН-Центре дал мне радость вблизи увидеть, слушать, понять Быкова, Бородулина, Тараса, Тычину, Орлова, Казько, Борщевского и сотни других выдающихся людей. Это было интересно и памятно. ПЕН-Центр останется важной частью моего прошлого.