Почти через 30 лет после восстановления независимости Беларуси все более ощутимой становится угроза ее потери. Говорят, потому, что независимость досталась нам бесплатно. Но так ли это? О событиях 1991-го и о нравственных ценностях 2019-го в беседе с известным политиком и экс-депутатом Лявоном Борщевском на страницах издания «Новы час» рассуждает самый известный политэмигрант и экс-депутат Зенон Пазняк.
— Независимость Беларуси, добытая 25 августа 1991 года, — это, прежде всего, был результат продуманной работы парламентской Оппозиции БНФ в меняющейся политической обстановке и при стечении исторических обстоятельств. Здесь абсолютно уникальное явление в политике, когда небольшое оппозиционное меньшинство (8—10 процентов) навязало свою политическую парадигму деятельности всему советскому парламенту (Верховному Совету), где большинство (86 процентов) составляли представители Коммунистической партии.
Уникальность заключалась в том, что Фронт выиграл в парламенте все главные политические битвы с коммунистическим большинством, используя их же голоса: в том числе их же голосами прекратил деятельность самой КПСС (КПБ) и комсомола в Беларуси.
В национальной возрожденческой политике это был процесс, растянутый во времени, — результат жесткой стратегии и точной тактики фракции Фронта.
Если бы не было той уникальной депутатской фракции БНФ в Верховном Совете, то — здесь абсолютно точный вывод — Беларусь не имела бы независимости.
Без независимой Беларуси не было бы Беловежских соглашений. Невозможно было бы денонсировать договор об СССР 1922 г. без независимой Беларуси, поскольку Беларусь вместе с Украиной и Россией была формальной основательницей СССР. Советский Союз остался бы существовать, а БССР сыграла бы роль коммунистической Вандеи — ту роль которую ЦК КПБ имел в 1988—1989 годах. И только Народный Фронт разрушил тогда эту «цековско»-вандейскую политику.
Сколько еще мастодонтов на свете, которые не понимают этих очевидных вещей, пишут чушь про независимость, свалившуюся «с неба». Мол, «вернулся с дачи, а в Минске независимость».
Это счастье, что в поворотный момент истории в Беларуси возникла политическая сила национального возрождения (БНФ) и в парламенте сформировалась фракция этого движения, способная выполнить исторические задачи нации.
Не удалось, однако, претворить важный фактор национального строительства — сменить власть колониальной администрации. Такие действия (демократического толка) не под силу одному только политическому авангарду и должны были бы опираться на все общество. Общество было еще не готово к солидарным действиям в общенациональных интересах, плохо сознавало причины экономического кризиса. В СССР оно было, практически, подавлено. Не хватило времени, чтобы его возродить. В результате произошел московский реванш в форме оппонирования власти в Беларуси промосковскими силами.
Схема «авангард — нация» — классическая схема национального возрождения для Восточной Европы XVIII—XIX вв. и начала ХХ в. Для полной победы эта схема требует времени, чтобы в обществе сформировалась поддержка и авангард стал властью. Белорусам времени тогда не хватило.
Но те кому надо поняли, что здесь не мальчики-диссиденты, а серьезные мужики, которые разбираются в жизни. До некоторых, возможно, на уровне подсознания, дошло (или мелькнуло), что есть ценности, которые объединяют всех. Это совесть. Нация не может существовать по законам ненависти. Правда, это у них были только импульсы. Белорусская партийно-чиновничья номенклатура так и не доросла до уровня нации.
Особой заботой (и это важно) было сохранение единства, мобилизованности и дееспособности депутатской Оппозиции БНФ. Считаю, что это удалось. У нас не возникало и не было ссор, разногласий, разделения на группки. Мы сохранили единство, уважение и идейную солидарность до последнего дня нашего депутатства.
Избавление от предателей и агентуры происходило так тихо и интеллигентно, что никто этого не замечал даже журналисты (любители совать нос куда не надо). Выразительный пример — отключение от Оппозиции БНФ «Евгения Новикава». Сейчас, по-видимому, мало кто знает, что этот одиозный тип, который впоследствии говорил по телевидению, что американцы с голоду крыс едят, в 1990—1991 годах входил в депутатскую Оппозицию БНФ и был этаким «демократом», этаким «революционером». На каком-то этапе этот «революционер» вдруг напечатал в газете «За передовую науку» ненавистническую сердитую статью против БНФ (а сам же — во фракции БНФ). Как говорится, провокация для наивных. Расчет на скандальчик. Провокатор в центре внимания. Демонстративный выход из оппозиции. Интервью «Советской Белоруссии». Заявления о том, как он «убедился», что БНФ это «фашизм» и т.д.
Мы обсудили статью на заседании Оппозиции БНФ (без провокатора) и решили так, как когда-то советовал Александр Власов в польском Сейме панам-сенаторам: «Все будет хорошо, панове, только ничего не надо делать». Скорректировали отношения с агентом: не давали ему поручений, слушали, что он говорит, но не комментировали, не спрашивали, не возражали. И всё так вежливо и «учтиво», улыбаясь, что провокатор повис в невесомости и опал, как осенний лист. Через месяц-полтора, когда до него дошло, он и на заседании Оппозиции БНФ перестал приходить. Исчез окончательно.
По своему политико-правовому значению, день 25 августа 1991 года — это важнейшая дата национальной государственной истории Беларуси. Было создано реальное национальное государство со всеми атрибутами суверенитета, признанное во всем мире, интегрированное в международное сообщество.
Вопрос характера власти в государстве — это вопрос политики. Существование самого государства — это вопрос национального и международного права. Государство Республика Беларусь есть, признано, существует.
Между тем, 25 марта 1918 года — это величайшая дата истории белорусской нации и белорусской национальной идеи. Провозглашение независимости БНР является, прежде всего, историческим фактом, который политически засвидетельствовал существование новой белорусской нации. Если бы в 1918 году этого не произошло, то в тех условиях Беларуси бы и не существовало. Белорусы заскочили, как говорится, в последний вагон.
Решающим было не то, что БНР в тех условиях не состоялась как полноценное государство, что территория ее была оккупированной и разорванной между другими государствами. Исторически существенной здесь была манифестация новой белорусской национальной идеи и воплощение ее в провозглашении белорусского независимого государства.
«Беларусь» — этот новый национальный термин политически сформировался в XIX веке. В соответствии с духом и содержанием национальной идеологии день 25 марта 1918 года, фактически означал восстановление государственности ВКЛ под национальным названием «Беларусь». Беларусь национально родилась в тот день, и заявила о себе всему свету. Флаг был поднят. Идея утверждена, принята народом и через войны, оккупации, геноцид, жертвы, страдания привела к дате 25 августа 1991 года — дате, когда независимое государство Беларусь стало реальностью.
Эти даты должны отмечаться как большие государственные национальные праздники. Так оно и будет в свободной Беларуси.
— Можно ли было что-то сделать иначе в первые дни и недели после 25 августа — пока коммунистическая номенклатура не опомнилась?
— Практически нет. Номенклатура, кстати, быстро «опомнилась» и поняла, что вся власть осталась у нее. 25 августа 1991 года в послепутчевом трансе номенклатура на мгновение качнулась на нашу сторону и единогласно проголосовала за независимость. Это аргумент. После 25 августа она под давлением общественности начала реализовывать государственность белорусского языка, стала возрождаться белорусская школа, произошли послабления в культуре, образовании, в политических свободах, в выезде за границу, в предпринимательстве и пр. Все это почувствовали.
Попутно, избавившись от московского и партийного контроля, основным своим занятием номенклатура сделала грабеж госимущества — плодов труда людей и их сбережений. Изменить это всё в тех условиях можно было только путем выборов нового парламента. А это — упорная борьба за возможность выборов, со сменой Конституции и пр. Выборов номенклатуре не хотелось, принимать новую конституцию она не спешила, а в советском парламенте ее депутаты составляли абсолютное большинство.
Но самая существенная причина, которая помогла номенклатуре законсервироваться, — это резкий спад общественной протестной активности. Большинство шедших за Народным Фронтом граждан решило, будто дело уже сделано, коммунистов остановили, независимость уже достигнута, а значит, можно заняться своими делами и ждать, что государство теперь всё им даст. Но власть осталась в руках номенклатуры. Тем более, в результате преступной политики этой номенклатуры, экономическая ситуация в Беларуси ухудшилась.
Тогда был лихорадочный период. Что велась обязательная парламентская работа, мы, депутаты БНФ, не отдыхали от поездок по Беларуси, старались «просветить» общества. За 1993 г. я объехал вместе с коллегами более сотни мест и выступал перед людьми 149 раз. Теперь даже не верится, откуда только силы брались.
— Чего тебе как политическому эмигранту удалось добиться, а чего — нет? В чем твоя позиция осталась непонятной для западных политиков разных поколений и за что тебе в этой связи обиднее больше всего?
— Политическая эмиграция — это самый тяжелый вид политической деятельности. Тяжелый, прежде всего, потому, что для политической работы необходимы свобода и свободное время. Но попутно в эмиграции приходится выживать. Здесь колоссальная проблема. Должен быть выбор. Либо работа, бизнес, карьера, быт и достаток. Или политика. Совместить их в эмиграции, где эмигрантская (чужая) политическая деятельность не оплачивается, практически не возможно. Я интересовался жизнью некоторых известных политэмигрантов. Не голодали, пожалуй, только Далай-Лама и Михал Клеофас Огинский. Мой выбор — политика и выживание.
Много чем приходится заниматься и в Нью-Йорке, и в Варшаве, но главная моё дело — Консервативно-Христианская Партия — БНФ. Идейно я там, в Беларуси, всё время, знаю и отслеживаю каждое событие, каждое явление. Кое-чего мы достили. Но об этом не мне говорить.
Некоторые моменты имели существенное политическое значение. Сама наша эмиграция вместе с Сергеем Наумчиком в Америке в 1996 году сыграла определяющую политическую роль. Прежде всего, и в средствах массовой информации, и в государственных структурах мы дали исчерпывающую информацию об оккупационной сущности антибелорусского антидемократического режима в Беларуси. (Я обращался с письмом еще к президенту Клинтону.)
Решение о предоставлении нам политического убежища решалось на высшем уровне и означало выбор Америки в пользу белорусской национальной позиции, но не в пользу Лукашенко (которого, кстати, уже успел принять с визитом президент Франции как демократически избранного «лидера», хотя тот только-только Гитлера похвалил).
Странно, что никто из режимных лиц в Беларуси (не говорю уже о так называемых «демократах») не понял политической сути нашей эмиграции и эмиграции в США, кроме как раз таки Лукашенко. С ним приключился психический невроз. Узнав о нашем отъезде, он запрыгнул в автомобиль, даванул на газ и попер куда глаза глядят. Едва остановили. Об этом тогда написала, кажется, газета «Имя».
Позиция США не изменилась по сей день. Но до моей эмиграции она оставалась неопределенной.
Второй момент, о котором стоит вспомнить. Удалось кардинально повлиять на официальную позицию США относительно ноябрьского антиконституционного переворота в 1996 году в Беларуси. (Это когда прилетел из Москвы «десант» Черномырдина, Строева и Селезнева спасать Лукашенко от импичмента — вся российская верхушка власти, кроме Ельцина.) В тот день как раз я читал доклад на политическом форуме в Карнеги-фонде в Вашингтоне. В три часа ночи перед выездом из Нью-Йорка в Вашингтон я позвонил в Минск, в офис БНФ, и узнал обо всех перипетиях с московским «десантом».
На форуме были политики из Конгресса, из Государственного департамента, российского посольства и другие. Перед каждым политиком — участником форума — лежал проект резолюции с поддержкой миссии российского руководства в Минске в разрешении политического кризиса с импичментом президента.
Увидев проект резолюции, я отложил свой доклад в сторону и сказал, что буду говорить о политических событиях в Минске. А уже был подготовлен, но еще не отдан в печать «стейтмент» Государственного департамента с поддержкой действий московского правительственного «десанта» в Беларуси.
Это промысел Божий, что я там оказался. После дискуссии и обсуждения моего выступления представитель информационной службы Государственного департамента сказала, что стейтмент будет отозван и пересмотрен.
А надо понимать, что если бы он был напечатан, то свою позицию Государственный департамент уже не изменил бы. Узурпатор в Минске получил бы, фактически, формальную поддержку США.
В 2002 году, когда власти прокладывали дорогу через Куропаты, и шла борьба за сохранение этого Народного Мемориала советского геноцида, я написал письмо генеральному директору UNESCО Коитиро Мацуура с просьбой о помощи в сохранении Куропат. Описал ему суть проблемы и получил подробный ответ, в котором Мацуура сообщил мне, что вскоре приедет в Минск и обязательно займется этим вопросом.
8 июля 2002 года чиновник действительно побывал в Минске, встречался с министрами и заместителями, но даже не посетил Куропаты. Власти ему все объяснили, и японцу этого было достаточно.
Чиновники во всем мире одинаковы, отличаются только уровнем вежливости (или ее отсутствием), уровнем культуры и дежурными улыбками (или их отсутствием).
Однажды я официально встретился с чиновником Госдепартамента Ианом Бжезинским (сыном Збигнева Бжезинского). Вежливый человек насторожил меня тем, что не понимал по-польски и представился «Иан», а не «Ян». Моя информация о Беларуси его настолько заинтересовала, что он решил официально побывать в Минске, попросил у меня телефоны и рекомендации, с кем из оппозиционных политиков встретиться.
Он действительно поехал в Минск, встретился там с функционерами администрации Лукашенко, Министерства иностранных дел и вернулся в Вашингтон, довольный собой и информацией, которую там получил.
Другая категория чино-политиков — это скрытые и открытые недруги Беларуси, которые используют международные организации в антибелорусской политике. Такое происходит только в Европе. Классика — немец Ханс-Георг Вик и его политический сообщник румын Адриан Северин.
Основной посыл их деятельности в Беларуси за период миссии — присоединить Беларусь к России. Интеграция с Россией, утверждали они, сделает Беларусь демократической. Впоследствии Северин (на то время спецдокладчик по Беларуси в ООН) заявил, что белорусы «не имеют идентификации».
А потом выяснилось, что этот «друг Беларуси» присваивал бюджетные средства Европарламента, наворовал там 436 тысяч евро и был замешан в коррупции. В результате — с Европарламентом ему пришлось распрощаться и сесть в румынскую тюрьму.
Хочу сделать отступление, чтобы объяснить такую позицию отдельных европейцев.
Однажды, когда мы (наша партия КХП-БНФ) уже объявили Ханса Вика персоной нон грата и раскрыли его антибелорусскую роль, он прислал ко мне в Варшаву своего посланника, с которым я имел длительный разговор. Из подтекста всей информации следовало, что, мол, некоторые немцы заинтересованы в том, чтобы границы России продвинулись до Буга. Это напряжет Варшаву и даст «некоторым немцам» возможность надавить на Польшу и заставить ее понервничать насчет освоенных немецких территорий. Беларусь здесь — естественный буфер, и немцам она только мешает.
На первый взгляд, все это выглядит политической шизофренией. Но так уж устроены мозги спецразведчиков — Вика, Путина, Бабича и т.п. Оказывается, однако, что это, как не странно, давно проявляется в реальной политике.
Умные, воспитанные на традиционных гуманитарных ценностях, политики на Западе тоже есть. Но они в меньшинстве, среди них нет солидарности.
Радикальную альтернативу в Европе создают как «отвязанные» правые, так и экзальтированные леваки, только с другой ориентацией. Но продажность та же — что у левых, что у ультраправых (и те, и другие берут деньги у Москвы). Это, кстати, выразительно проиллюстрировал недавний скандал в Австрии с отставкой правительства Себастьяна Курца.
Так вот, эмиграция дала мне возможность увидеть ближе то, что было далеко. Братьям-белорусам я бы посоветовал: бегите подальше от России и не лезьте в Евросоюз. Вступить в перспективе Беларусь могла бы только в НАТО.
И насчет своей эмиграции — неожиданной для многих (неожиданной, потому что они ничего не знали). Решение об эмиграции продиктовано судьбой. Я никогда раньше об эмиграции не задумывался. Но решение принял внезапно, быстро, решительно и единственно правильное. Альтернативой эмиграции была только смерть. Я знал изначально, чего стоит тот, кто залез на трон, и цену толпы, которая ее окружает. Абстрагируясь от лично моей жизни, полагаю, что для белорусской политики все же лучше, когда я жив, чем не жив.
Хотя были и крайние мнения. Оригинальная Валерия Новодворская раскритиковала меня и заявила, мол, лучше бы я не ехал в эмиграцию, а дал бы себя убить и стал бы таким образом героем, знаменем нации (т.е. имя мое стало бы, потому что меня не было бы).
«Героизм» здесь довольно сомнительный. За границей я остался в белорусской политике, издано 35 книг (поэзия, проза, публицистика, фотоискусство), выпущено 70 номеров журнала «Беларускія Ведамасці», создана и издана вместе с группой энтузиастов перспективная программа «Вольная Беларусь».
— Возможно ли, что современный Запад еще вернется к политике, основанной на нравственных ценностях?
— Маловероятно. Разве что, когда распадется Евросоюз. Но тогда возникнут новые демоны. Если обратиться к европейской христианской истории, которая во времена Ренессанса и Игнатия Лойолы переживала в нравственном плане нечто подобное нынешней ситуации, то возродить нравственный порядок и нормальный ход вещей могла бы мощная духовная идея, которая бы захватила народы. Идеи же, более высокой, чем христианская, не будет. А христианство в Европе уже почти разрушено. И никто этого не замечает.
Второй вариант, если обратиться к истории Рима, — это диктатура, которая, как и в Риме, после безбрежной демократии вызовет жесткую санацию общества. Такого варианта в Европе в ближайшее время не произойдет.
Демографическая оккупация и цивилизационный конец современной Европы, о котором говорят фанаты пророчеств, в принципе, возможен. Но прогнозов делать не стоит. Когда происходит некий разрушительный процесс мироздания, то (исходя из сегодняшних реалий) можно догадаться, что будет, скажем, через тысячу, но не через десять тысяч дней. Ведь никто не знает, какие могут быть проявления сопротивления, когда они включатся против разрушительной политики и какую роль они сыграют.
— Эмигрантское хлеб, конечно, нелегок. Чего тебе больше всего не хватает вне Беларуси? Если бы гипотетически появилась возможность вернуться в Беларусь, куда бы ты сразу отправился, что бы стал делать?
— Не хватает Беларуси. Если бы вернулся, сразу бы пошел на могилу матери. Потом в Куропаты. Наверно, молился бы и благодарил Бога, что дал мне возможность подышать воздухом родины. На чужбине — другой воздух. Кажется даже, что его там нет.
