Есть понятие, которое в наше время почти потеряло свое наполнение. И оно потеряло бы свое наполнение полностью, если бы не горстка людей, которые его поддерживают. Это понятие репутации.
Репутация, та или иная, это моральный паспорт как отдельных людей, так и организаций, в котороых они состоят. И одно — репутация КГБ, другое — репутация ПЕНа. Разные печати на паспортах.
Среди основателей Белорусского ПЕН-Центра были люди с безупречной репутацией. Прежде всего, это Алесь Адамович, инициатор основания белорусского ПЕНа, и Василь Быков, который был его президентом.
Вот два случая, связанные с этими людьми, с их осторожным отношением к репутации.
Первый — из 1988 года, когда началась работа по созданию Белорусского ПЕН-Центра.
С Алесем Адамовичем, приехав в Москву, идем на встречу с Андреем Битовым, одним из учредителей Российского ПЕН-Центра, его будущим президентом. А навстречу нам — один из тогдашних партийных функционеров, который был на высокой должности при власти КПСС, а потом и при Лукашенко, для восхваления которого не жалел эпитетов. Назовем его инициалами И.А. Он подает Адамовичу руку — тот закладывает руки в карманы. Демонстративно. «Что это вы так?..» — спрашиваю я, и Адамович отвечает, очки протерев: «Чтобы не запятнаться».
Второй случай — из времен более поздних.
Когда в декабре 1998 года рада Союза писателей, в котором я был председателем, принимала заявление против подписанной Ельциным и Лукашенко декларации «О дальнейшем единении России и Беларуси», я уже знал, что готовится уход Ельцина, и что в его окружении идет борьба за то, кого назначить преемником? Путина или Лукашенко, которого поддерживали тогда в России довольно влиятельные силы (например, тогдашний премьер-министр РФ Примаков). Поэтому я колебался относительно текста заявления, и решил посоветоваться с Геннадием Буравкиным. Ну, как-никак главой этого самого Союзного государства может стать белорус. А тут мы с заявлением против (из-за чего, кстати, и реакция Лукашенко на заявление была мгновенной и жесткой).
Долго, до утра, мы с Буравкиным разговаривали, а утром позвонили Василю Быкову. И он сказал следующее: «Что бы там ни светило Лукашенко, какие бы ни возлагались на это в связи с его белорусским происхождением надежды, не принять заявления против возможной потери независимости Беларуси не позволяет нам репутация белорусских писателей. Долг перед теми из них, кого за верность белорусской идее арестовывали, пытали, уничтожали».
Основатели Белорусского ПЕНа создали самое главное, что он имел, и что пока еще, благодаря им, имеет: репутацию. Именно поэтому, когда в 1999 году возникла у меня (именно из-за упомянутого заявления Союза писателей против создания Союзного государства) серьезная проблема в отношениях с Лукашенко, когда на меня завели уголовное дело, я обратился за помощью не куда-нибудь, а в ПЕН-Центр.
У меня в руках оказались документы из канцелярии тогдашнего вице-премьера Заметалина, из которых следовало, что дело сфабриковано, возбуждено по приказу сверху. В редакции журнала «Крыніца» и Союзе писателей начались обыски, вот-вот с этим же должны были явиться ко мне домой — и я боялся, что документы эти найдут, доказательство того, что дело политически мотивировано, уничтожат. Где их спрятать? И я отнес документы не куда-нибудь и не кому-нибудь, а в ПЕН-Центр. Отдал их на сохранение Карлосу Шерману. Он впоследствии по-разному это комментировал, но договоренности наши выполнил полностью. Документы те и сыграли решающую роль в прекращении уголовного дела.
Куда я мог бы отнести их сегодня?..
Вот что такое репутация. Именно она вызывает доверие (или недоверие) к тем людям, с которыми выпало тебе жить в одном пространстве и в одном времени. Ее трудно заработать — и легко потерять. Я очень не хотел бы, чтобы это произошло с белорусским ПЕН-Центром.
На предсъездовской раде я сказал, что на съезде заявлю о выходе из ПЕНа. Позже, взвесив ситуацию, в которой находится не только белорусская литература, а вообще всё белорусское, решил этого не делать. Да, я могу оставить организацию, которой является сегодняшний ПЕН. Но я не могу оставить ПЕН Адамовича, Быкова, Бородулина, Буравкина, Тараса, Шермана… Пусть они ушли из этого мира, но от ответственности перед ними за то, что делаю, их уход меня не освобождает».
Это все я говорил в выступлении на прошедшем съезде. Об опасности утраты репутации, что уже два года назад было очевидным. Все слушали, но никто не захотел услышать. И на последнем съезде, на истерической раде после него репутация ПЕНа утрачена. И это важнейшее из всего, что произошло на последнем съезде.
Павла Северинца во второй раз исключили из ПЕН-центра
